– Что же я должен знать, ты, гнилая ты дрань, – сказал Конда, распахивая ногой дверь, которая ударилась об стену с грохотом, и в два шага подлетая к Воло. – Ах ты...
Его кулак впечатался в скулу Воло, туда же, где у самого Конды тянулся шрам. Воло вскинул руки, отталкивая его.
– Остановись! Брат, остановись!
– В этот раз ты не остановишь меня, – прохрипел Конда, хватая его за шею и поваливая на пол. – Слабо справиться со мной, не превращая в мощи?
Воло хрипел, дёргая ногами, пытаясь скинуть Конду с себя, и хватался за шею, пытаясь отодрать его ладони от горла, но хватка была железной.
Аяна заметалась. Она прекрасно помнила, какие следы остались на её плечах от его пальцев. Он же...
– Стамэ! – кинулась она к рычащему Конде, хватая его за руки. – Стамэ!
Он упруго вскочил на ноги, отдёргивая руки от Воло. Аяна бросилась к нему, хватая его лицо в ладони, заглядывая в глаза.
– Конда, Конда... Конда... Я здесь. Смотри на меня. Ты слышишь меня?
Её опять трясло, а Конда пошатывался, хрипло дыша, и налитые кровью глаза то и дело возвращались к Воло, отползавшему, хрипя, по полу. Наконец он поднял руку и схватил Аяну за шею под волосами, притягивая к себе.
– Если ты убьёшь его, – прошептала она, стуча зубами, – нам придётся потратить все деньги на откуп, и ты уже не разведёшься, потому что твоя клятая репутация пострадает, и такую сумму мы не наберём. Конда, прошу тебя... Остановись. Обними меня. Там Кимат спит...
Конда шумно выдохнул и с силой сжал её, целуя в висок.
– Уходи, – сказала Аяна, косясь на Воло.
Конда дёрнулся, но она обхватила его рёбра. Он был ещё более горячим, чем обычно, и это пугало её.
– Дыши, – сказала она, отчаянно гладя его по спине. – Дыши, Конда!
– Паде! – донеслось снаружи.
Конда снова дёрнулся, но Аяна стояла, не отпуская его, слушая, как быстро бьётся его сердце.Наконец он перестал дрожать, а хватка на её шее ослабла. Она отпустила его и прикрыла дверь.
– Конда, у нас... гости, – сказала она, показывая на кровать у очага.
Вараделта тихо плакала от страха. Конда долго смотрел на неё, потом отвёл глаза.
– Я не трону тебя и не обижу, – сказал он. – Не плачь. Я не зверь. Айи, я лучше пойду.
Он развернулся к двери, но Аяна схватила его за руку.
– Стой... Стой! Куда ты?
Он смятенно посмотрел на неё, и Аяна шагнула вперёд, снова обхватывая ладонями его лицо.
– Я вымотана, – сказала она. – Я ощущаю себя так, будто лежала, как та вечная лужа поперёк улицы Эрвандес, а по мне провёз тележку молочник, прогнали свои табуны три хасэна, а потом целый день ездили кареты и скакали верховые. Но я не лежала, не-ет. Я всего лишь принимала в гостях дружелюбного и общительного кира Пулата, который заскочил на кружечку ачте и за эти полторы минуты визита вежливости напугал меня до полусмерти. А после этого зашивала человека, которого пырнули его же ножом, распоров до брюшины, а потом скинули в канаву, слава небесам, в неглубокую, и в плаще. Иначе бы все запасы рума в мире не вытравили бы из раны то, что сливают в эти канавы. Я потеряла равновесие. Если ты уйдёшь, а в эту дверь войдёт ещё кто-то, я не знаю, что со мной будет. Поцелуй меня, посмотри мне в глаза и скажи, стоит ли причина, по которой ты собрался уйти, того, чтобы оставить меня сейчас.
Конда взглянул ей в глаза и медленно, нежно поцеловал, потом ещё раз и ещё. Он прижался к ней, оттесняя к лестнице, и потянул за ленты корсажа, не отрываясь от её губ, сдёрнул платье с плеч и выдернул гребни из её волос.
– Айи, – сказал он, подхватывая её на руки. – Не существует таких причин.
Конец
