Анатолий Васильевич Луначарский делал много полезного. В частности, спасал культурные ценности в годы Гражданской войны, хаоса и разрухи.
«Я видаюсь с Луначарским чуть не ежедневно, — пометил в дневнике 14 февраля 1918 года писатель Корней Иванович Чуковский. — Меня спрашивают, отчего я не выпрошу у него того-то или того-то. Я отвечаю: жалко эксплуатировать такого благодушного ребенка. Услужить кому-нибудь, сделать одолжение — для него нет ничего приятнее! Он мерещится себе как некое всесильное благостное существо — источающее на всех благодать:
— Пожалуйста, не угодно ли, будьте любезны.
И пишет рекомендательные письма ко всем, к кому угодно — и на каждом лихо подмахивает: Луначарский. Страшно любит свою подпись, так и тянется к бумаге, как бы подписать… Публика так и прет к нему в двери: и артисты Императорских театров, и бывшие эмигранты, и прожектеры, и срыватели легкой деньги, и милые поэты из народа, и чиновники, и солдаты».
Анатолий Васильевич в революционную эпоху был одной из самых ярких фигур новой власти. Образованный, литературно одаренный, он сильно выделялся на фоне основной массы партийных чиновников.
Он принял на себя обязанности профессора историко-этнологического факультета Московского университета и читал лекции по двум курсам — социология искусства и история русской критики.
«Профессор медленно и грузно поднимается на кафедру, — вспоминал его лекцию будущий доктор филологических наук Самуил Борисович Бернштейн. — Лицо утомлено, мятый костюм. Протирает ослепительно-белым носовым платком пенсне. Смотрит на нас. Вдруг бросает взгляд на стул, на скверный древтрестовский стул. Мы не обратили бы внимания на это, если бы профессорский взгляд не напоминал взгляд удава, устремленного на кролика. Вслед за профессором и мы стали рассматривать этот несчастный стул. Наконец началась лекция: “Как скверно теперь делают мебель. Забывают, что все окружающие нас предметы должны воспитывать вкус. Чему может научить этот стул?”
И сразу после этих слов началась блестящая лекция из истории мебели с цитатами из Монтеня, Сен-Симона, Вольтера, Фурье… Мы все были потрясены. Скверный стул мог вызвать столько ярких воспоминаний, приоткрыть перед нами глубины знаний и самостоятельных суждений. Какой необъятной культурой должен обладать человек!»
Выступление Луначарского было триумфом. Он покинул кафедру под гром аплодисментов. Несколько дней на факультете только и говорили, что о лекции. Особенно студентов потрясло то, что это была импровизация… Прошло время, Луначарский вновь приехал читать лекцию. И, видимо, забыв, что он уже высказался на сей счет в этой аудитории, устремив взгляд на другой стул, практически слово в слово повторил давешнюю лекцию. Разочарованию студентов не было предела.
Старшеклассники объяснили новичкам:
— Такие лекции, разумеется, не могут быть экспромтом. Вы должны были это понять. А на второй лекции надо было спокойно объяснить, что с историей мебели вы уже знакомы. У Луначарского в запасе много других лекций. Но имейте в виду: он не ученый и не преподаватель. Он мастер публичных выступлений. Это самая сильная его страсть.
Крупская возглавила в наркомате огромный внешкольный отдел, который ведал школами для рабочих и крестьян, народными университетами, да еще занялся культурно-просветительной работой среди взрослого населения — в библиотеках, клубах, народных домах и курсах для взрослых.
Двадцатого февраля 1918 года на заседании Малого Совнаркома (Комиссия при Совете народных комиссаров, разбиравшая менее значимые вопросы) Луначарский попросил выделить отделу внешкольного образования десять миллионов рублей.
Заседали в тот день Моисей Соломонович Урицкий (будущий председатель Петроградской ЧК), народный комиссар торговли и промышленности Александр Гаврилович Шляпников и помощник наркома финансов, член совета Государственного банка Дмитрий Петрович Боголепов. Прежде чем выдать деньги, запросили мнение Комиссариата финансов и Высшего совета народного хозяйства, который проводил огосударствление промышленности и финансовой системы. ВСНХ имел право конфискации, реквизиции и секвестра, то есть отбирал у частных владельцев всё, что считал нужным превратить в госсобственность.
Четвертого марта Малый Совнарком под председательством Шляпникова рассматривал уже всю смету Комиссариата народного просвещения. Но заседание было сорвано: наркоматы финансов и государственного контроля не прислали своих представителей. Вновь собрались 6 марта. Смету расходов Наркомпроса на 1918 год утвердили с поправками.
Наступление немецких и австро-венгерских войск, начавшееся 18 февраля 1918 года, напугало большевиков. 21 февраля Петроград объявили на осадном положении. 26 февраля Совнарком принял решение об эвакуации правительства в старую столицу.
«Большевизм, — записывал в дневнике известный историк профессор Московского университета Юрий Владимирович Готье, — настолько дик и тяжел, что даже владычество бронированного немецкого кулака кажется меньшим злом, чем разгул русских горилл. Немцы заняли Минск. Ужасно, если придут немцы; ужасно, если останутся большевики».
В Петрограде началась паника. Ждали прихода немцев. 3 марта немецкая авиация совершила налет на Петроград. Одна бомба разорвалась неподалеку от Таврического сада. Крупская с Лениным и правительство переехали в Москву. Луначарский с частью аппарата Наркомпроса временно остался в Питере. 9 марта Крупскую утвердили заместителем наркома просвещения, и она исполняла эти обязанности до 23 мая. Без всякой охоты. Когда Анатолий Васильевич обосновался в Москве, вернула ему все административные полномочия и руководила только внешкольным отделом.
Наркомат просвещения разместился в здании бывшего Императорского лицея на Остоженке (здесь сейчас расположена Дипломатическая академия). 5 июля 1918 года Ленин выступал в актовом зале Наркомата просвещения на заседании I Всероссийского съезда учителей-интернационалистов.
Сотрудники наркомата поражались богатой отделке, роскошной мебели, стенам, обтянутым шелком. Каждая комната была выдержана в определенном стиле. Владимир Ильич осмотрел здание, где обосновалась Надежда Константиновна, и остался доволен:
Все наши учреждения, и тем более Наркомпрос, должны находиться в красивых помещениях и должны быть обставлены красивой мебелью. Не следует избегать этого.
Иногда вечером Ленин заезжал за женой на Остоженку. А иногда Надежда Константиновна с подругой шли пешком до Кремля, где они жили.
Двадцатого апреля 1918 года подотдел народных университетов внешкольного отдела Наркомата просвещения предложил через газету «Известия» работу желающим трудиться на этом поприще. На первом этаже дома на Остоженке с полудня до двух часов Крупская проводила собеседование с откликнувшимися на предложение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
