разных полков, но даже и разного рода оружия. Эскадрон этот вошел 3-м эскадроном в Ингерманландский дивизион, а командиром его был назначен подполковник Г.П. Гурский (ингерманландец).
В конце января 1919 года дивизион был переброшен в каменноугольный район Донецкого бассейна в окрестности города Юзовки и размещен в поселке Лидневского рудника. Задачей дивизиона была борьба с сильно разросшимися в этом районе бандами «батьки» Махно, тревожившими тылы Добровольческой армии. Дивизион был временно оперативно подчинен командиру Самурского пехотного полка, действовавшего против банд Махно.
В январе—феврале 1919 года дивизион, совместно с Самурским пехотным полком, вел бои с крупными, хорошо вооруженными махновцами в районе села Пологи (главное гнездо махновцев) и села Михайловка (Екатеринославской губернии). Для совместных действий с Самурским полком эскадроны ингерманландцев поочередно придавались отдельным батальонам самурцев. Я забыл указать, что еще перед переброской дивизиона в Таврию из него были откомандированы все казаки (кубанские), составлявшие значительную часть рядовых чинов дивизиона. Это, конечно, сильно ослабило численный состав дивизиона и в эскадронах насчитывалось по 40—50 шашек.
В апреле 1919 года дивизион вместе с самурцами вел бои с махновцами у станции Иловайская – Моспино (Донской области). 5 мая 1919 года Самурский пехотный полк оборонял участок у железнодорожной станции Моспино. В распоряжение командира Самурского полка был придан мой эскадрон, поставленный им в резерв боевого участка. Красные большими силами повели наступление на станцию Моспино, которую Самурский полк, очень слабого состава, защищал.
Около полудня натиск красных усилился, и самурцы, понесшие большие потери, с трудом удерживали свой участок. Наконец, после яростных атак во много раз превышавших силами красных, поредевшие цепи самурцев не выдержали и начали отходить. Казалось, что им не удастся сдержать натиск красных и удержать за собой станцию Моспино…
В самый критический момент сзади показалось большое облако пыли, в середине которого мы увидели быстро приближающуюся колонну повозок, на которых сидели доблестные кубанские пластуны, брошенные на помощь самурцам. Соскакивая на ходу с повозок и рассыпаясь в цепь, лихие пластуны повели энергичное контрнаступление, задерживая натиск красных.
Наблюдая в бинокль все моменты этого боя, я почувствовал психологический перелом его и, скомандовав укрыто стоявшему эскадрону «Садись!», развернув его, стремительно атаковал замявшихся красных, рубя и гоня их перед собой…
В самый момент атаки, когда я уже был в нескольких шагах от красных цепей, подо мной, на полном скаку, была убита лошадь. Пересев на лошадь моего вестового, я довел атаку до конца, взяв два действующих пулемета и около 50 пленных. Атака эта, предпринятая по моей личной инициативе, заслужила благодарность командира Самурского полка полковника 3вягина и была отмечена в сводке штаба Главнокомандующего. В июне 1919 года дивизион вел бои на подступах к Харькову, под Белгородом и у станции Томаровка.
1 июля 1919 года дивизион, получив пополнение, развернулся в полк под своим старым историческим именем – «Ингерманландский гусарский полк». В состав полка входило четыре конных эскадрона (5-й, в ожидании получения лошадей, был пеший). Кроме того, при полку была дана возможность сформироваться по одному эскадрону наших однодивизников по 10-й кавалерийской дивизии – новгородских драгун и одесских улан, которые тоже входили в боевой состав Ингерманландского полка.
Командиром полка был назначен М.И. Тихонравов, произведенный к этому времени в полковники. Полковник Гурский занял должность помощника командира полка по строевой части. Я был назначен командиром 1-го дивизиона (1-й и 2-й эскадроны), а ротмистр Васецкий – командиром 2-го дивизиона (3-й и 4-й эскадроны). Новгородским эскадроном командовал, если не ошибаюсь, ротмистр Валуев[309], а Одесским – ротмистр Хвостиков[310] (впоследствии новгородцы и одессцы имели по два эскадрона). Наш 5-й (пеший) эскадрон принял штабс-ротмистр Яновский. Мой брат Сергей занял должность полкового адъютанта.
Во время нашей стоянки у станции Томаровка (недалеко от Белгорода), в большом селе под тем же названием, я пережил неприятное приключение: во время нашего обеда в офицерском собрании полка к железнодорожной станции Томаровка подошел из Белгорода наш бронепоезд «Офицер»[311], легкого типа, вооруженный двумя трехдюймовыми орудиями. Командовал им полковник Лебедев[312] – отличный энергичный офицер. Для ориентировки он зашел в штаб полка и, разумеется, был приглашен в офицерское собрание пообедать.
После сытного обеда с соответствующим «возлиянием» полковник Лебедев сообщил, что сейчас пойдет на своем «Офицере» к станции Готня, чтобы обстрелять станцию и расположение красных. Будучи не занят, я попросил его взять меня с собой в эту экспедицию. Подойдя к станции Готня, занятой красными, «Офицер» выпустил по ней несколько снарядов.
В это время издалека, из-за поворота железнодорожного пути, показался большевистский бронепоезд тяжелого типа с дальнобойными орудиями (кажется, шестидюймовыми). Находясь на недостигаемой для наших снарядов дистанции, он издалека обстрелял «Офицера» тяжелыми снарядами, продолжая подвигаться вперед. Одним из первых снарядов у нас была повреждена площадка с орудиями. Следующий снаряд угодил в наш паровоз, вызвав взрыв парового котла, причем хлынувшим кипятком были сильно ошпарены наш машинист и кочегар.
Этим попаданием наш бронепоезд потерял способность движения и остался беспомощно стоять под обстрелом красных. Вспомогательный наш поезд, следовавший позади «Офицера», сделал несколько попыток подойти, чтобы взять нас на буксир и вытащить из нашего беспомощного положения, но сам пострадал от снаряда, разбившего вдребезги один из вагонов, и сильный огонь красного бронепоезда не позволял ему приблизиться к нам.
Наконец вспомогательному поезду все же удалось подойти и взять нас на буксир и полным ходом вывести из-под огня. Доставленный сперва на станцию Томаровка поезд дальше был отправлен в Белгород для полного ремонта.
После этого случая я «закаялся» совершать такие «увеселительные прогулки» – в чистом поле, на коне чувствуешь себя увереннее.
С июля 1919 года полк вошел в состав 5-го конного корпуса генерала Юзефовича, в котором были две кавалерийские дивизии из регулярных кавалерийских полков (1-я и 2-я кавалерийские дивизии). Ингерманландский гусарский полк входил в 1-ю кавалерийскую дивизию.
Все лето полк, в составе 5-го конного корпуса, вел бои в Курско-Орловском направлении, а также принял участие в операции по освобождению Киева.
14 ноября 1919 года, как окончивший ускоренный курс Академии Генерального штаба, я был отозван из полка и назначен старшим адъютантом штаба 1-й Терской казачьей дивизии[313], которой командовал генерал Владимир Агоев[314] (его младший брат Константин Агоев[315] в той же дивизии командовал бригадой). В декабре 1919 года начальник штаба этой дивизии – Генерального штаба полковник Аметистов[316] – был куда-то командирован и я вступил в исполнение должности начальника штаба, в каковой должности и оставался весь тяжелый период неудач Добровольческой армии (и казачьих частей)
