Она пристально смотрела на меня, пока я не покраснела. -Ты точно знаешь, что я имею в виду, -- заметила она, потом налила чай в кружки. Быстрым движением подбородка она указала, какую из двух я должна взять. С пакетом печенья в руке она села на кровать Исидоро Балтасара, ту, которая была ближе всего к кухне. Медленно, маленькими глотками она пила чай. Я села рядом с ней и делала то же.
-- Ты не изменилась совсем, -- внезапно сказала она.
-- Об этом уже очень много раз говорил мне Исидоро Балтасар несколько дней назад, -- резко ответила я. -- Я же все равно знаю, что очень изменилась.
Я сказала ей, что мой мир вывернулся наизнанку после возвращения из Соноры. Очень длинно я описала ей то, как нашла новую квартиру, как переехала, оставив все, что имела. Она ничего не говорила, только кивала, но сидела тихо и была неподвижна, как статуя.
-- На самом деле не очень большая заслуга то, что я отказалась от рутины или стала сдержанной, -- уступила я, нервно смеясь и запинаясь из-за ее молчания. -- Любой в близком контакте с Исидоро Балтасаром забудет, что существуют границы между ночью и днем, между буднями и праздниками. -- Я взглянула в ее сторону, довольная своими словами. -- Время только протекает и дает путь... -- Пораженная странной мыслью, я не смогла закончить предложение. Никто на моей памяти никогда не говорил мне об отказе от рутины или о том, чтобы стать сдержанной. Я внимательно посмотрела на Флоринду, потом мой взгляд невольно отпрянул. Она ли это сделала? -- спросила себя я. Откуда у меня взялись эти мысли? И еще сильнее озадачивало то, что я знала смысл этих слов.
-- Должно быть, это знак: что-то в тебе близко к тому, чтобы вырваться, -- сказала Флоринда, как если бы она следовала за ходом моих мыслей. Она продолжала говорить, что все, что бы я ни делала так успешно в сновидении, не наполняло мои часы бодрствования необходимой твердостью, необходимой самодисциплиной, нужной для жизни в мире магов.
-- Я никогда не делала ничего подобного в своей жизни, -сказала я. -- Дай мне отдых. Для меня это все очень ново.
-- Конечно, -- с готовностью согласилась она. Положив голову на подушку, Флоринда закрыла глаза. Она молчала очень долго, и мне казалось, что она уснула, поэтому я вздрогнула, когда услышала:
-- Настоящее изменение -- это не изменение настроения или отношения, или внешности. Настоящее изменение заключается в полной трансформации себя.
Видя, что я готова возразить ей, она прижала пальцы к моим губам и прибавила:
-- То изменение, о котором я говорю, не может произойти в три месяца или за год, или за десять лет. Оно требует всей жизни. -- Она сказала, что чрезвычайно трудно стать чем-то другим, чем уже сформировавшийся человек.
-- Мир магов -- это сон, миф, но он реален, как и повседневный мир, -- продолжала Флоринда. -- В порядке постижения и функционирования в мире магов мы должны сбросить повседневную маску, которая надета на наши лица со дня рождения, и надеть другую маску, маску, которая позволит нам видеть себя и свое окружение таким, каким оно действительно является: захватывающие дух события, которые освещают наше мимолетное существование лишь однажды и никогда больше не повторяются.
-- Ты сама должна будешь создать эту маску. -- Она поудобнее устроилась на кровати и, обхватив ладонями кружку, которую я наполнила снова, делала шумные маленькие глотки.
-- Как я могу сделать эту маску? -- спросила я.
-- Насновидев свое второе я, -- пробормотала она. -- И конечно же, не только приобретением нового адреса, новой одежды, новых книг. -- Она посмотрела внимательно в мою сторону и улыбнулась с издевкой. -- И конечно же, не верой в то, что у тебя появился новый мужчина.
Прежде чем я смогла отвергнуть ее грубое обвинение, она сказала, что внешне я текучее существо, способное двигаться с большой скоростью. Но внутри я неподатливая и застывшая. Как и Исидоро Балтасар, она тоже напомнила о том, что для меня было ошибкой верить, что переезд в новую квартиру и обязательный отказ от всего, что я имела, был изменением.
Я наклонила голову, соглашаясь с ее критикой. У меня всегда было стремление избавиться от вещей. И, как она подчеркнула, это было, по существу, внутреннее побуждение. К огромному огорчению моих родителей, я периодически избавлялась от одежды и игрушек с самого раннего детства. Радость при виде комнаты и шкафов, аккуратно убранных и практически пустых, для меня превышала радость обладания вещами.
Иногда мое побуждение было таким всеобъемлющим, что я прореживала даже одежду моих родителей и братьев. Едва ли кто-нибудь в детстве обсуждал со мной эти вопросы, но я всегда была убеждена, что нужно избавляться от вещей, которые некоторое время не носишь. Несколько раз вся моя семья оказывалась во внезапном и полном замешательстве, когда отец ходил из комнаты в комнату, открывая шкафы и вопя в поиске нужной ему рубашки и пары брюк.
Флоринда засмеялась, затем встала и подошла к окну, выходящему на аллею. Она смотрела на черные шторы, как если бы могла видеть сквозь них. Взглянув назад через плечо, она сказана, что для женщины намного проще, чем для мужчины, разорвать связь с семьей и с прошлым.
-- Женщина, -- напомнила она, -- обычно не в счет. Это дает женщине прекрасную возможность быть текучей. К сожалению, женщины очень редко используют это преимущество. -- Она прошлась по комнате, ее рука коснулась большого металлического бюро и моего столика. -- Самая сложная вещь, которую нужно понять о мире магов, это то, что он предлагает полную свободу. -- Она повернулась, чтобы видеть меня, и тихо добавила: -- Но свобода не дается даром.
-- Чего же стоит свобода?
-- Свобода будет стоить тебе твоей маски, -- сказала она. -- Маски, ощущать которую так удобно, и ее так трудно снять не потому, что она идет тебе так уж хорошо, но потому, что она на тебе очень долгое время. -- Она перестала шагать по комнате и остановилась перед моим маленьким столом.
-- Знаешь ли ты, что такое свобода? -- риторически спросила она. -- Свобода -- это полное отсутствие интереса. к себе, -- произнесла она, садясь рядом со мной на кровати. -- И лучший способ перестать быть озабоченной самой собой -- это заботиться о других.
-- Я забочусь, -- уверила я ее.--Я постоянно думаю об Исидоро Балтасаре и о его женщинах.
-- Я уверена, что это так, -- охотно согласилась Флоринда. Она встряхнула головой и зевнула. -- Сейчас самое время для тебя начать создавать новую маску. Маску, которая не будет иметь ничьего отпечатка, кроме твоего собственного. Она должна быть высечена в одиночестве. Иначе она не подойдет тебе. Иначе всегда будут времена, когда маска будет казаться слишком тесной, слишком свободной, слишком теплой, слишком холодной... -- Ее голос звучал так, как будто она продолжала перечисление самых невиданных неудобств.
Последовало длительное молчание, и тогда тем же сонным голосом она сказала:
-- Выбрать мир магов -- это не в смысле разговоров, как у тебя. Нужно действовать в этом мире. В твоем случае ты должна сновидеть. Занималась ли ты сновидением после возвращения?
Будучи в очень мрачном настроении, я призналась, что не делала этого.
-- Тогда ты еще не приняла своего решения, -- строго произнесла она. -- Ты не высекаешь новую маску. Ты не сновидишь свое второе я.
Маги окружают свой мир своей исключительной безупречностью. -- Ясный блеск появился в ее глазах, когда она добавила, -- Маги не заинтересованы обращать кого-либо на свои пути. Среди магов нет гуру или мудрецов, -- только нагвали. Они лидеры не потому, что знают больше или каким-то образом лучшие маги, но просто потому, что у них больше энергии. Я имею в виду не обязательно физическую силу, -- смягчилась она, -- но особую конфигурацию их сущности, которая позволяет им помогать другим изменять уровни осознания.
-- Если маги не заинтересованы в обращении кого бы то ни было на свои пути, почему тогда Исидоро Балтасар -- ученик старого нагваля? -- прервала я ее.
-- Исидоро Балтасар вступил в мир магов тем же путем, что и ты, -- сказала она. -- Что бы там ни было, но он попал в ситуацию, когда Мариано Аурелиано не мог его проигнорировать. Его долгом было учить Исидоро Балтасара всему, что он знает о мире магов. -- Она сообщила, что никто не искал ни Исидоро Балтасара, ни меня. Что бы ни привело нас в их мир, -- это не имело ничего общего с чьим-либо действием или желанием. -Никто из нас ничего не станет делать, чтобы удерживать тебя против твоей воли в этом волшебном мире, -- сказала она, улыбаясь. -- И все же мы будем делать различные вообразимые и невообразимые вещи, чтобы помочь тебе остаться в нем.
Флоринда отвернулась в сторону, как будто хотела спрятать от меня свое лицо. Мгновение спустя она посмотрела через плечо. Что-то холодное и беспристрастное появилось в ее глазах, и смена выражения была настолько заметной, что я испугалась. Инстинктивно я отодвинулась от нее.
-- Единственная вещь, которую я не могу и не желаю делать, так же, как и Исидоро Балтасар, это помогать тебе быть старой уродкой, алчной, во всем потакающей себе. Это было бы искажением.
