– Наконец-то началась гроза, – тихонько проговорила Мег в плечо Ричарда.
Плечу сразу стало жарко и беспокойно.
– Началась. Но в нашей тихой гавани все спокойно.
– Хотела бы я навсегда остаться здесь, – прерывающимся от волнения голосом ответила Мег.
У Ричарда сжалось сердце, он понял, что на самом деле скрывается за этими простыми словами.
– Я тоже, любовь моя. – Ричард погладил ее по голове и поцеловал в лоб. – Но сейчас надо думать о даре короля. О благословении этой ночи. Забудь о тревогах. Сейчас я вижу только тебя в своих объятиях. Моя любовь к тебе заполняет все мое сердце, там нет места страху перед будущим. Я не позволю ничему омрачить эту ночь.
Мег подняла на него взгляд. Ее тревога рассеялась, не устояла под напором его желания, страстный ответ на которое сиял в бездонной глубине ее темных глаз.
– И я не позволю, Ричард. Помоги мне забыть страх. – На прекрасном лице Мег появилось решительное выражение. – Возьми меня, возьми прямо сейчас! – хрипло добавила она. – Пусть все исчезнет, останется только наша любовь.
– Да, – ответил он, стиснув зубы, взял Мег на руки, приподнял так, что ее ноги обхватили его талию, в этом положении сделал несколько шагов до кровати, положил Мег на покрывало и коснулся окаменевшим стержнем нежной плоти у нее между ног, мощным усилием воли удерживаясь от последнего шага.
Мег дугой выгибалась в его объятиях, жаждая полного слияния с его телом, бездумно стремясь к завершению и разрядке.
– Знай, я люблю тебя, Мег, – прошептал Ричард, впиваясь взглядом в ее глаза и видя в них отражение собственной страсти. – И буду любить тебя вечно, ничто не способно изменить этого, ни обстоятельства, ни враги.
Мег издала краткий звук наслаждения, столь схожий с рыданием, и Ричард рванулся вперед. Одним движением погрузил свой стержень вглубь ее женского естества, жаркого, влажного, зовущего. Замер от невероятного ощущения счастья, такого острого, что сначала у него помутилось в глазах, а потом в них засверкали яркие вспышки. Зарычав, он рванулся назад, потом снова вперед, к своей сладкой цели. Мощные броски повторялись со все возрастающей частотой и силой. Как он ее любил! Как страстно она отвечала на каждое его движение, поднимая пылающие бедра ему навстречу!
Сквозь марево небывалого экстаза Ричард слышал, как Мег не останавливаясь бормочет его имя, видел, как страсть искажает ее лицо, отражая его собственное безумие. Тело его напряглось, броски стали короче и мощнее. Приближалась кульминация. Ричард отчаянно хотел задержать ее, чтобы Мег смогла достичь пика одновременно с ним.
И вот она вскрикнула высоким неузнаваемым голосом, вцепилась в плечи Ричарда и дугой выгнула спину. Потайная щель между ног ритмичными волнами сокращалась вокруг его стержня. Ричард почувствовал, что достиг рая. Он сделал еще один, последний рывок и отдался на милость невыносимого блаженства высвобождения. Ричард как безумный шептал имя Мег и чувствовал, как очищается душа, как все страшное и тяжелое, что столько лет омрачало его жизнь, уходит, растворяется, тонет в забвении.
Перед рассветом Ричард выбрался из постели, стараясь не потревожить сон возлюбленной. Она наконец сдалась и уступила дремоте, и Ричарду не хотелось ее будить. Они еще дважды занимались любовью в эту ночь, с каждым разом все медлительнее и основательней, пока не исчерпали до дна все свои силы и не погрузились в спасительный и неотвратимый сон.
Но мир ненадолго воцарился в переполненной душе Ричарда. Он проснулся уже полчаса назад. В голове закружились мрачные мысли о том, что может случиться, когда завершится эта благословенная, подаренная им неделя.
Он подошел к окну и стоял, вглядываясь в предрассветную мглу, уже вызолоченную грядущим восходом. На тяжелых серых облаках появилась тонкая розовая полоса. Приближался день, а с ним – начало испытания его воли и силы. Впереди битва с безликим пока противником. Он, как мог, скрывал тревогу от Мег, но эта тревога, словно неведомый дикий зверь, вгрызалась ему в сердце.
Ричард никогда не ведал страха перед сражением. Он был рыцарем-тамплиером и знал, что его жизнь принадлежит Богу, и да свершится воля Его. Вот и сейчас он боялся не за себя, но у него судорожно сжималось сердце от ужаса при мысли о том, что станет с Мег, если он, Ричард, потерпит поражение от руки назначенного инквизицией бойца. Он уже послал Брэдану весть, сообщив ему о вчерашних событиях и призывая поторопиться с приездом в Танбридж. Однако Ричард сознавал, что присутствие брата – лишь временное решение. Конечно, он поможет ему в подготовке к поединку, окажет поддержку Мег, но и только.
Суровая правда состояла в том, что если он не сумеет победить в бою, Брэдан почти ничего не сможет сделать для безопасности Мег. Король передаст ее под опеку графа Уэлтона, а тот вручит Мег сэру Эктору в качестве живой платы за оказанные услуги. Именно эта мысль сводила с ума Ричарда, не давая ему ни покоя, ни сна.
Конечно, он, как и всякий, не хотел умирать, но угроза собственной гибели не шла ни в какое сравнение со страхом перед участью Мег, ожидающей ее в случае его поражения.
Ричард оглянулся на Мег. Она крепко спала. Ее лицо было так спокойно и прекрасно, что у него защемило сердце. Он глубоко вздохнул и, до конца осознав, что выбора нет, принял решение.
Он станет тренироваться так, как не тренировался никогда в жизни. Он до блеска отточит свое искусство за неделю, которую подарил ему король. Он станет любить Мег со всем неистовством своей души, он разбудит в себе свирепые инстинкты и ту животную осторожность, которая помогала ему в битвах, пока он был рыцарем-тамплиером, и заставляла выходить на поле боя с единственной целью – убить.
Он принял жестокое решение и с холодным сердцем готов без жалости и сострадания убить того, с кем столкнет его судьба через неделю. Этот человек должен погибнуть, все остальное не имеет значения. Слишком высока ставка в этом бою. У Ричарда нет выбора, он не может рисковать. Поражение грозит его возлюбленной такой участью, о которой он не в состоянии даже думать.
Глава 17
Настал день поединка, холодный, ясный. Дожди, всю неделю поливавшие землю, прекратились будто намеренно. На рассвете плотный туман укрыл золотистые пятна полей и полоски лесов вокруг Танбриджа, клочьями цеплялся за ветви деревьев, стелился по дорогам.
Каким чудесным мог быть этот день, думала Мег, но…
Утром они с Ричардом почти не разговаривали. Долго и неспешно занимались любовью, но в каждом движении чувствовалась такая горечь, что Мег с трудом сдерживала слезы. Ради возлюбленного она старательно прятала страх. Да и ради себя – тоже. Нельзя омрачать такие минуты. Ах, если бы это свидание длилось вечно!
Но время нельзя остановить, и вот день настал. Ричард занялся утренними омовениями, а Мег стояла у окна со свинцовым переплетом, у окна, которое было свидетелем их первого любовного свидания, смотрела на расстилавшуюся перед ней туманную равнину и пыталась бороться со сковавшим душу страхом.
Вот за Ричардом явились солдаты. О Господи, как рано! Мег стойко выдержала его легкий поцелуй и слова прощания. Даже сумела растянуть губы в ободряющей улыбке, пожелала ему удачи и обещала присутствовать на поединке.
И вот он ушел. Мег осталась одна. Одна там, где они были так счастливы вдвоем, где страсть и любовь заполняли их жизнь до краев. Сейчас она чувствовала себя потерянной и одинокой. Она могла только молиться всей душой, чтобы, когда все будет кончено, она не осталась бы одна, без него на веки веков.
Через час, закончив молитвы, Мег поднялась с колен. Скоро появится Брэдан, чтобы поддерживать ее во время поединка. Ради Ричарда она не хотела, чтобы Брэдан счел ее слишком малодушной и неспособной лицом к лицу встречать удары судьбы. В дверь постучали. Мег торопливо произнесла последнюю молитву и пошла открывать. Она была готова последовать за Брэданом в громадный гербовый зал замка Танбридж, где должен был состояться поединок, в котором решится судьба Ричарда, а значит, и ее судьба тоже.
Ричард стоял на деревянном полу в самом центре гербового зала лицом к судьям из числа французских инквизиторов и священников. На левом фланге этой группы расположились несколько английских священнослужителей и епископ. С другой стороны сидел король Эдуард, а с ним рядом Пьер Гавестон. Ричард спокойно, точнее сказать, смиренно ожидал начала поединка, спора боем.
Закон требовал, чтобы бой начинался до того, как солнце достигнет зенита, и заканчивался на закате. Тот, кто оставался на ногах, признавался победителем. Однако Ричард сомневался, что поединок продлится даже половину этого времени. И на то были свои причины. На сей раз инквизиция по требованию короля согласилась, чтобы в бою использовались собственные мечи противников, а не деревянные палицы, которыми по традиции сражались в подобных боях в старые времена. Лезвие меча скорее способно нанести противнику смертельную рану или просто ранение, достаточно тяжелое для прекращения поединка. И кстати, это считалось предпочтительней, чем быть забитым до смерти тяжелой деревянной дубиной после нескольких часов кровавого боя.
