Современники оставили нам многочисленные описания ужасающей нищеты, царившей в рабочих кварталах промышленных городов. Префект департамента Нор вынужден был признать, что рабочие Лилля одеты в лохмотья, живут в погребах или на чердаках, в невероятной грязи, спят на досках или соломенных подстилках, питаются впроголодь, гибнут от лихорадки и тифа.
По подсчетам экономистов, за время с 1821 до 1831 г. потребление муки и хлеба в Париже, где рабочие составляли более трети населения, сократилось на 33 %, вина — на 25, мяса — на 24, сыра — на 40 %[273].
Такой ценой — ценой закабаления трудящихся масс и доведения их до полуголодного существования — покупались успехи капиталистического развития Франции в годы Реставрации. Полное политическое бесправие усугубляло угнетенное положение рабочего класса, лишенного избирательных прав, права стачек и союзов, поставленного под строгий надзор полиции.
Не видя еще истинных причин своего бедственного положения, рабочие нередко изливали свой гнев на машины, введение которых грозило сокращением заработной платы для одних, увольнением с производства и безработицей — для других. Заметным явлением сделались стачки. Они велись обычно против понижения заработной платы, против удлинения рабочего дня, против увольнений. Одной из самых крупных стачек этого периода была забастовка с целью повышения заработной платы, вспыхнувшая в 1825 г. на прядильной мануфактуре миллионера Аевассера в Гульме (близ Руана). Забастовка охватила соседние прядильни и приняла такой бурный характер, что в Гульм прибыл командующий войсками департамента в сопровождении батальона гвардии и местной жандармерии. Дело дошло до вооруженного столкновения. Суд вынес суровые приговоры стачечникам[274].
Упорную стачечную борьбу вели в течение ряда лет булочники Марселя, создавшие собственное товарищество, которое поддерживало связь с корпорациями булочников в других городах. Однако в некоторых корпорациях жива была цеховая вражда, выливавшаяся иной раз в уличные побоища между конкурирующими корпорациями.
«Народ более не революционен… Ему ничего не нужно, кроме хлеба и работы», — гласили, как правило, полицейские бюллетени. В действительности дело обстояло совсем не так. В своей борьбе за кусок хлеба, против голодных заработков, безработицы рабочие постоянно наталкивались на противодействие властей и уже в силу этого не могли стоять в стороне от политики. Даже тогда, когда непосредственной причиной недовольства трудящихся были чисто экономические факторы, оно проявлялось в действиях, враждебных не только предпринимателям, но и правительству. Так было, например, во время стачки в городе Тараре в ноябре 1828 г., вызванной увеличением продолжительности рабочего дня. Толпа рабочих кричала: «Долой фабрикантов!» И тут же добавляла: «Да здравствует республика! Да здравствует революция во Франции! Да здравствует свобода рабочих!»[275]
Прав был префект департамента Роны, писавший 5 января 1829 г.: «Простой народ решительно не обнаруживает никакой склонности к монархии» [276].
Идеологическая борьба во время реставрации
Большое место в общественной жизни Франции занимала в 1814–1830 гг. идеологическая борьба. Идеологи аристократической и абсолютистской реакции старались в своих произведениях обосновать исключительное право крупных землевладельцев-дворян на управление страной и доказать неправомерность стремлений торгово-промышленной буржуазии к политическому господству. Вместе с тем реакционеры выступали за ограничение или даже полное уничтожение конституционно-парламентского режима.
Одним из главных идеологов лагеря ультрароялистов был сардинский аристократ граф Жозеф де Местр, эмигрировавший во время революции в Россию. Из произведений де Местра наибольшей известностью пользовались трактаты «О папе» (1819) и «Петербургские вечера» (1821). Трактат «О папе» был написан, по-видимому, по прямому заданию Ватикана с целью опровержения антикатолического памфлета Стурдзы «Размышление о вере и духе православной церкви», написанного по поручению царского правительства.
Законченный реакционер, клерикал и мракобес, друг иезуитов Жозеф де Местр заявлял, что французская революция «по существу своему есть дело сатаны» и что только «союз духовенства и дворянства» при опоре на сильную монархическую власть может оградить Францию и Европу от новых революционных потрясений. Ополчаясь против просветительной философии XVII–XVIII вв., высказываясь за ограничение развития науки, за передачу воспитания детей в руки служителей церкви, этот теоретик крайней реакции утверждал, что общество не может существовать без религии, что единственная истинная религия — это католицизм, что папа — наместник бога на земле и глава всех монархов. Приверженец аристократии Жозеф де Местр старался доказать, что ее господствующее положение не привилегия, а «закон природы». Восхваляя инквизицию, орден иезуитов, он сочувственно отзывался о самодержавно-крепостническом строе царской России[277]. Постоянная борьба и грубое насилие составляют, по мнению Жозефа де Местра, естественную основу международных отношений. «Война божественна по своей природе, потому что это — закон вселенной», — утверждал он. Этот открытый панегирик человекоубийству — одна из самых отталкивающих черт в идеологии Жозефа де Местра.
Законченным реакционером был и виконт де Бональд — один из вожаков ультрароялистского большинства «бесподобной палаты». В «Опыте анализа естественных законов социального порядка», в «Первичном законодательстве» и в других своих трактатах Бональд старался доказать, что религия есть основа общества, что духовенство должно занимать первое место в государстве, что образцовым государством является то, в котором господствует земельная аристократия и вся власть принадлежит монарху. Ополчаясь против теории «естественного права», он утверждал, что «в обществе не существует прав, а имеются только обязанности»[278], что главнейшая из них — «повиноваться монарху», власть которого исходит от бога[279]. Восхваляя «воинственных сейнеров», на смену которым пришли презираемые им «жадные дельцы», Бональд впадал в прямую идеализацию феодализма[280]. Отрицательное отношение к культуре и прогрессу нового времени доходило у Бональда до того, что он выступал против развития промышленности, считал железные дороги и телеграф «дьявольским изобретением».
Особое место среди идеологов дворянско-монархической реакции 1814–1830 гг. занимал писатель и публицист Шатобриан. Выходец из старого дворянства, он эмигрировал во время революции, но в 1800 г., воспользовавшись амнистией, возвратился во Францию. В 1802 г. Шатобриан выпустил книгу «Гений христианства», в которой воспевал католическую религию. Книга эта оказала большое влияние на умы современников. Большой успех имели и романы Шатобриана, в которых он идеализировал нравы первобытных людей, рыцарей и монахов средневековья. Произведения Шатобриана дышали глубокой ненавистью к революционным переворотам. В книге «Опыт о революциях древнего и нового времени», изданной в 1797 г. и переизданной в 1820 г., он призывал отказаться от «химер» политической борьбы и утверждал, что все вообще революции доказали якобы бесплодность тех «насилий и жестокостей», которыми они сопровождались.
Однако Шатобриан не верил в возможность полного восстановления абсолютистско-феодального строя. Свою позицию в этом вопросе он изложил в брошюре «О монархии согласно хартии» (1816). Признавая превосходство конституционно-парламентского строя над абсолютистским, автор выдвигал, однако, такие реакционные требования, как чистка государственного аппарата от чиновников, служивших при республике и империи, возвращение духовенству еще не проданных церковных земель, передача в его руки народного образования, установление неделимости дворянских поместий и т. п. В 1819 г. Шатобриан разработал следующую программу (она была опубликована в журнале «Консерватор»): 1) увеличение представительства крупных землевладельцев в палате депутатов; 2) расширение права короля назначать офицеров армии; 3) усиление наказаний за нападки в печати на религию и церковь; 4) расширение прав органов областного и местного самоуправления с целью создания привилегий для помещичьей аристократии; 3) издание закона о неделимости поместий членов палаты пэров; 6) принятие мер против дробления земельных владений дворянства; 7) уплата денежного возмещения бывшим эмигрантам за конфискованные у них земли[281].
Некоторые из пунктов этой программы впоследствии были осуществлены правительством Реставрации.
Идеологам дворянско-монархической реакции противостояли идеологи буржуазного либерализма. Среди них различались две группы — конституционалисты-роялисты и либералы-парламентаристы. Главой конституционалистов-роялистов, выражавших интересы крупной буржуазии и либеральной части дворянства, был профессор философии и адвокат Ройе-Коллар. «Время аристократии, — доказывал он, — миновало безвозвратно, она стала только „историческим воспоминанием“. Привилегии сошли в могилу, и никакие человеческие усилия не воскресят их» [282]. Политическое преобладание, утверждал Ройе-Коллар, должно принадлежать «средним классам», т. е. буржуазии, в которой он усматривал естественного представителя всей новой Франции.
