Не толкают. И не подставляют ноги. Понимаешь? Нет протянутых рук. Ты — один. Всегда. Может быть, так только у меня. Кому-то везет больше, кому-то меньше, но туман остается…
— Я понимаю. Пассивная агрессия.
— Что?
Саша уже достаточно понимала киорийцев, чтобы не использовать наушник, но иногда возникали нюансы, которые приходилось обсуждать отдельно. Говорить на киорийском она также могла, но произношение пока хромало на обе ноги, поэтому продолжала использовать русский, а Филис соответственно — переводчик.
— Агрессия может быть явной и скрытой, пассивной. Когда общество в целом страдает от неустроенности, отсутствия перспектив, повышенной тревожности, уровень пассивной агрессии в нем возрастает. Явной тоже, но она довольно очевидна, и люди быстрее учатся защищаться от нее. А вот от пассивной защититься сложнее…
— В чем она проявляется?
— Как правило, в словах. Обесценивание успехов, насмешки или шутки, выглядящие на первый взгляд вполне невинно, но на самом деле ранящие. Неприятные. Отрицание чувств. Эмоций. Или наоборот грубое их обнажение с целью манипуляции. У пассивной агрессии много выражений, и все они направлены на разрушение личных границ. Ее проявления похожи на мелкие уколы. Укусы пчел. Единичные могут быть болезненны, но быстро проходят…
— А постоянные могут вызвать аллергию, — дополнила Александра.
— Именно. Человек, обитающий в такой среде, либо учится жестко отсекать любые проявления агрессии в свой адрес ответной, либо страдает и терпит, либо старается свести контакты с окружающим миром к минимуму. Из соображений собственной безопасности.
Так с ней и получилось. Минимум контактов. Минимум друзей. Минимум общения. Надо сказать, жить стало немного легче. И ушло то бесконечное ощущения давления, от которого не получалось избавиться раньше.
— Отдельно стоит отметить, что пассивная агрессия может проявляться также близкими людьми. Родственниками. Партнерами. Друзьями. Причем несознательно. Как правил, представители такого общества сами не до конца осознают, что действуют разрушительно. Они не имеют цели навредить, скорее неосознанно повторяют привычные нормы общения и переносят их в близкий круг.
— То есть они не виноваты в том, что причиняют боль?! — возмутилась Саша.
Но жрица на ее вспышку лишь ожидаемо улыбнулась.
— Они действуют так, как привыкли. Людям сложно перестроиться. Также как и тебе сейчас. Когда постоянно находишься во враждебной среде, подстраиваешься под ее законы. Учишься выживать. И каждый выживает так, как может. Порой, люди причиняют боль неосознанно. Не потому, что хотят сделать больно, а потому, что не понимают. Возможно, они искренне хотят помочь. До тех пор, пока им не объяснить, и даже после, до тех пор, пока они сами не осознают до конца свои поступки и их причины, нельзя говорить о том, что они виноваты.
Девушка вдохнула, откинула голову назад и очень долго выдыхала, пытаясь уложить в голове услышанное.
— Значит, родители меня все-таки любят…
— Вопрос в том, что вызывает у тебя сомнения в их чувствах?..
Глава 25
Сомнения… Саша не могла сказать, откуда и когда они появились. Может быть, были всегда. Может быть, возникли в школьные годы. Может быть, позже, когда она определялась с будущей профессией. А может быть, когда поняла, что идея с разводом никто не поддержит… Да и была ли она, любовь?
— Сколько я себя помню, от меня всегда чего-то ждали. Требовали. Читать. Считать. Писать. Хорошо учиться. Слушать старших. Уважать. Понимать. Не шуметь… Я была послушной. Тихой. Много читала, очень любила книги. Я и сейчас их люблю. Но тогда… У родителей всегда были какие-то дела. Поездки на дачу. Бабушки и дедушки. А мы с братом могли оставаться вдвоем. И тогда я должна была за ним следить… Хотя он старше, но вот как-то так получилось…
Действительно, получилось. Как говорила Ольга: «Сережку твоего соплей перешибить можно, чихнешь рядом, он весь и кончится». Пожалуй, так и было. И есть до сих пор. Брат был мелким. Каким-то хилым. Болезненным. Тихим. Еще тише, чем сама Саша. И так уж вышло, что его все время задирали во дворе мальчишки, а она… присматривала. Как могла. Все-таки конфликты Саша и в детстве не любила.
— Он тоже хорошо учился. В общем-то, у нас хорошая семья. Папа-инженер, мама-учительница. Интеллигенция. Они никогда не ругались между собой. Разве что мама иногда ворчала, или обижалась и тогда прекращала разговаривать.
Эти ее обиды заставляли всех в доме замирать. Вот как так получается? Человек вроде ничего не делает, а ты уже знаешь, что что-то не так. А она молчит. Ходит, поджав губы, и молчит. А еще смотрит иногда с укором. И хочется сразу пойти и сознаться во всех смертных грехах. Даже если ничего не сделала, все равно хочется. Почему?
— Папа говорил, что у нее это профессиональное. Деформация. Привыкла на работе всех воспитывать, вот и домой переносит. Только от этого не легче.
Школа. Она запомнилась серым зданием с шумным классом, тяжелым портфелем, постоянными требованиями и хмурыми учителями. К выпускным экзаменам такими же становились и ученики. Хмурыми, озлобленными, издерганными… После выпускного, какого-то нарочито праздничного и громкого, Саша ни разу не приходила на встречи выпускников. Почему-то даже пересекать порог этого серого здания не хотелось. Ольга ходила, рассказывала потом, какими стали одноклассники, чего добились, как поменялись… Слушать ее было интересно, и иногда смешно, а главное легко. Ведь от самой Саши никто ничего не требовал.
— Я думала, они меня поймут. Родители. Они ведь оба спокойные. И никогда нас не били. Да и за что? А онисказали, что надо терпеть…
Только сейчас, снова анализируя прошлое и детство, девушка вдруг поняла, что ничего противоестественного в их ответе не было. Они ведь и сами всю жизнь терпели. Мама — женский коллектив и скандального директора, отец — начальство, которое, конечно, признавало его
