Арчелл стоял, разинув рот, и мелкие движения его лица выдавали напряжённую работу мысли.
– Я приведу её позже, – сказал Конда, и лесенка пропела: "Та-ди-ди-тум". – Айи не против, ты слышал? У тебя будут две киры, и, временно, третья, в доме Пай.
Арчелл шумно выдохнул и опустил глаза, а Аяна прикусила губу и покосилась на Конду, на что он едва заметно прищурился и покачал головой.
– Как скажешь, кир, – пробормотал Арчелл. – Я принёс тут...
Аяна ловко разворачивала свёртки. Мясо, сыр, соланум, горох, пакет с мукой...
– Погоди, – сказала она, отбирая у Конды кусок копчёной свинины, в который он почти впился зубами. – Я могу сделать из этого кое-что другое.
Похлёбка булькала в небольшом котелке, распространяя по комнате умопомрачительный густой пряный запах.
– Конда, я могу сказать ему, чтобы он сел? – прошептала Аяна. – Чего он стоит?
– Садись, Арч, – сказал Конда, усмехнувшись. – Ты и правда торчишь тут, как сосна посреди поля. Давай, давай. Поешь тоже. Одинокие тощие деревья подвержены частым попаданиям молний. Эта кира умеет метать молнии. Ну, ты знаешь.
– Я не смею...
– Садись, иначе лишу жалованья.
Арчелл округлил глаза и спешно сел на стул.
– Делай то, что говорит моя кира, Арч. Если она скажет прыгать, прыгай. Ты понял? Договорись сегодня в конюшне...
– Понял.
– И Кидемте...
– Понял. Вещи киры перенести?
– Айи, ты останешься здесь?
– Я не очень понимаю, как тут справляться с готовкой.
– Для меня готовят в таверне через две улицы. Можно договориться, чтобы присылали обед или ужин. Тут нет холодного погреба, если хочешь, можешь запаривать кашу для Кимо с вечера, я помню, тебе такое нравилось.
– Да. Конда, я хочу остаться здесь. Ишке...
– Арчелл, всё понял? Кимо я приведу чуть позже. С Ишке, думаю, поможет вот это, – Конда показал наверх, под потолок. – Полагаю, не мне учить тебя находить подход к ценным котам.
33. Угадай, что внутри
– Лаудар!
Лаудар покорно встал и пересел в угол, ближе к окну, под насмешливыми взглядами остальных.
– Продолжаем... "Наступила ночь, и серебряные брызги убывающей луны утонули в волнах залива..."
– Эйстре, как это – брызги луны?
– Это над словами. Ты переносишь свойства одной вещи на что-то другое.
– Как "объятия моря" из предыдущей начитки, Нетас!
– Я не был на предыдущей начитке!
– Тишина! Продолжаем.
Вихрастые и причёсанные головы склонились над листами бумаги. Четыре девочки, сидящие вокруг стола, прикусив язычки, усердно переписывали с лежащего перед ними листа бумаги буквы, выстраивая их ровными строчками.
Аяна сидела на лесенке, начитывая отрезки фраз, слушая, как скрипят грифели по листам бумаги. Сестра Сэмилла так и не пришла, да и многие из тех, кто посетил одно или два занятия, тоже больше не появлялись. Жаль. Что поделать. Их выбор...
Над очагом стоял запах жареных маленьких лепёшек с мясом, похожих на те варёные пирожки, "по", которые они с Верделлом ели в Фадо. Аяна дала Арчеллу попробовать такой горячий по, он обжёгся мясным соком и долго обмахивался, роняя крупные слёзы боли и обиды. Эти по она жарила в масле на большой сковороде, которую он притащил две недели назад, а часть варила для Кимата, памятуя о том, что олем Нети говорила давным-давно на одном из занятий. "Жирная пища тяжела для детей".
Дети, которые сидели у очага сегодня, явно не поддержали бы мнения олем Нети. Бертеле, косившийся то и дело на сковороду, тяжело вздыхал, и Аяна подошла к очагу, большой деревянной лопаткой ловко собрала золотистые по, и, закрывая себя и сидящих рядом большим передником от брызг, закинула в сковородку следующую часть пирожков из стоящей рядом плетёной корзинки.
Ноябрь. Эти недели пролетели, как одна, потому что Конда был здесь, и Кимат был рядом, и даже Ишке, которого она притащила под мышкой под его истошные дурные крики, распугавшие всех соседей, перестал обижаться на неё и приходил по вечерам. Он залезал в окно, что выходило во дворик, и подчищал содержимое миски, а потом исчезал, иногда оставляя на полу толстый, длинный чёрный ус или несколько коричневых шерстинок, прилипших к светлой глазури. Конда уже откровенно смеялся, спрашивая, а существует ли этот поросёнок, за которого он заплатил налог в ратуше. Если бы не Кимат, повторявший "котик, котик", Аяне вряд ли бы удалось доказать ему, что Ишке не является плодом её воображения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она подняла глаза.
– Береговые огни колыхались у бортов тёмных кораблей. Дукелл, успеваешь?
– Да, эйстре.
Кимат играл в углу с новыми игрушками, которые Конда нашёл для него в какой-то немыслимой лавке. Шар внутри шара, странные головоломки, два магнитных бруска, которые моментально притягивались друг к другу, стоило поднести их поближе. "Как мы с тобой", – сказал тогда Конда, задёргивая занавеску в детскую, где Кимат радостно щёлкал магнитами. – "Смотри. С нами то же самое".
Кимату два. Два года их сыну, их сокровищу, их драгоценному мальчику, их чуду, на которое Конда не надеялся и в которое боялся поверить. У него даже был праздник его рождения, наконец-то похожий на праздник, с большим рыбным пирогом, который, впрочем, достался в основном мальчишкам, испечённым в печи Иллиры самой Аяной по рецептам долины, но с местной рыбой, которая в таком виде оказалась просто потрясающе вкусной, как и по, которые теперь манили своим ароматом, томясь на сковородке.
Аяна вздохнула и потянулась.
– Ну что, закончили? Все подписали?
– Да, эйстре, – раздался общий хор.
– Сдавайте. Во что играем сегодня?
– Быки и коровы! – завопил Сэмилл.
– Поймай слово!
– Еда или предмет!
– Я не буду играть тут с мячиком, – покачала головой Аяна. – В прошлый раз я лишилась стакана, и мяч чудом не угодил в очаг. Давайте в "Быки и коровы". Берите бумажки.
Они поиграли в слова, а Аяна просматривала прописи девочек.
– Арнелта, ты молодец. Если будешь ходить как все, через день, научишься гораздо быстрее.
– Я не могу, – тихо сказала Арнелта. – У нас слишком много дел дома. Эта стирка...
– Как я тебя понимаю, – с чувством сказала Аяна. – О, как же я тебя понимаю. И всё же...
– Айи...
Конда стоял на пороге, оторопело глядя внутрь.
– Можно тебя на минутку? – спросил он слегка ошарашенно, уводя её во внутренний дворик.
– Ты сегодня очень рано. Что случилось?
– Когда я видел их в прошлый раз, их было гораздо меньше. Ты говорила, что их стало больше, и Арчелл говорил, что они тут кишмя кишат, но... Сколько их там?
– Двадцать четыре, – сказала со вздохом Аяна. – Двадцать четыре, и завтра придут ещё другие восемнадцать, они только начали читать. Девочки ходят в любой день, когда могут прийти. Не пугайся, сегодня просто случайно пришли все. Чаще всего их приходит гораздо меньше.
– Эйстре, раз мы закончили, можно нам жареные по? – спросил Бертеле, выглядывая к ним.
– Да. Олкос поможет тебе.
– Ты Бертеле, верно? – спросил Конда. – Ты работаешь у Перулла?
– Да. Он мой двоюродный дядя.
– И что, хорошо платят?
– Ну, так, – поморщился Бертеле. – Сэмилл нашёл работу в лавке, вот он неплохо получает. Я устроился возить молоко, но там тоже платят не так чтобы ого-го.
– А сколько тебе лет, Бертеле?
– Двенадцать.
– Да ты почти взрослый, старина. Ладно, ступай.
Он повернулся к Аяне и с любопытством склонил голову к плечу.
– Ты не устала от этого?
– Очень устала, – вздохнула Аяна. – Очень. Они галдят, гомонят, шумят, хорошо хоть Бертеле и Олкос взяли на себя проверку работ новичков. Мы топчемся на одном месте, потому что те, кто ходит давно, уже готовы двигаться вперёд, а новенькие постоянно меняются и требуют внимания, но больше, чем на две группы, я разбить их не могу, потому что иначе на это будет уходить весь день.
