тебе не дамочка, – усмехнулся Рубен Леонтьевич, – а Арина Марковна Вершина, краса и гордость городского следствия. Вон какую серию недавно раскрутила, хоть учебник пиши! Героев, Смирнов, надо в лицо знать. А то так и просидишь… И умылся бы хоть, а то глаз не видно. Так и пойдет: полиция спит на работе.
– Как дежурить в ночь, так, Смирнов, выручай, а как чего, так глаз не видно, – обиженно забурчал тот.
– Не обижайся. Но физиономию в порядок приведи. Людей не хватает, – пояснил он, повернувшись к Арине. – У того свадьба, у того похороны, у той ребенок сопливит. Пожарная инспекция последних загребла. Кто такие инструкции выдумывает, что проверка должна полицией сопровождаться? Любая, заметьте. То пожарные, то СЭС, то потребсоюз… а! – он энергично махнул рукой. – Свою-то работу за нас никто не сделает.
– Мне жаль, что приходится отнимать у вас время.
– Да бросьте, вы-то наше время как раз сберегли. Ну и нервы – тем более.
– А что с этой Зинаидой? Или это врачебная тайна?
– У психиатров – тайна, а у нас – протоколы. Если коротко – больная она, на всю голову. Ну это вы уже поняли, да? Лет двадцать, что ли, назад родила и там же, в роддоме, отказ подписала. И жила после этого вполне прилично. А через семь лет, когда ровесники ее дочки в первый класс пошли, снизошло на Зинаиду, так сказать, озарение. Что девочку у нее злые роддомовские врачи выкрали. И с тех пор она ее ищет. Причем почему-то всегда среди младших. Как будто у нее в мозгу дочери все еще семь лет, и она в первый класс пошла. Почему именно так, даже психиатры не знают. Только говорят, что Зинаида вроде бы как чувствует себя виноватой, и подсознание сочинило такую вот защитную историю про роддом.
– Вы сказали – рано. У нее расписание?
– У нее обострения обычно в конце августа, когда везде вокруг сплошные сборы в школу. Первого сентября вообще туши свет.
– Но сейчас-то…
– Думаю, она где-то последний звонок увидела – знаете, когда маленькую первоклашку здоровенный выпускник на плече таскает, а она колокольчиком машет? Тоже хороший триггер. В целом-то Зинаида безобидная, но кто может знать, как оно в следующий раз обернется, спасибо, что перехватили ее.
– Да не за что. Мне недавно племяшка рассказала, что к ней странная тетка приставала, тоже про подмену в роддоме рассказывала. Племяшка-то моя ее еще и сфотографировала, вот я, приглядевшись, и опознала даму.
– Недавно, говорите? Значит, не последний звонок сработал… Ну это я после ее лечащему доложу, пусть разбираются, где там какая кнопка щелкнула. Если у Зинаиды меняется модус операнди, это может быть нехорошим знаком, может, ее наглухо закрывать пора. Так-то она вне обострений вполне вменяемая.
– Понятно… Ладно, будем надеяться, что и сейчас обойдется. И тогда уж еще одно спрошу, раз оказалась в ваших краях.
– Говорите, Арина Марковна, чем можем – поможем.
– Просто Арина, ладно?
– Не вопрос. Меня тоже можно просто по имени. Прошу, – он увлек ее в коротенький коридорчик и распахнул дверь, на которой красовалась табличка «Мукосян Рубен Леонтьевич». Забавно. Ничегошеньки армянского в участковом не было: волосы темно-русые, брови темные, но не слишком густые, нос, хоть и не картошкой, но вполне обыкновенный. Ну кожа смуглая, но это скорее от загара.
– Чаю? Кофе? Или…
– Разве что воды.
Хозяин кабинета вытащил из пристроенного в углу холодильничка бутылку минералки, разлил по двум стаканам – простым, но идеально чистым – и долил в свой из стоявшего на стеллаже чайника:
– Не желаете? Минералка с зеленым чаем – это, я вам скажу, вещь!
– Любопытно, – согласилась Арина.
Попробовав непривычный напиток – чайная терпкость обогатила минеральную кисловатость, создав вкус не резкий, но впечатляющий – покивала, хмыкнув удивленно: мол, да, отличная штука, кто бы мог подумать. Хозяин расплылся в довольно улыбке:
– Во-от. Теперь давайте к вашему делу.
– Беда в том, Рубен, что я не уверена… Нет никакого дела.
– Когда Егор Степаныч застрелился, тоже сперва никакого дела не было, а в итоге?
– Вы знали Шубина? – почему-то она почти не удивилась. Старого опера, кажется, знал весь город. Точнее, соответствующие люди этого города. Как этот симпатичный участковый.
– Да так, – неопределенно кивнул симпатичный участковый. – Было кое-что. Я к тому, что заранее не угадаешь. Какая информация вас сейчас интересует?
– В вашем районе проживала некая Марина Сулимова. Я вчера старые сводки смотрела, тут вроде неподалеку.
– Маринка-то? Которая до смерти допилась?
– Она самая. То есть – это ваш участок? Повезло мне. А вы, смотрю, неплохо ее знали. Что, очень проблемная была?
– Да не сказал бы, что проблемная. Ну почти не просыхала, конечно, особенно в последние годы, но буйствовать не буйствовала, ничего такого. А знать-то знал, да еще как! Я же с ней в школе учился, только на два года младше. Красотка была – ни в сказке сказать, ни пером описать, кавалеры стаями вокруг вились и сами в штабеля укладывались. Я-то так, со стороны поглядывал. Все прямо по поговорке – не родись красивой, а родись счастливой. Мать ее историю в соседней школе преподавала, а в девяностые, как зарплату платить перестали, на рынке стояла. Ну и… попала под случайную пулю. Маринка как раз школу заканчивала. Нос задирала, думала, к ее ногам все сокровища мира принесут, такой принцессе распрекрасной. В ночной клуб ее взяли, ну а там пьянки, кавалеры на одну ночь, баньки с бандитами и все такое. Она-то надеялась, что кто-нибудь ее из этого вытащит, да кому оно надо? Ну и понеслась… Из клуба, как поистаскалась, выставили, образования, считай, нет, ну и перебивалась то тем, то этим. Еще диво, что почти до сорока дотянула, не замерзла где под забором по пьяному-то делу. Вы ее видели? На два всего года меня старше, а глянешь – старуха старухой, разве что не седая.
– Откуда ж у нее деньги были на пьянку? И вообще на жизнь.
– Подъезды убирала, магазины.
– Кому ее квартира отошла?
– Муниципалитету, надо полагать. Она ж не приватизированная.
– А сейчас там…
– Да пока так стоит, еще и печати не сняли. Она ж недавно преставилась.
– Посмотреть можно?
– Пойдемте.
* * *
Пункт назначения оказался совсем неподалеку: разноцветная шеренга свежевыкрашенных – ну, может, не нынешней весной, а прошлым летом, но все равно только что – пятиэтажек открылась минут через семь, едва они обогнули ограду, за которой белело здание, которое не могло быть ничем, кроме школы.
– Наша, – кивнул в ее сторону Рубен.
Нужная хрущевка сияла
