Анджик ничего придумывать не стал. Едва Милорадов заглянул к задержанному и сказал, что Заболотников уже признался, что преследовал Элеонору и запугивал ее по просьбе Анджика, как тот сразу же заявил:
– Ничего не знаю! Это не я ее убил!
– А кто?
– Понятия не имею.
– Но ты просил своего приятеля, чтобы тот припугнул Элеонору.
– И чего дальше? Убийца все равно кто-то другой.
– Ты так уверен в этом?
– На время убийства девчонки у меня есть алиби!
– И какое же?
– Мы с Алиской были в полиции.
Вот чего следователь не ожидал, так этого.
– Где? – помимо воли удивился он. – В полиции? И что вы там забыли?
– Ничего не забыли, – угрюмо произнес Анджик. – Какие-то олухи в супермаркете заподозрили Алиску в краже шоколадной плитки. Шоколадка и впрямь к ней в карман завалилась, только ведь это ошибка, любому было бы ясно, но только не этим охранникам. К своему начальнику службы безопасности потащили, потом в полицию передали. Чуть было дело не завели. С трудом отмазались от уголовной статьи, дознаватель на административную переквалифицировал.
– Погоди, что-то я не понял, что там на вас повесить пытались? Шоколадку?
– Да.
– Это же ерунда. Обычно по такой мелкой краже ограничиваются устным предупреждением или штрафом.
– А тут вот такая петрушка получилась.
– С чего вдруг?
– Алиска немножко не совсем правильно себя повела, – нехотя признался Анджик. – Вместо того чтобы скромно извиниться и сказать, что это ошибка, больше такого никогда не повторится, она вдруг начала права свои качать. Охранникам нахамила. Начальнику в рожу даже какой-то хлам со стола швырнула. Конечно, они обозлились. Полицию вызвали. Полицейские тоже рады стараться, как же, готовое дело и уже раскрытое, тут же бумаги принялись строчить. Насилу их уболтал, чтобы хоть уголовной статьи ей не впаяли. Только на это у нас чуть ли не целый день ушел. Когда нас отпустили, уже вечер был, на улице темно совсем стало. Я это хорошо запомнил. А Заболотников Андрей мне все то время, что мы в полиции прокантовались, названивал. Когда освободились, я ему перезвонил, чего, спрашиваю, случилось. А он мне – убили нашу девчонку! Кто, чего, ничего не знаю, а только убили, говорит, и труп из школы уже увезли!
Весь этот монолог следователь выслушал очень внимательно. Конечно, он проверит показания Анджика, но чутье подсказывало следователю, что этот неглупый парнишка не станет так глупо врать. Если говорит, что они с Алиской имеют твердое алиби на время убийства, значит, так оно и есть. Элеонору ни Анджик, ни Алиска не убивали. Оставалось только понять, зачем они все-таки преследовали Элеонору.
– Ты попросил Заболотникова, чтобы он напугал Элеонору.
– Он вам это уже выболтал?
– Да.
– Хиляк.
– Так все-таки зачем ты его просил об этой услуге?
Анджик подумал, а потом пожал плечами:
– Какого черта… Ничего нам за это не будет.
– Верно, не будет. Но все-таки не сам же ты до этого додумался. Алиса тебя попросила?
Анджик молчал.
– Учти, я ведь по закону могу тебя продержать и трое суток, – слегка припугнул его следователь. – А учитывая твое боевое прошлое, могу и подольше тебя задержать. Конечно, рано или поздно тебя придется отпустить, но ведь и неделю потерять будет обидно?
– Чего хотите?
– Говоришь правду о том, кто надоумил тебя пугать Элеонору, и расходимся.
Анджик больше не колебался.
– Алискина идея была.
– Алиса тебя просила, чтобы ты нашел кого-нибудь, кто сумел бы напугать Элеонору?
– Ага. Сказала, что эта Эля все время вокруг ее отца увивается. Дескать, не задумала ли чего дурного. Старик он одинокий, обеспеченный, мало ли чего в голове держит. Надо ей дать понять, что старик не бесхозный.
– Странный способ она для этого выбрала.
– А уж об этом вы с Алиской сами разговаривайте. Лично я, если чего баба хочет, не выясняю, зачем оно ей. Что я про это дело знал, то вам и рассказал. Говорил одну правду, а что у бабы в голове – я еще не сдурел, чтобы самому выяснять.
Вот так и получилось, что выяснять, что там в голове у Алисы, выпало на долю одного Милорадова. И надо сказать, что он понимал, миссия ему выдалась трудная, едва ли выполнимая. Разве что поможет ему кто-нибудь.
Мариша шла домой, не торопясь. Ей хотелось подышать свежим воздухом, проветриться. Голова у нее буквально раскалывалась на кусочки. Но причиной тому была не боль, а обилие впечатлений, которыми Мариша была переполнена.
Несмотря на опасения Милорадова, что подозреваемая не захочет колоться, Алиска практически сразу же призналась.
– Да, я попросила Анджика, чтобы он нашел кого-нибудь или сам припугнул бы эту проныру.
– Но зачем?
– А что мне оставалось делать? Не нравилось мне, что Элеонора вокруг папы круги нарезает. Он человек в возрасте, но на женщин всегда был падкий. А тут свежее сладкое мяско под носом крутится. Далеко ли до греха?
– А что вас так заботило? Ваш папа взрослый человек, разведенный, насколько я знаю. Он имел право на личную жизнь.
– Но папино здоровье оставляло желать лучшего! Его сердце! Сосуды! Они были в плохом состоянии! Папе никак нельзя было связываться с молоденькими! А я как чувствовала! Приехала из Москвы, папа прямо сам не свой от этой Элеоноры. Заявил, что никогда ни к одной женщине не испытывал таких сильных чувств. Что влюбился словно молоденький.
– Так вам бы порадоваться.
– Но папа не был молоденьким! – закричала Алиса. – И как видите, я оказалась права в своих опасениях. Элеонора эта утащила нашего папу на ночную гулянку, не знаю, где они тусили, может быть, в клубе, может, в ресторане, только итог печален. Папино сердце не выдержало такой бурной личной жизни, и папа… умер.
На последней фразе Алиска пустила слезу. И Мариша с удивлением посмотрела на нее. До сих пор Алиска, говоря про их отца, держалась очень деловито и даже сухо. Если и печалилась, то исключительно о собственной горькой сиротской доле. А тут вдруг такая чувствительность. С чего бы это? Не иначе Алиска хочет произвести на следователя впечатление милой, нежной и ранимой девочки, горячо любящей своего старенького папу и заботящейся исключительно о его безопасности и здоровье.
Милорадов именно так и подумал. А вот Мариша сомневалась, стоит ли верить сестрице. До сих пор Алиска демонстрировала совсем другие качества – сухой расчет, алчность и даже жестокость.
– А вы знали, что Элеонора была беременна?
– Понятия не имела!
Глаза Алиски широко распахнулись.
– А она была беременна? Вот ужас! Бедная девочка!
– От кого у нее был ребенок, вам не интересно узнать?
– К чему? Он ведь погиб вместе с матерью. Не так ли? Срок был слишком маленький, чтобы плод оказался жизнеспособен.
– Да, вы правы, – произнес следователь. – Они погибли оба. И мать, и ее ребенок.
И помолчав, он резко произнес:
– И будь я проклят, если не найду человека, который это сделал!
– Мне-то вы зачем это говорите? – спросила Алиса. – У меня алиби. Мы с Анджиком в полиции были.
– Да, я знаю. Он говорил.
– И я вам тоже говорю.
– Все равно, – упрямо произнес Милорадов. – Преступник будет наказан!
– У вас что, есть какие-нибудь зацепки?
– Будут!
– Ну, ищите.
Алиска не скрывала своей насмешливости. Она не верила в возможности Милорадова. А вот Марише казалось, что Милорадову можно поверить. Его это дело зацепило за живое. Убийство молодой беременной женщины всколыхнуло какие-то глубинные пласты сознания следователя. Многое довелось ему повидать на своей работе, но этот случай выходил за рамки. И теперь Милорадов землю носом будет рыть, но преступника найдет. Надо ему только чуть-чуть помочь.
И когда они с Милорадовым вышли на улицу, Мариша протянула ему золотистую зажигалку, которую нашла в вещах отца.
– Возьмите.
– Что это?
– Эта вещь была у моего отца. Думаю, что она принадлежала той его подруге, с которой он провел свою последнюю бурную ночь.
– Интересная мысль.
– Сначала я думала, что вещь принадлежит Элеоноре, но потом узнала, что покойница ведь не курила.
– Правильно, – кивнул Милорадов, который, Мариша это видела, теперь заинтересовался зажигалкой. – Покойная, по рассказам ее близких, была строгой вегетарианкой и вела очень правильный образ жизни. Ни вина, ни табака, ни чего покрепче она не употребляла. Но с другой стороны, мало ли для каких целей была ей нужна эта зажигалка? Может быть, помогала прикуривать курильщикам. Покойная была человеком достаточно неординарным.
– Вещь совершенно не характерная для убитой, – заметила Мариша. – Стиль совсем другой.
– Покажу ее жениху покойной. Может быть, он сумеет ее вспомнить.
На том и расстались. Милорадов пошел своим путем, а Мариша своим.
Наступил поздний вечер, и Мариша рассчитывала, что ей уже можно вернуться домой. Гнев Юльки должен был стихнуть. И если даже в глубине души кузина все еще обижена на Маришу, она сможет удержать себя в руках и хотя бы с порога не набрасываться с обвинениями.
