– Мой отец не всегда бывал чистосердечен, – громко произнесла Мариша. – Это правда. К сожалению, он уже многие годы имел возможность расплатиться со всеми вами.
Тут же послышались возгласы:
– Откуда?
– С чего?
– С каких барышей? Он же не работал!
– И бизнес давно продал!
– Деньги у папы были, – твердо произнесла Мариша. – Они у него были и есть. Так что вам не нужно волноваться, вы все получите свои деньги назад.
Но люди ей не верили.
– Он нам тоже много чего обещал.
– Отец стал с годами чудаковат, – взмолилась Мариша. – Простим его.
– Мы-то простим, денежки не простят.
Люди упорно не желали верить в то, что их деньги вернутся к ним.
– Я лично даю вам слово, что я расплачусь по всем долгам своего отца! У гроба его в этом клянусь! Неужели вам этого мало?
Теперь люди ей поверили. Они обрадовались, заговорили друг с другом, обсуждая сказанное Маришей. Таким образом, время, отпущенное на торжественные речи, оказалось истраченным на обсуждение совсем других вещей. И Мариша подумала, что зря она вылезла вперед. Надо было дать возможность сказать о ее отце что-нибудь хорошее. Ведь должно же было быть в покойнике что-то хорошее, о чем можно было бы сейчас вспомнить.
Но ничего ни у кого не получилось. Лишь одна средних лет женщина вспомнила, что покойный любил собак. С этими словами гроб в могилу и опустили.
Потом играла музыка, рыдали особо впечатлительные гражданки. Одна Алиса стояла с сухими глазами, которые горели у нее злым блеском. Улучив минутку, она подошла к Марише и произнесла полным ненависти голосом:
– И что теперь? Думаешь, я стану отдуваться за твои слова?
– О чем ты?
– Ты сказала этим людям, что расплатишься по долгам нашего отца!
– Сказала.
– Вот и не думай, что я стану платить за твой длинный язык!
– Не беспокойся, – глядя на сестру со странной смесью брезгливости и жалости, произнесла Мариша. – Тебя мое обещание никак не затронет.
– Да? Интересно послушать, что же ты для этого придумала?
Голос Алисы был гадок. И Марише захотелось влепить наглой сестрице звонкую пощечину. Но она сдержалась. Напомнила себе, что девочка перенесла стресс, отсюда, вероятно, и ее враждебное поведение, и сказала:
– Получу свою половину наследства отца, из него выплачу долги.
– А с чего ты решила, что будешь что-то там наследовать?
Мариша удивилась. Это уже что-то новенькое. Помнится, до сих пор Алиска утверждала, что они с Маришей равноправные наследницы.
– Не поняла.
– Так я тебе прямым текстом скажу! В завещании нашего отца тебя нету!
– Как это?
– А так! О тебе там ни строчки!
– Но я же его дочь.
– Ни тебя там нету, ни моей матери. И чтобы он вычеркнул последнюю, мне пришлось здорово потрудиться. Даже до развода дело дошло.
– Так это ты поссорила своих родителей?
– Можешь мне поверить, игра стоила свеч! Там есть что наследовать! Наш с тобой отец был совсем не бедненьким человеком. У него только бизнес оценивался в миллион долларов. И еще кое-какая недвижимость. И деньги!
– Деньги я видела.
– Те деньги в тайниках, которые ты видела, – это капля в море. Ты нашла самые крохотные папины заначки, которые к тому же хранились в самых непопулярных валютах. Папа приобрел их просто так. Если вдруг вопреки всем ожиданиям евро с долларом каким-то непостижимым образом возьмут и грохнутся, чтобы хоть какая-то часть у него в валюте других стран сохранилась.
И пока Мариша приходила в себя, Алиска продолжала бушевать:
– Это он другим мог плести сколько угодно о том, как страшно он нуждается, крутится из последних сил, чтобы содержать семью, я-то знала истинное положение дел!
– Алиска, но зачем ты поссорила родителей?
– Затем, что отец должен был понять: у него есть только один по-настоящему близкий человек – я! И потому в его завещании только я одна и есть!
Мариша смотрела на сестрицу, не зная, что сказать. В душе у нее стремительно поднималась горечь. Это было такое мерзкое и в то же время сильное чувство, что у Мариши даже во рту появился привкус горечи.
И она спросила у сестры:
– И ты это всегда знала? Ну что меня в завещании нашего папы нет?
– После развода родителей отец пошел к нотариусу и написал там новое завещание. Я видела текст. Там было одно имя – мое!
Глаза Алиски светились теперь не просто злобой, а лютой злобой.
– И учти, сестренка, что бы ты тут ни сказала, я не позволю тебе встать на пути между мной и папиными деньгами. Они все мои! Слышишь! Мои! И я ничего и никому из них отдавать не собираюсь. Мне наплевать, что ты тут наобещала этим простофилям. Распоряжаться папиным наследством буду одна я. И я никому из него не дам и копейки!
Мариша была в таком шоке, что просто не знала, что ей сказать. То, что она пролетела с наследством, огорчало ее в последнюю очередь. С долгами отца она тоже как-нибудь разберется. Раз дала слово этим людям, будет потихоньку выплачивать из своих средств. Ничего, с детьми и мужем они с голоду точно не умрут. Но Алиска… Как сестра могла быть такой подлой, лицемерной и… мелочной? Говорит, что у отца есть миллион в долларах, а сама мало того что присвоила себе деньги из папиных тайников, так еще и вынудила Маришу оплатить похороны из собственного кармана.
– Алиска, тебя Бог накажет, – только и смогла выдавить из себя Мариша.
И удивительное дело, стоило ей произнести эти слова, как из-за соседнего надгробия показалась знакомая фигура. Это был Милорадов собственной персоной. Мариша сначала глазам своим не поверила. Но странное дело, почему-то при виде своего друга Мариша подумала, он явился сюда для того, чтобы покарать сестрицу за ее жадность и подлость. Подумала и потому совсем не удивилась, когда увидела, что следователь направляется именно к Алиске.
– Прошу вас проследовать за мной, – произнес он безукоризненно вежливо, но твердо.
Алиска тоже почуяла недоброе для себя в этом внезапном появлении следователя на кладбище и отскочила от него подальше:
– Вы что, не видите? – воскликнула она. – У нас похороны.
– Вижу. И тем не менее должен настаивать. Вы должны проследовать со мной и моими людьми.
– Не понимаю, это что, так срочно?
– Вы должны проследовать за нами.
– Вот попугай! – рассердилась Алиска. – Не пойду!
– В таком случае я уполномочен применить силу.
Милорадов сделал знак двум оперативникам, и те взяли Алиску «в тиски». Алиска не стала терпеть, громко закричала, начала вырываться и звать на помощь. Разумеется, в толпе нашлось немало тех, кто готов был заступиться за младшую дочку своего старого товарища.
– Отпустите девочку!
– Что вы как звери себя ведете?
– Она сегодня отца своего хоронит.
Милорадов терпел упреки недолго.
– Отца хоронит? – воскликнул он, в упор глядя на особо напирающих на него Алискиных защитников. – А что вы ответите, если я скажу, что это именно она своего отца в могилу-то и определила?
Толпа отхлынула.
– Что?!
– А? – сердился на них Милорадов. – Другой у нас с вами разговор тогда пойдет? Да?
Защитники отступили, деморализованные словами следователя. Многие не верили. Но нашлись и такие, кто стал поглядывать на Алиску со страхом. Мариша не знала, что и делать. Одно она понимала совершенно точно. Это был позор. Позор страшный. Несмываемый. Вечный.
А Милорадову, казалось, и дела не было до переживаний других.
Он снова кивнул своим ребятам:
– Уводите ее!
Больше за Алиску никто не рискнул заступиться. Даже Мариша, уж на что считала себя бойкой и бесстрашной, но и она не решилась вмешаться. Она достаточно хорошо знала Милорадова, чтобы понимать: не будь у следователя веской причины для ареста Алиски, он никогда бы не потревожил их в такой день. И еще Мариша понимала: если Милорадов открыто обвинил Алиску в убийстве их отца и сделал это на глазах у всех собравшихся, значит, вина девушки была для следователя неоспорима. Он не только желал задержать преступницу, но и пытался наказать ее позором. Не учел он или просто не подумал лишь о том, что позор падет не на одну лишь Алиску, но достанется и ее сестре тоже.
Но потом мысли Мариши перескочили на другое. На то, что именно сказал следователь.
– Вот это петрушка получается, – пробормотала Мариша. – Алиска убила папу!
Голова у нее гудела. Мысли путались. А ведь еще нужно было как-то успокаивать собравшихся, объяснять, что это недоразумение. Но в то же время это недоразумение не имеет никакого отношения к данному ею обещанию расплатиться со всеми папиными кредиторами. Все и всё получат, она в этом им еще раз торжественно клянется.
Однако люди все же чувствовали себя неуютно. На поминки никто не захотел пойти. У всех нашлись какие-то уважительные причины, чтобы попрощаться с Маришей уже на кладбище. И честно говоря, она была им за это благодарна. Что бы она делала, вздумай кто-нибудь поехать с ней? О чем говорила? Все мысли Мариши была заняты только одной фразой, той самой, которую сказал Милорадов напоследок, уводя сестру.
