Только ничего этого влюбленная парочка – Адъян и Маричка – не видела. Они видели лишь друг друга, и никто третий им был не нужен. Как не нужно было им умение видеть сквозь стены – они и без того в эту минуту напоминали ангелов…
* * *
В старой церквушке было тихо и сумрачно. Пахло ладаном. Желтым дрожащим пламенем мерцали перед иконами свечи. Маричка, поправив на голове платочек, несмело подошла к почти скрытому за окладом потемневшему образу, зажгла свечку, поставила в свободную ячейку бронзового подсвечника. И заплакала, беззвучно молясь. Язычок пламени трепетал и упорно тянулся вверх – совсем как ее надежда.
Что там скрывать, Маричка давно уже всерьез подумывала о том, что Адъян может быть хорошим мужем не только неведомой азиатке, тоже исповедующей религию Будды. Но и ей, вполне определенной девушке, родившейся в закарпатской деревне. Она не сомневалась: с таким мужем, как Адъян, – добродушным, отзывчивым, трудолюбивым, непьющим, надежным – ей будет хорошо. Да и не в этом даже дело… А в том, что они давно любят друг друга. Любят – но вместе быть не могут. Разве можно жить семьей без венчания? Это ведь грех… Но и венчаться с нехристем тоже нельзя, а менять веру Адъян не станет. Остается только надеяться на чудо, надеяться и молиться…
Маричка так глубоко погрузилась в свои переживания, беззвучно шевеля губами и смахивая слезы, что даже не заметила пожилого священника, неслышно приблизившегося к ней.
– Что у вас случилось? – негромко спросил он. – Какое-то горе? Вы так безутешно плачете…
Маричка взяла у него благословение.
– Вірно, батюшка у мене таке горе, таке горе!.. – согласилась она.
И тут же, путаясь в русских и украинских словах, поведала священнику все, что творилось у нее на душе. Рассказ вышел сбивчивым, сумбурным, непонятным, но священник все понял.
– Венчаться по церковным законам вам действительно нельзя, – подтвердил он. – Разве что твой жених примет православную веру и решит войти в Церковь Божию через Таинство Крещения.
Маричка только головой покачала в ответ. Не пойдет Адъян на такое, даже во имя любви к ней. Они уже говорили на эту тему, и он очень четко и убедительно обозначил свою позицию.
«Знаешь, Маша, – сказал тогда Адъян, – я очень люблю тебя. Так люблю, что ради тебя готов на все. Хоть с крыши «Неваляшки» прыгнуть. Но креститься я не стану. Потому что это будет обман. Если бы я пришел в твою церковь, то это было бы только ради тебя, а не ради твоей веры, которую я не понимаю и принять не могу. А так поступать нечестно». И Маричка, подумав, не могла не согласиться с ним.
– Ну а коли так, поженитесь гражданским браком, – предложил поп.
– Так ж це гріх, батюшка?
Священник покачал головой.
– Коли вы и вправду любите друг друга… Он ведь любит тебя?
– Дуже кохает, – не усомнившись ни на минуту, отвечала Маричка.
– А ты его любишь?
– Больше жизни! – Она прижала руки к груди.
– Раз так, раз вы любите друг друга, значит, Бог вас уже благословил, – заверил ее священник. – Живите вместе и будьте счастливы. Пока любовь с вами, Бог тоже с вами. Берегите свою любовь – и Бог вас будет беречь.
– Ой, батюшка, дякую вам! – улыбнулась сквозь слезы Маричка. Она вдруг как-то сразу поверила этому тихому священнику с мудрыми спокойными глазами.
– Ангел-хранитель над тобой, – еще раз благословил девушку поп, осеняя девушку широким крестом и в завершение возложив руку на ее голову.
– А як вас зовут, батюшка? – поинтересовалась напоследок Маричка.
– Отец Валентин, – ответил священник. И словно растворился в полутьме храма, даже огоньки свечей не дрогнули.
Маричка вернулась на стройку окрыленная. И не утерпела, тут же отыскала Адъяна и поделилась с ним своей радостью. Они могут пожениться, их союз благословил сам Бог, раз они любят друг друга! Адъян, хоть и удивился, но быстро пришел в себя. Не обращая ни на кого внимания, он подхватил Маричку на руки и поцеловал.
Глава шестнадцатая
Кара-Карась
Этого грустного черного спаниеля Чуня подобрала где-то в окрестностях стройки.
– Привязал кто-то к дереву и оставил, – оживленно рассказывала девочка. – Я сначала думала: хозяева в магазин пошли, придут – заберут. Но времени много прошло, а никто так и не забрал. Я домой ушла, наутро опять прихожу, смотрю – собачка все еще там. Скулит, рвется… Дала ей хлеба – не ест. Избалованная…
В обеденный перерыв мало кто не угощал притихшего пса, уж очень славная у того была мордаха. Сразу видно, что домашний, ухоженный, поводок и ошейник не из дешевых. Охотно идет на зов, никакой агрессии к людям. И молодой, сильный, шерстка хорошая, гладкая – прямо каракуль. Строители дружно его жалели – пропадет ведь ни за грош. Такого умного, но доверчивого пса живо отловит какой-нибудь живодер и спустит с него красивую шкуру. Тут уж никаких сомнений… Что случилось, почему его бросили – непонятно, а сам он, ясное дело, не расскажет. Посовещавшись, обитатели «Неваляшки» решили, что породистого пса жалко, да и Чуня его теперь не отпустит. Ладно, пусть при стройке обретается. Одним больше, одним меньше…
Назвали спаниеля Кара – это таджики предложили. Пес черный, говорят, пусть и зовется Карой, как на всех тюркских языках. Русские возмутились – зачем псу такая бабская кличка, он же кобель, мужик! Но спаниелю новое имя понравилось, он охотно на него отзывался, и Боцман предположил, что, возможно, эта кличка была похожа на ту, которую дали псу хозяева.
Вот так и остался Кара на стройке. Все его подкармливали понемножку, а Чуня так просто не расставалась с ним, целыми днями играла, купала, гладила и вычесывала. Девочка была невероятно счастлива тем, что у нее появился новый друг. Ведь Маричка и все другие строители все время работали целый день и к концу смены так уставали, что им особо было не до общения с ребенком. А Кара всегда был готов составить Чуне компанию, что бы она ни делала и куда бы ни направлялась. Они очень привязались друг к другу, видно, почувствовали родство своих бездомных неприкаянных душ. Чуня была в восторге от того, что Кара знает все команды. Скажешь: «Дай лапу!» – подает, крикнешь: «Сидеть!» – сидит и только слегка хвостом виляет. Палку бросишь – всегда приносит, это его любимое развлечение. А если принюхался к какой-нибудь вещи, то, как ее ни спрячь, куда ни убери, все равно найдет. В прятки с ним играть одно удовольствие!
– Мой Кара, мой, – горячо шептала Чуня, обняв спаниеля за шею. – Самый лучший, потому что мой. Ты же никуда не убежишь от меня, песик? Не бросишь меня? Ах, Кара, какой ты красавец, умница. Да, умный, красивый Кара, хороший мальчик…
А Каре очень нравилось, когда его хвалили. Говоришь с ним ласково – ухо приподнимет, насторожит, голову набок наклонит, глаза щурит – наслаждается. А если забывали похвалить, давно не ласкали, не гладили – начинал тыкаться мордочкой в колени и поскуливать. Словно спрашивал: «Почему это такого хорошего пса не хвалят? Что, больше не любят уже? Снова хотят бросить?» Чуня ни капельки не сомневалась, что именно так пес и думает. И старалась изо всех сил, чтобы он пореже так думал.
Естественно, Кара был не единственным псом на территории «Неваляшки». К любой стройке рано или поздно прибиваются собаки, это закон жизни. Тут и подкормиться есть чем, и вроде «при деле»: всегда можно «посторожить», облаять случайного прохожего, идущего вдоль ограждения, или постороннего, забредшего на территорию. Да и спрятаться, если что, тоже есть где, повсюду полно всяких дыр и закоулков. Строители обычно к приблудным псам относились добродушно: действительно, какая-никакая охрана, да и о доме напоминают, вроде бы стройку считают усадьбой. Не стала исключением и «Неваляшка». Постепенно и вокруг нее сформировалась приличных размеров собачья стая. Состояла она в основном из «потомственных дворовых» псов, но были в ней и выгнанные из дома старенькие «друзья человека» и, возможно, случайно потерявшиеся домашние любимцы. Строители никого не прогоняли – а зачем? Ведут себя хорошо, на людей не бросаются. Своих быстро запомнили, на чужих лают. Охране хорошая подмога – воров, если вдруг заберутся, конечно, не остановят, но шум поднимут такой, что вся округа всполошится. Так и жили в мирном согласии – люди и собаки.
Случались из-за собак и разные забавные истории. Так, однажды к воротам стройки подошла девица в розовой шубке – из тех, что и по льду на двенадцатисантиметровых каблуках вышагивают.
– Вы не видели тут моего Капитана Джека Воробья? – капризно оттопырив силиконовые губки, спросила она у охранников. Те не поняли, чего она от них хочет, решили, что девушка ищет Боцмана, и, недолго думая, направили ее в прорабскую, где Георгий в тот момент как раз с кем-то разговаривал. Девица обрадовалась и бодро направилась к вагончику, но тут же вылетела из него чуть не в слезах и накинулась на охрану с руганью:
