На трибуну взошел Бережной. Надя заметила, что штанины брюк у него топорщатся в местах, где кости соединены аппаратами Илизарова. Палку, на которую он не опирался, Бережной прислонил к трибуне.
- Мнение ученых, - начал он, - которым предстоит разобраться с теориями абсолютности и относительности, конечно, очень важно, но относительно спасательного рейса мы, спасатели, имеем абсолютное мнение. Штаб перелета уже приступил к моделированию рейса с маневром сближения со звездолетом "Скорость". Релятивистские эффекты при этом учитываются вне зависимости от теоретических выводов, к которым придут наши ученые. Мы практики. Нам надо спасать, выполнять долг, пусть даже ценой собственной жизни или расставания со своим поколением. У нас все. Признательны присутствующим.
Надя не выдержала и обернулась, ища испуганными глазами Никиту, а тот словно ждал этого, встретясь с ней взглядом. Но что они сказали без слов друг другу?
На трибуне стоял академик Зернов, держа в руках стандартный компьютерный бланк.
- Мне доставили, - начал он, - десятки различных расшифровок, некоторые из которых в какой-то степени совпадают друг с другом. Я прочитаю одну из них, выделяя при этом зафиксированные радиотелескопом звуки.
У Нади екнуло сердце. Дед читал ее расшифровку:
- "ОБРЫ-в букси-РА... ПОМ-ощь... БЫЛ-а бы нуж-НА в СЕР-ьезной БЕДЕ. к-РЫЛО-в". Повторяю: "ОБРЫВ БУКСИРА. ПОМОЩЬ БЫЛА БЫ НУЖНА В СЕРЬЕЗНОЙ БЕДЕ. КРЫЛОВ".
- Не слишком ли сдержанно это для "сигнала бедствия"? - подал реплику из-за стола президиума американский профессор Гамильтон.
- Как бы ни были сдержанны эти слова, уважаемые члены Звездного комитета, - продолжал академик, - но они звучат из глубин космоса, сигнализируя о бедствии. Я согласен с уважаемым профессором Гамильтоном лишь в одном, что чрезвычайное заседание президиума Объединенной Академии Наук желательно провести немедленно. Мне удалось найти по браслету личной связи президента Объединенной Академии Наук, который приглашает сейчас же принять участие в созываемом им заседании президиума академии всех членов Звездного комитета, а также наших звездолетчиков и профессора Дьякова, разумеется. Взлетолет уже ждет нас перед входом во Дворец звезд. Всех остальных присутствующих здесь заинтересованных лиц приглашаю к видеоэкранам, с помощью которых они по нашей давней традиции будут незримо присутствовать во Дворце науки, следя за предстоящей дискуссией ученых. Благодарю всех.
Надя, словно приросшая к месту, следила, как чинно один за другим спускались по ступенькам в зал члены Звездного комитета. Темнокожий плечистый и белозубый молодой негритянский ученый протянул руку, чтобы помочь сойти очень старому японцу с узкой длинной седой бородой. Черноволосый гигант с орлиным носом, похожий на древнего индейского вождя, задержался рядом с профессором Гамильтоном, ожидая, пока сойдет вниз японец. Все направлялись к выходным дверям.
Бережной, а следом за ним Никита поднялись из своих рядов и присоединились к ним.
Увидела Надя и поджарую фигуру профессора Дьякова с его мелькнувшим характерным профилем.
Потом зал зашумел, сидевшие в нем разом заторопились к выходу.
Теснясь с ними у дверей, Надя невольно прислушивалась к взволнованным репликам:
- Не понимаю, как скорость может менять время?
- Ученые разберутся.
- Вчера у них одно, сегодня другое. А там, может быть, люди гибнут...
- Бережной правильно говорил - лететь, не рассуждая.
- Куда лететь? В безвременье? А как назад?
- Пешки назад не ходят.
- Но они превращаются в ферзей! А те одним махом могут через всю доску!
- Друзья, друзья! О чем это вы? Надо думать не о шахматных фигурах, а о родных и близких наших звездолетчиков.
- Тогда думайте, девушка, обо всех нас. Все мы нашим звездолетчикам родные и близкие.
Надя вышла на Площадь звезд, невольно повторяя: "Близкая, родная!".
Взлетолет с членами Звездного комитета еще не улетел. Последними в его кабину входили Бережной и Никита.
"Обернется или не обернется?" - загадала Надя.
Он не обернулся.
Надя едва сдержала слезы. Ведь не в космос он улетает, убеждала она сама себя. Они еще встретятся. Надо решить самое важное!
А что теперь самое важное?
Кто-то тронул ее за плечо.
Высокая седоволосая женщина со строгим лицом и ласковыми глазами сказала ей:
- Вы Надя? Пойдемте со мной. Посмотрим вместе, что произойдет на видеоэкране.
- Откуда вы знаете меня?
Елена Михайловна усмехнулась.
- Не так трудно узнать вас, если сын мой, Никита, вылепил ваш скульптурный портрет. Очень изящная головка. А о цвете волос он мне с восхищением рассказывал.
- Ваш Никита? Скульптор?
- Да. Наш Никита! Притом недурной. Пойдемте, пойдемте. Я не очень разбираюсь в науке. Помогите мне понять, когда Никита прилетит обратно?
- Обратно? - почти с ужасом повторила Надя, не решаясь взглянуть в лицо Елене Михайловне, которая, видимо, не подозревала, что Никита может покинуть их навсегда!
Как произнести такие слова?
Мать Никиты сама ощущала тревогу и если и не поняла пока всего, то успокоить сердце не могла. Однако ничем это не проявила, взяв Надю под руку, чтобы отвести ее к себе домой.
Через некоторое время они уже вместе сидели против видеоэкрана.
Надя украдкой рассматривала обстановку, в которой жил Никита. Скупо обставленная квартира казалась просторной. Через полуоткрытую дверь виднелась, очевидно, его комната. Все по-спартански просто: диван, стол, стул. На стене чудесная картина. Звездное небо с ощутимой бездонной глубиной. Среди звезд в непринужденной позе спящей парит прекрасная женщина. Обнаженное тело ее символизирует красоту Вселенной. Поток золотистых волос сливается с узором созвездий. Раскинутые крыльями руки готовы заключить в нежном объятии всю Галактику. Полураскрытое в повороте лицо мучительно напоминает кого-то, заставив Надю покраснеть.
Елена Михайловна заметила смущение девушки.
- Это Никитин друг, художник, подарил ему с условием, что его друзья, которым понравится картина, оставят на ее раме свои автографы. Вам обязательно нужно расписаться.
- Ну что вы! Мне неловко. Что я по сравнению с его друзьями, с друзьями звезд?
- Не скажите, милая, не скажите! Кто знает, кто и как до звезд дотянется. К тому же натурой художнику была ваша скульптура.
Внимание обеих женщин обратилось к видеоэкрану.
Профессор Бурунов замучил Наталью Витальевну, требуя отыскать в библиотеке академика нужные ему книги. Зачем-то понадобились стихи поэтов XIX и XX веков, не говоря уже о современных. Все это для расшифровки принятого радиоизлучения.
Наталья Витальевна не вмешивалась, принося Бурунову все потребованное... и уходила из кабинета, откуда слышались два голоса: Константина Петровича, настойчивый, раздраженный, и монотонный, невозмутимый голос Пи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
