При виде ее слез вернувшаяся врачиха смешалась, но не удивилась. В одной руке она держала толстый пластмассовый шприц — точь-в-точь как узкий член с красным шариком на конце, похожим, к сожалению, на помятое яичко. Джулии в душе хотелось над этим посмеяться, но настрой быстро прошел. Она утерла лицо воротником халата и попыталась браво улыбнуться врачихе, которая затем попросила ее откинуться назад и вставить ступни в кожаные стремена. Джулия никогда не чувствовала такого облегчения, как в тот момент, когда на потолке наконец включили телекран.
К некоторому ее разочарованию, показывали тот же ролик о фертильности, который она смотрела уже дважды. Вначале — ряд изображений счастливых детишек, воспитанников детдома, которые дружно маршировали, с лучезарными улыбками распевали патриотические песни, а потом заправляли кровати в уютной спальне. Камера приблизилась, показывая толстые одеяла и пышные белые подушки. По мере того как дети росли, нарастала и музыка. Теперь мальчики маршировали уже в солдатской форме, а девушки все с теми же лучезарными улыбками распевали патриотические песни. Затем пение перекрыл голос Старшего Брата: тот благодарил зрительницу за приносимую жертву и обещал хорошую жизнь для ее детей. Потом на экране снова возник зеленый сад у детского дома: мальчуган ловил мяч. Камера развернулась, показывая, кто его бросил, — это был Старший Брат. Он повернулся к зрительнице с серьезной улыбкой, в которой читалась обеспокоенность проблемами, что их объединяют, и поблагодарил за общую веру в плоды всех испытаний. «Твое тело — это будущее Океании, — произнес он. — Ты принесешь нам победу».
Тем временем Джулия закрыла глаза, и пластиковая трубка скользнула ей внутрь. Она думала, что хотя бы в этот раз ощутит впрыск спермы — что будет жжение или неконтролируемое блаженство, — но, как обычно, не почувствовала вообще ничего. Лишь слабые, но упорные толчки жесткой трубки на входе — и осклизлое выпрастывание на выходе.
Согласно распоряжениям врача, она двадцать минут полежала на спине, подтянув колени к груди. Ролик о Старшем Брате и счастливых детях крутили снова и снова, и Джулия попыталась принять торжественное выражение лица. Тем временем ее мысли тоже ходили по кругу. Она думала, что беременность может убить ее — и уж точно уложит надолго в больничную койку. Думала также о том, какой это абсурд — родить от Старшего Брата или Тома Парсонса; вспоминала многолетние мечты о том, чтобы заняться любовью со Старшим Братом, и тех, с кем занималась любовью в реальности, и сколько из них было убито партией. Она воображала себе партию будущего, где у всех лицо Старшего Брата, где Старшие Братья вешают и истязают Старших Братьев и отправляют Старших Братьев погибать на войне. К тому времени, когда Джулии разрешили встать, одеться и в полуобморочном состоянии вернуться в жаркий день, ее охватила меланхолия, доходящая почти до сумасшествия.
Часы уже пробили половину восьмого. Чтобы не столкнуться с Демонстрациями ненависти, Джулия шла к общежитию закоулками. И даже там повсюду валялись мусор и битое стекло. Недавно появилась новая манера — обмазывать висевшие на каждом углу плакаты «Старший Брат смотрит на тебя!» кровью из ран, полученных в уличных стычках, — в знак того, что человек пролил кровь за Океанию и готов пролить еще; красные мазки придавали Старшему Брату мрачный вид идола, питающегося жертвами. Когда Джулия подошла к Окружному проезду Социалистов Промышленности, откуда-то поблизости донесся странный звук словно бы тысячи людских криков, и два прола, жутко гримасничая, выбежали из проулка с крикетными битами в руках. Уставившись на Джулию, они угрожающе вскинули биты над головами, а когда она тут же проорала: «Смерть Евразии!», поприветствовали ее, вместо того чтобы избить. Из следующего проулка донесся жуткий, скребущий по нервам скрип. Оказалось, это скрипела тачка, которую толкали две женщины-внешнепартийки, подпирая одну ручку каждая. В тачке сидела третья женщина, скрестившая руки на груди, с выставленной вперед забинтованной ногой. Она радостно прокричала Джулии: «Наступила на стекло!», а две ее товарки засмеялись, как будто поздравляя самих себя.
В 21-м женском общежитии Джулия пошла прямо в гостиную, надеясь некоторое время посидеть в одиночестве за стаканом джина и послушать музыку. Поэтому она совсем не обрадовалась, увидев, что за ее любимым столом уже расположились две девушки. Тем более что одной из них оказалась Вики.
С той самой ночи в здании Антиполового союза Джулия и Вики тактично избегали друг друга. И у себя в двадцать первом, и в общественном центре, и в здании Антиполового союза они расходились по противоположным углам. Поставленные в один наряд по кухне, обменивались короткими партийными репликами, избегая глядеть друг дружке в глаза. Однажды на марше чистоты им поручили нести на двоих один транспарант. Тогда напряжение в ткани со стороны рук Джулии было заряженным и явным. Скандируя лозунги, она осознавала, что Вики слышит ее резкий, взбалмошный голос. Джулии хотелось на нее оглянуться; пусть и не поддавшись такому искушению, она невнимательно смотрела под ноги, несколько раз споткнулась и чуть не уронила транспарант. В конце концов она передала свой шест кому-то другому — и, отвернувшись, заметила в глазах Вики немой вопрос и обиду. Джулия изобразила смешную гримасу и прикоснулась к животу, как бы желая сказать: несварение желудка. Вики с облегчением улыбнулась, и они снова начали что есть сил избегать друг дружку.
Теперь Вики сидела через стол от Океании, которая родила своего ребенка посредством ископла двумя месяцами ранее и все еще выглядела больной: опухшая и бледная, с налетом желтизны на коже, она смахивала на некрашеную восковую фигуру. Обе девушки вязали Носки для Солдат, но сейчас, отложив спицы и склонившись голова к голове, настолько увлеклись разговором, что не заметили, как вошла Джулия. Она уловила фамилию Уайтхед, затем что-то о Вестминстерском комплексе и о разрешениях. Это было неудивительно; Океания вечно расспрашивала Вики о центральном комитете. Вики старательно отвечала, хотя ее явно мучило любое упоминание Уайтхеда, а периодические болезненные гримасы странно контрастировали с цветущим тоном кожи.
Некоторое время Джулия стояла и наблюдала за ними; как же ей хотелось найти свой, давно заброшенный Носок для Солдат и позабыть нынешние проблемы. Однако в следующий миг ее охватило еще более сильное желание, и она невольно выпалила:
— Привет! Никогда не догадаетесь, где я сейчас была. И не пытайтесь: не получится.
Услышав голос Джулии, Вики подскочила как ужаленная. Она буркнула нечто вроде приветствия и свирепо уткнулась взглядом в свое вязанье.
— Джулия! Привет! — просияла Океания. — Ты сегодня рано.
— Привет! Ну? Попробуешь догадаться?
— Ты сказала, нам не стоит и пытаться, — пробормотала Вики.
— Я-то ни в жизнь не догадаюсь! — засмеялась Океания.
— Ну так и быть, скажу вам, — произнесла Джулия и, выдвинув стул, села. — Я только что сделала ископл и…
Вики в ужасе вскинула взгляд:
— Ископл!
— О!.. — Океания дотронулась до своего живота. — Это… поздравляю. Плюсплюсово.
— Да, я подумала, что надо бы еще раз попробовать, — застенчиво сказала Джулия. — И не прогадала — у них теперь, оказывается, новая программа. Слыхали про «Великое Будущее»?
— Это более ценные талоны? — спросила Океания. — Когда я делала ископл, талоны не всегда работали. У тебя, допустим, целая гора кондитерских талонов, а магазин конфеты не выдает, хоть ты тресни.
— Нет, — мотнула головой Джулия, — ничего похожего. Это новая программа, и если пройдешь отбор, получишь… ну, материал… не какого-нибудь там старика…
— Дети ископла теперь от Старшего Брата, — странно жеманным голосом произнесла Вики. — В центральном комитете только об этом сейчас и говорят.
— Ничего себе!.. — воскликнула Океания, и рука, лежащая на животе, конвульсивно дрогнула. — Все дети его? Старшего Брата?
— Совсем нет, — сказала Джулия. — Не всем девушкам выпадает такой жребий. Но… ну, я лично только что через это прошла.
