— Остались мы с вами, Герман Петрович! — уверенно заявил Андромедов. Вы и я.
— Ты один остался. — Визин смотрел на него с прискорбием. — Был у меня, Коля, чисто научный интерес. Пойми же ты, черт побери, в конце концов. А теперь у меня вообще больше нет никакого интереса. Вот и все… А ты пиши. Пиши свои заметки, корреспонденции, статьи, свои сплавы сенокосов с пауками, свои уборочные с валунами. И смотри, не прозевай чего-нибудь этакого, научно пока не объяснимого. Всяческих тебе успехов и поменьше выговоров. И хватит тут торчать, твой Лестер — волшебник: лило всего пятнадцать минут.
— Но ведь все правильно, Герман Петрович! Кратковременно, и грозы не было. Правильно ведь! И с Марью правильно…
Визин выбрался из щели и пошел, обходя лужи, с пустого базарного двора. Андромедов понуро шлепал за ним, шмыгая носом и мямля, что Сонная Марь не выдумка, он ручается, что если бы она была в более доступном месте, ее бы давно открыли и объяснили, а то и санаторий бы уже построили…
А Визин шел и думал, что все, что было возможно, он узнал и, следовательно пора избавляться от Андромедова. «Не хватало мне еще такого хвоста! Он же растрезвонит на всю ивановскую, житья не станет. Кто-нибудь тут помнит этого Морозова получше его, да и в Рощах не должны бы забыть…»
— Конечно, никого из медперсонала, кто работал с Морозовым, тоже уже нет здесь?
— Нет, к сожалению…
— В общем, Коля, передай своему шефу мои глубочайшие извинения: выступить у вас в редакции не смогу. Увы! И нигде не смогу. Скажи ему всем можешь сказать! — у великого, мол, ученого и артиста Г. П. Визина неожиданно поменялись планы. У них, мол, у великих, у корифеев и звезд, всегда так — не поймешь зигзагов гениального ума.
— Василий Лукич уехал на всю неделю. Вообще в редакции пусто — все по колхозам: страда.
— Вот видишь. Все при деле, а ты маниловщиной занимаешься. Ладно! Спасибо. Всего хорошего. Дальше я — сам.
Андромедов одиноко стоял на мокрой дороге; фигура его была перекошена большой черный портфель оттягивал руку; золотистый галстук тускло поблескивал.
Визину было жаль его, но поддаться сейчас жалости означало, что от Андромедова и всего андромедовского уже не отвяжешься и это неизвестно к чему приведет.
9
В холле гостиницы, в кресле, опираясь на палку, сидел седоусый заступник Екатерины Кравцовой; рядом, на газетном столике лежала его соломенная шляпа, с нее натекала лужица, подбираясь к газетам.
— Непогода к нам загнала! — Визин направился прямо к нему. Здравствуйте!
— Здравствуйте, — ответил старик. — Так я и знал, что мы с вами еще встретимся.
— Ну, тут такая вещь — дважды два! — Визин хохотнул. — Тут все по одной дороге ходят.
— У вас паутина в бороде, — сказал бывший председатель.
— А. — Визин снял паутину; подумалось: вот, значит, в каком виде ты отчитывал Колю, а он ничего не сказал, стервец. — Спасибо. Это я от дождя прятался. В укромном местечке.
— Понятно.
Визин сел напротив, поперебирал газеты; взвинченность, кажется, в самом деле оставила его.
— Я вот шел сейчас и думал про вас. Да-да! Хорошо бы, думал, встретиться и задать один вопросец.
— А что за вопросец?
— Вы ведь тутошний старожил, так?
— Так.
— И наверно, знали врача Морозова…
— Все ясно! — усмехнулся седоусый. — Конечно, Андромедов наш уже постарался. Вот ведь натура! Никого не пропустит, чтоб со своей Сонной Марью не пристать.
— Действительно, — чуть-чуть смешался Визин от прозорливости экс-волюнтариста. — Мы с ним познакомились, и что-то…
— Да уж факт, факт, что там. Факт, что выложил все свое. Не отступится ведь, пока не выложит. Это ж теперь, как говорят, хобби его, Марь эта. Он же тут такую деятельность развернул, что только держись. И журнал необъяснимых явлений, и друзья инопланетян, и пятое-десятое… А уж напора ему не занимать! А где она, Марь-то эта? В одном она только месте помещается: у него в голове. Он вам не рассказал, как пожарников уломал?
— Нет. При чем тут пожарники?
— Он, знаете, умудрился им доказать, что они на весь мир прославятся, если сделают, ни много, ни мало, аэрофотосъемки этой самой Мари. Понимаете?!
— Сделали?
— Сделали, представьте. Взяли свой вертолет и сделали.
— И что?
— А ничего. Снимать нечего было. Всю тайгу облетали, а Марей никаких так и не обнаружили, Теперь, если брандмайору нашему хочешь испортить настроение, напомни про те аэрофотосъемки.
— Сам, что ли, брандмайор летал?
— Нет. Годы. Но визу-то наложил. Вдруг, мол, прославлюсь!
— Стало быть, не подтвердилась легенда?
— Как же она могла подтвердиться? Ребенку же понятно, что россказни есть россказни. Все мода. Когда россказням хотят значение придать, серьезную базу подвести.
«Он не из тех, кого огненные круги озадачат, — подумал Визин. — Но что бы он почувствовал, если бы у него зазвонил отключенный телефон? Сказал бы, что этого просто не может быть, потому что этого быть не может? Не из тех он, не из тех долгологовцев, которые тут эту особую атмосферу образуют, заставившую тебя напружиниться. У него — своя атмосфера. Но он, кажется, одинок, этот пострадавший из-за любви упрямец… Да, но пожарники-то ничего не нашли! Они ничего не нашли, а Андромедов упорствует. А доктор Морозов, может быть, нашел. А волюнтарист не верит. А телефон-то был все же отключен…»
— …ему россказни — как мед на душу, — неторопливо продолжал старик. Такую вам убежденность выкажет, что не хочешь, а проникнешься. Он же потом и к геологам подлаживался. Только тем-то не захотелось прославляться, наслушались…
— Не рискнули, выходит…
— У серьезных людей, знаете, серьезные заботы. А не… Пускай уж россказни детишкам рассказывает — прямому адресату.
— Детское живет в человеке до седых волос, — вспомнил Визин один из вопросов мэтровского кроссворда.
— Может быть. Но седые-то волосы тоже что-то значат… Вот. А ваш вопросец… Что ж. Знал я Морозова. Толковый был человек, врач, светлая голова — тут, как говорится, шляпу долой. Но попала заноза… Нагородили, наплели, смутили… И — все кувырком. Как подменили человека. Пошел в тайгу и пропал. Наверно, заблудился. Такое тут бывало…
— А как вы считаете, почему он, образованный, ученый человек поверил в легенду?
— Трудно сказать. По-моему, есть такой сорт людей. Романтики, что ли, чудаки — уж бог его знает, как назвать. Чему обычные люди не придают никакого значения, то у них почему-то на первом плане… Или, может быть, у человека случился какой-нибудь надлом…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
