Санитары выносят из машины Волкова, и Ольга наклоняется над ним.
— О господи! И он еще жив?
Она хватает его за левую руку, нащупывая пульс, а сама кричит:
— Андрей Иванович! Срочно готовь резервный стол и кровь! Крови побольше!
Она поворачивается к санитарам.
— Несите его, бегом!
Она поворачивается ко мне, на глазах у нее слезы.
— Андрюша! Да что же они с вами делают?
— Оля! Не надо, успокойся, вытри слезы. Иди работай, спасайте его!
— Чем это его так?
— Снарядом. Прямо в кабине разорвался.
— Ой, мамоньки! Как же он долетел?
— Его над самой землей, при посадке подстрелили, сволочи.
— Ладно, Андрюша, я бегу. Начну я, а Костя освободится — поможет. Тут работы! Сделаем все, что сможем.
Ольга убегает, а я присаживаюсь на подножку машины и закуриваю, дожидаясь наших санитаров. Ловлю себя на том, что у меня дрожат руки и ломаются спички.
Вернувшись на аэродром, первым делом захожу в штабную землянку.
— Ну, как с ним? — с тревогой в голосе спрашивает Лосев.
— Довезли живого. Сейчас его Ольга Колышкина оперирует. Сказала, как Гучкин освободится, тоже им займется.
— Как думаешь, спасут? — с надеждой спрашивает Жучков.
— Не знаю, — качаю я головой. — Я понял, что он слишком плох. Ольга даже испугалась, когда его увидела. А уж она-то насмотрелась всякого.
— Будем надеяться на лучшее и уповать на искусство хирургов. А ты принимай эскадрилью. Вот тебе первая, как комэску, задача. Взлет в двенадцать. В квадрате 6Г, на четырех тысячах, примешь полк “Пе-2” и отведешь их в квадрат 8Д. Станция Горки. Зенитные батареи: здесь, здесь, здесь и здесь. “Мессеры” могут появиться вот с этого и с этого аэродромов. Соответственно пятнадцать и двадцать минут лета. На высоте могут ходить “Нибелунги”. “Медведи” видели их в этом районе на пяти-шести тысячах. И давай, чтобы по-волковски, без потерь!
— Есть по-волковски!
— Вы теперь не просто “сохатые”, вы теперь — “сохатые волки”!
— Ничего себе помесь!
— Чем страшней, тем лучше!
Я иду в нашу землянку. При моем появлении все замолкают и смотрят на меня. Ждут вести: хорошей или плохой. Мне нечем их порадовать. Коротко рассказываю, как сдал комэска Ольге, и ставлю задачу на боевой вылет. Сергей присаживается ко мне.
— Ты заметил номер этого “Нибелунга”?
— Заметил, двадцать второй.
— Я тоже заметил, — с нехорошей улыбкой говорит Сергей. — По-моему, эта тварь здесь еще не раз появится. Как бы его подловить?
— Волков пытался его подловить, да, видишь, сам попался.
— Тут подумать надо.
— Давай подумаем. Этот “Нибелунг” не из простых.
Через полчаса я поднимаю эскадрилью в воздух. Задание выполняем без помех, если не считать того, что дважды пришлось отбить наскоки “Нибелунгов”. Правда, обошлось без потерь как с той, так и с другой стороны.
Перед посадкой Сергей с ведомым делают несколько кругов над аэродромом на разных высотах.
— Есть кой-какая мыслишка, — говорит он мне, приземлившись.
После разбора полетов он идет в штаб и берет у Жучкова карту окрестностей аэродрома с более крупным масштабом. Устроившись в землянке, он долго ее изучает, меряет расстояние, что-то считает.
Закончив свои операции, Сергей закуривает и долго в задумчивости сидит над картой.
— Андрей! — зовет он меня наконец. — Подсядь сюда.
Он показывает мне две глубокие извилистые балки, начинающиеся неподалеку от нашего аэродрома. Одна тянется на юго-восток, другая — на запад.
— Ну и что? — спрашиваю я.
— А то, что незаметно подойти к аэродрому можно только по этим балкам, на бреющем.
Я прикидываю размеры этих балок, их длину, оцениваю их извилистость и недоверчиво качаю головой:
— Сомнительно. Они же не могут сидеть в этих балках и ждать нас, к тому же из них ни черта не увидишь. Значит, они должны засечь нас заходящими на посадку вот с этой или этой точек, потом нырнуть в балки и идти по ним к аэродрому, чтобы выскочить именно в тот момент, когда будет садиться последняя пара. Ты представляешь, какой точный здесь нужен расчет?
— Не только представляю, но и сделал его. Вот, смотри.
Сергей протягивает мне листок, исписанный цифрами.
Вглядываюсь, вникаю в расчеты, и меня охватывает еще большее недоверие к этой идее.
— С такой скоростью пройти на бреющем по этим балкам! Это слишком опасно и слишком трудно.
— Трудно, но можно! Другого варианта просто нет. Я исключаю такую возможность, что Волков, опытнейший в полку ас, прошляпил пару “мессеров”. Да и не один он был. Мараджабов тоже их не заметил. А в балках они их и не высматривали. Им это и в голову не приходило.
Я задумываюсь. Каким искусным надо быть пилотом и бесстрашным бойцом, чтобы осуществить такой маневр! Расчет с точностью до секунды, полет буквально брюхом по траве между откосами извилистой балки на скорости не менее 420—450 километров в час.
— На такое способен только самый опытный ас. Ас с большой буквы.
— А кто тебе сказал, что этот двадцать второй слабак? Видал, как он сделал комэска? Одним заходом на перпендикулярных курсах, короткая очередь: шмяк, и готово! Да и ведомый у него тоже не подарок. Можешь у Мараджабова поинтересоваться.
Я еще раз смотрю на карту, на расчеты, еще раз все оцениваю.
— И как же их подловить в таком случае?
— Есть у меня кой-какие соображения и по этому поводу…
Нас прерывает голос старшины Шмелева, нашего оружейника:
— Вот землянка второй эскадрильи, заходите, они все должны быть здесь.
На пороге землянки появляется согнутая, как знак интеграла, длинная фигура Гучкина.
— Здорово, “сохатые”!
Не дожидаясь ответа, он проходит и садится к столу. За ним входит Ольга, кивает нам с Сергеем и присаживается рядом с Гучкиным. На лице ее — ни тени улыбки. В землянке воцаряется напряженная тишина, которую нарушает Гучкин:
— Андрей, у вас полеты сегодня еще будут?
— Нет, — отвечаю я, настороженно вглядываясь в каменное лицо военврача.
— Тогда, Сережа, организуй простецкую закуску.
— Это можно, только по какому поводу пить-то будем?
— Поминать будем, — отвечает Гучкин, выкладывая на стол две фляжки со спиртом.
— Волков? — встает Сергей в страшной догадке.
Гучкин молча кивает. На Ольгу жалко смотреть: она вот-вот расплачется.
— Эх! — машет рукой Сергей и выбегает из землянки. Мы молчим. Никак не укладывается в голове, что Володи Волкова больше нет. Почему-то все считали его бессмертным. По моей ноге, цепляясь коготками, взбирается на колени пушистый комочек.
“Вот ты и осиротел второй раз”, — думаю я, машинально поглаживая котенка. А тот тычется лбом в ладонь и тихонько урчит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
