— Э, э… ты че творишь-то? Я ведь не извращенец какой… Ай, ладно, делай как знаешь…
И все равно, несмотря на героические усилия Юдифи, на второй сеанс Весников так и не сподобился, может, стареть стал, а скорее просто не о том сейчас думал. Все мечтал, как будет у себя в деревне рассказывать… ух, во всех подробностях, со смаком! Даже чего и не было — какой же рассказчик хоть немного да не приврет?
В жарких объятиях Юдифи тракторист провел часа три, никак не меньше. Ближе к вечеру засобирался восвояси: Саня должен скоро вернуться.
А Саня, иначе Александр Иванович Петров, в это самое время до боли в глазах всматривался в укромную бухточку — увы, пустую.
— Ну где же корабль-то? — Он обернулся к Сальвиану. — Может, рыбаки про какое-нибудь другое место рассказывали?
— Да нет, про это. — Купец покачал головой. — Удобнее тут и не сыщешь — с моря незаметно, с дороги — тоже. Нет, здесь это, здесь.
— Так где ж шху… где корабль-то?
— Так сказали же — не каждый день он сюда заходит. Но ведь заходит — и часто!
— Слушай, уважаемый, а может, я еще разок в деревню наведаюсь? Расспрошу людей поподробнее.
— Так спрашивали уже! Впрочем, сходи, если хочешь. Послать слугу проводить?
— Нет, я дорогу помню.
Ну наконец-то Александр остался один, наконец-то появилась возможность выполнить давно задуманное дело — узнать о своих. При купце как-то неловко было интересоваться молодой женщиной и ребенком — у Сальвиана обязательно возникли бы вопросы, нет, уж лучше расспрашивать без свидетелей.
Спустившись по узкой, петлявшей среди кустов тропе к дороге, Саша быстро направился к деревне, приземистые домики которой виднелись невдалеке от бухты. Идти было где-то с километр — молодой человек преодолел его очень быстро, почти бегом. И, чуть-чуть не доходя до селения, резко свернул влево, к морю, где на песчаной полоске пляжа копошились мальчишки, человек пять, все смуглые и худые. Дурью не маялись, все по-взрослому — чинили сети.
— Бог в помощь. — Подойдя ближе, Александр остановился рядом с парнями.
— И тебе, господин. Желаешь купить рыбу?
— Желаю кое-что спросить.
— А ты, уважаемый, кто? — полюбопытствовал самый старший.
— Я — друг и доверенное лицо господина Деция Сальвиана! — важно пояснил молодой человек. — Разве вы не видели — мы с ним вместе приехали, на двух лошадях.
— Не, не видели, — разом покачали головами ребята. — Мы с утра в море были. Тут недалеко… Рыбку ловили.
— А в бухту… вон в ту, заходите? — Александр показал рукой на то место, откуда только что явился.
Этот, казалось бы, вполне невинный вопрос его вдруг вызвал в рядах местных подростков замешательство, а у самых младших — и страх, явственно промелькнувший в их черных как уголь глазенках.
— Нет, господин. — Старший покачал головой. — В эту бухту мы не заходим, она издавна считается нехорошей… да и вообще…
Как-то туманно вдруг стал выражаться парень, что для туземцев вообще-то не было характерно.
— Месяц или полтора назад вы тут молодую женщину с ребенком не видели? — Устав ходить вокруг да около, Саша задал вполне конкретный вопрос.
На что сразу же получил такой же ответ:
— Нет. Не видели.
— А лодка? Чужую лодку на берег не выбрасывало? Желтенькая такая, смешная.
Ребята переглянулись:
— Не, господин, что ты! Тут только наши лодки, чужих отродясь не было.
Ну конечно не было… Александр усмехнулся, сообразив, что сморозил глупость: ну да, скажут они про чужую! Даже если бы и была — «наша», и точка.
Однако упертые пареньки… Пойти попытать счастья в деревне? С одной стороны, за тем и явился, однако едва ли там чего толком скажут. Местные и с Сальвианом-то общались без большой охоты, а уж с совершеннейшим чужаком… Тут только материально заинтересовать можно!
— Ну, не видели так не видели, извиняйте, что время отнял.
Весело подмигнув, Саша вытащил из кошеля солид из числа недавно заплаченных купцом в качестве аванса и, подбросив его на ладони, деловито зашагал прочь.
Мальчишки алчно переглянулись…
— Господин! Мы это… видели! И лодку, и женщину… с ребенком. А не говорили, потому что тебя боялись. Мы вообще тут к чужим не привыкли. Но если ты, любезнейший господин… Ммм… А это что — солид?
— Солид. — Александр с усмешкой обернулся. — А вы думали, медная фибула?
— He-а… — Парни засмеялись, не сводя с монеты глаз.
Ну, еще бы — целых сорок денариев, этакое-то богатство!
— Расскажете про лодку и женщину — монета ваша! — обнадежил молодой человек.
Ух, какие они оказались разговорчивые, эти туземные дети! То было слова не вытянуть, а тут вдруг принялись болтать наперебой. Вот что золото с людьми делает, стоило только поманить.
— Лодка… Да-да, она такая и была, как ты сказал, господин, желтая…
— Большая такая, красивая!
— И трое гребцов!
— Не, не, гребцов не было. Три пары весел… нет, четыре! И еще — мачта с парусом.
— А женщина… у-у-у! Вот такие бедра! А грудь — как две дыни!
— Волосы черные как смоль!
— И как пылающие угли глаза.
— Сам ты как уголь! Как звезды — вот!
Саша разочарованно слушал вполуха, потом махнул рукой:
— Ну все, стоп! Кого вы развести-то хотите?
— Чего, господин? Если ты ищешь женщину, мы сможем…
— Пока, ребята! Пишите письма мелким почерком.
Сплюнув в песок, молодой человек, уже не оглядываясь, зашагал в деревню, подальше от юных вралей. Так и шел, пока не услыхал позади голос… Нет, даже не позади — откуда-то сбоку. Кто-то прошептал:
— Господи-ин!
— Бог подаст! — Краем глаза Саша заметил прятавшегося за придорожными кустами парнишку. Скорее всего, одного из тех юных охотников за солидом, которые вновь взялись чинить сети.
— Господин… про лодку-то у нас многие знают. Но чужому не скажут ни за что. А вот про женщину… я сам-то, конечно, не видел ни женщины, ни ребенка…
— Проходи, проходи, говорю. Иди по своим делам.
— Зато знаю того, кто их видел! Ой, господин, только не поворачивай головы, иди себе спокойно, а вон там, у ручья, сверни за межевой камень.
— А стоит ли?
— Та женщина, Заиз говорил, была почти голой. Как и ребенок, мальчик лет четырех.
— Так-та-ак… — Александр почувствовал, как захолонуло сердце. — Ладно, уговорил, встретимся за межевым камнем. Только учти, ежели опять будешь врать — откручу уши.
— Я не буду врать, клянусь святой Перпетуей! Я даже и говорить-то ничего не буду — сейчас приведу Заиза, ты только чуть-чуть подожди… Господин!
— Ну, что еще-то?
— А ты не обманешь с солидом?
— Кто бы говорил про обман! Черт с тобой, давай веди своего Заиза, да поторапливайся, пока у меня не пропала охота слушать ваши байки!
— Я сейчас, господин, я мигом… А своим я сказал, что побежал за веревкой. Просто не хотел при них… да и про Заиза вспомнил не сразу. Ты иди, господин… вон он, межевой камень.
Возле указанного ориентира — валуна в человеческий рост — Саша и уселся в ожидании появления таинственного Заиза. Тот оказался смешным лопоухим мальчишкой, еще более щуплым, нежели приведший его товарищ, тот самый, старшенький.
— Ну? — Александр сдвинул брови. — Говори, Заиз!
— Говори! — строго предупредил парня старший. — Да потом не смей никому болтать о нашей встрече, иначе голову оторву, понял?
Заиз испуганно икнул и хлопнул глазами:
— Это в августе было или, может, в июле, ну, летом еще, я скот пас, отару… А утром, раненько, к морю спустился — обмыться. Смотрю — женщина! Страшная… И это… нагая!
— Но, но! — удивился молодой человек. — А ну-ка, давай поясни, что значит страшная и нагая?
— Ну, худая очень, вот, верно, как я!
— Не ври ты, черт! — Старшой живенько залепил своему протеже звонкую оплеуху. — Таких худых, как ты, не бывает! Кому сказал — говори чистую правду.
— Так я и… — Заиз боязливо всхлипнул. — Я и говорю. Чистую правду…
— Значит, тощая?
— Ну, может, господин, и не совсем худая, но и не такая, как все деревенские женщины. Наши-то пухленькие, красивые… а эта…
— Так, понял тебя. — Александр усмехнулся: у разных народов в разные эпохи представления о женской красоте сильно отличались. — Дальше говори.
— Ну вот, нагая… одна узенькая голубая полоска на бедрах… и это… — Парнишка сглотнул слюну и шмыгнул носом. — Грудь голая.
Узенькая голубая полоска… Саша вспомнил любимый Катин купальник. И голая грудь… Ну да — верхнюю часть бикини, вероятней всего, сорвало волнами.
— А лицо? Лица ее ты не помнишь?
— Не, господин, далековато было. Вот мальчишка с ней маленький был — это помню.
— А лодка?
— А лодку наши позже нашли, да и то разбитую. Желтенькую такую.
— Цвет волос ты тоже не разглядел? Или, может, татуировки?
