Добрыня Горемыке напомнит о былом.
Качну серебряным тебе крылом.
Как видите, все на свете можно подобрать по установленным радиотелескопом слогам или обрывкам речи. Все что угодно! И с рифмой, и без рифмы!
- Это что же? - наклонилась к Наде и почему-то шепотом спросила Елена Михайловна. - Значит, Никите не надо лететь?
Надя пожала плечами. Недавние слезы ее высохли.
Президент Академии наук грозно насупился и, обратившись к Бурунову, сказал:
- Не ответит ли в таком случае профессор Бурунов, как ученый, почему так ловко расшифрованные им сигналы дошли до нашей планеты столь растянутыми во времени?
- Охотно, уважаемый президент и уважаемые коллеги. Я отвечу, как вы понимаете, гипотезой, научной гипотезой, которую каждый из нас вправе выдвигать. Я надеюсь, что после ее подтверждения грядущими исследованиями, когда свое слово скажет неизменная спутница науки статистика, явление будет признано "эффектом Бурунова".
Шорох прошел по залу президиума.
- Я шучу, разумеется! - спохватился Бурунов. - Правильнее говорить не об эффекте Бурунова, а о давно известном эффекте Штермера, когда в начале прошлого века на Земле принимались сигналы, посланные когда-то с нее и вернувшиеся обратно, отразившись от неизвестного космического образования. В нашем случае мы сталкиваемся с чем-то подобным, но, видимо, коренным образом отличающимся от эффекта Штермера, ибо если когда-то кто-то посылал в космос сигналы с текстом приведенных мною стихов (в экспериментальных целях, как я думаю), то, пройдя сквозь неизвестные нам по свойствам космические среды, эти сигналы замедлились. Ведь никого не удивляет уменьшение скорости распространения света и радиоизлучений в разных средах. Можно гипотетически пока предположить о существовании в вакууме и такой среды, которая в состоянии замедлить проходящие через нее сигналы. Уже сто лет известны флюктуации скорости света в вакууме, учитываемые в морской навигации. Вполне вероятно, что в "полупрозрачных" для радиоизлучений галактических областях (вспомните о загадках невидимой Вселенной!) передача электромагнитного возбуждения от одного кванта вакуума к другому тормозится, что приводит к резкому уменьшению скорости света во много раз! Я полагаю, что сигналы, принятые нашими английскими коллегами, как нельзя лучше доказывают правильность выдвинутой мной гипотезы. Буду счастлив, если мне удалось развеять тучи, сгустившиеся над безупречной теорией абсолютности, отказываться от которой по меньшей мере преждевременно, даже если отказ исходит от самого авторитетного из ее создателей, академика Зернова. Его авторитету не нанесет урон авторитет факта, который может иметь, как я показал, совершенно иное толкование. Признателен за оказанное мне внимание, рассчитываю на принятие высказанных мной идей в результате глубоких и всесторонних исследований.
И профессор Бурунов, чрезвычайно довольный самим собой, гордо сошел с трибуны.
В зале ощущалось некоторое замешательство.
Недоумение овладело людьми и у многих видеоэкранов.
- Как же все это понимать, дорогая моя Надюша, наделавшая такой переполох в храме науки? - спросила Елена Михайловна, чуть сузив улыбающиеся, но прячущие тревогу глаза.
- Я не верю Пи. Просто Константин Петрович воспользовался его фокусами в своих целях. А Пи может все что угодно подсчитать и решить. И в любом плане. У этих электронных мудрецов, как мне кажется, намечается переход от "электронной мудрости" к "биолазерной перемудрости".
- Значит, его стихотворные расшифровки неверны?
- Конечно! Никогда машина не сравняется с человеком, потому что в состоянии лишь отсчитывать по указке варианты, и никогда не поднимется до интуиции ученого, поэта, влюбленного человека, наконец! Компьютер может "думать", но не "придумывать"! "Гадать", перебирая все возможности, но не отгадывать с ходу! Только человек, а не Пи и ему подобные, способен вообразить и крикнуть "Эврика!" - "Нашел!".
- Слушая вас, Наденька, я глубоко понимаю своего Никиту. И все-таки что же теперь будет?
- Ах, если бы я знала! - воскликнула Надя. - Я взяла с него слово не улетать в безвременье, но улетать надо, ведь правда, надо? - И Надя подняла на Елену Михайловну снова влажные глаза.
- Не знаю. Мне он такого слова не давал.
Юпитер, то есть президент Объединенной Академии наук, сразу после выступления профессора Бурунова объявил перерыв в заседании президиума.
В кулуарах разгорелись страсти.
- Извините меня, коллега, но теории не могут приниматься или отвергаться по мановению руки с учетом одного факта. В основе научных выводов должна лежать статистика. Нужна длительная, вдумчивая работа.
- Трудно согласиться с вами, имея в виду создавшуюся ситуацию. К сожалению, время не ждет.
- Для фундаментальной науки сиюминутные доводы не могут иметь значения.
- И вы не одобряете мужественный поступок академика Зернова?
- В благородстве ему никто не откажет...
- Но? Вы, кажется, не договорили?
- Я договорю с трибуны президиума.
- Нет-нет! - вступил еще один голос. - Что ни говорите, а интуиция главный двигатель научного прогресса!
- А что такое интуиция? Это объективная реальность? Ее можно исследовать, пощупать, определить?
- Это веха мысли летящей!
- Красиво, но убедительно ли?
- Так лететь звездолету спасать терпящих бедствие или не лететь?
- Даже по теории абсолютности ему следовало лететь.
- А в соответствии с теорией относительности не лететь, а улетать навсегда. Как же быть?
- А вы посмотрите вон туда. Там стоят трое звездолетчиков. Едва ли у них стоит так вопрос. Они все равно улетят.
Поодаль действительно стояли Бережной, Вязов и кажущийся рядом с двумя великанами мальчиком американский космолетчик Генри Гри.
Он говорил тенорком своему командиру и другу-штурману:
- Обязан признаться. Выступление мистера Бурунова позволило мне легче дышать.
- Это с чего же? - осведомился Бережной.
- Четыре года! Гарантированные нам четыре года спасательного рейса вот что я желал иметь в виду.
Вязов усмехнулся:
- И ты думаешь, Генри, все уже доказано?
- Я хотел бы такого.
- Поживем - увидим, - пожал плечами Никита.
- Чтобы увидеть, будем смотреть! - тоненьким голосом с особым ударением произнес американец.
Мимо них прошел сам Юпитер в сопровождении приглашенных им в свой кабинет академика Зернова и его неожиданного оппонента профессора Бурунова.
Академик Зернов кивнул Бережному, как старому знакомому, и улыбнулся Никите, который ночью доставил на дачу его Надю. Генри Гри он не знал, но все равно поздоровался с ним.
- Итак, - усадив гостей в мягкие кресла, произнес Юпитер. - Идя по коридору, вы могли слышать реплики спорящих коллег. Я хотел бы до начала продолженного заседания услышать от вас, почтенных собратьев по науке, что скажете теперь друг другу вы оба, еще вчера слитые в совместных взглядах и действиях?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
