Роуз повел сестру к командному пункту, контролируя датчики, определяющие источники тепла. В этой стороне лагеря было практически невозможно спрятать боевого робота, но пехотинец с реактивным снарядом ручного запуска, особенно типа «Инферно», мог нанести роботам серьезные повреждения. Через несколько секунд интенсивного облучения Роуз был готов объявить, что их база пуста, но тут заметил красную вспышку ПИИ.
Бросившись по направлению к ней, Роуз увидел, как из ангара вылетает гражданская четырехколесная машина. Выстрел Эсмеральды выгнал машину из укрытия, и теперь она, набирая скорость, мчалась к воротам. Водитель резко лавировал между зданиями горящих казарм. Из открытой крышки багажника в сторону «Молота» вылетели две ракеты, за ними тянулся серый шлейф дыма. Эсмеральда снова выстрелила из ПИИ, но вихляющая машина избежала поражения, тогда как обе ее ракеты попали в голову «Молота».
Роуз постарался получше прицелиться, но машина скрылась за зданием командного пункта. Обогнув ее, она устремилась прямо к воротам. Роуз торопливо выстрелил из лазерных установок, вмонтированных в руку робота, но они едва задели быстро движущуюся машину. Он хотел было броситься в погоню, когда появился Аякс.
«Ворон» обогнул столовую, преследуя удаляющуюся машину. Роуз направил «Коня» к воротам, но «Ворон» добрался туда первым, его птичьи ноги несли небольшое тело боевого робота со все возрастающей скоростью. Когда машина притормозила, чтобы сделать поворот, Аякс выстрелил ракетами «Гарпун-6». По открытому каналу связи кто-то прокричал предупреждение, но Роуз не смог узнать взволнованного голоса. Оправдывая свое название, пять из шести ракет ударили в бок заворачивающей машины. Под влиянием ударного импульса и боковых взрывов машина вылетела с дороги. Хотя невысокие здания между местом аварии и «Конем» затрудняли обзор, у Роуза не оставалось сомнений в меткости стрельбы Аякса.
Аякс двинулся вперед, чтобы убедиться в уничтожении противника и посмотреть, не осталось ли кого-то в живых, а потом доложил, что все четверо погибли. Когда Аякс закончил свой рапорт, Эсмеральда доложила, что ангар пуст. Вскоре Ангус и Рианна появились с такими же докладами; они обнаружили лишь несколько тел охранников, лежавших рядом с горсткой нападавших. Оставался только командный пост. Роуз повернулся к нему и включил внешние громкоговорители.
— Я капитан Роуз, командир «Черных шипов». Откройте дверь и выходите с поднятыми руками. Здание полностью окружено.
Роуз подождал, слушая, как пламя бушует в столовой. Через несколько секунд дверь отворилась.
Наружу вышла Речел Макклауд с тяжелой винтовкой «Зевс». Восьмикилограммовая снайперская винтовка выглядела пушкой в ее маленьких руках, но она легко поставила свое оружие на бедро.
Роуз не смог сдержать улыбки. Макклауд являла собой образец уверенности и жертвенной отваги. Вдруг она рухнула наземь. Вглядевшись, Роуз увидел, что ее волосы запачканы кровью.
— Я — «Командный-один». Нам нужно выбираться отсюда, пока еще есть время. Не знаю, кто напал на наш лагерь, но держу пари, что они вернутся. Не имея поддержки Совета, мы предоставлены самим себе. «Штурм-один» и «Штурм-три», наблюдайте за окрестностями. «Штурм-два», спасите, что возможно, в ангаре. Посмотрите, нельзя ли что-нибудь транспортировать: боеприпасы, оружие. «Истребитель-два», патрулируйте ворота. Держите биглзонд наготове, дайте знать, если кто-нибудь приблизится. При малейшем намеке на враждебные действия стреляйте. «Командный-два», «Истребитель-один», разберите командный пост. Мы выступаем через тридцать минут. Начали!
Посмотрев на пламя, полностью поглотившее казармы, Роуз вдруг почувствовал слабость. Снаружи здания были изготовлены из металла, но внутри все выгорело.
— Я сожалею о вашем личном имуществе, — сказал он своим людям.
Это было пустое заявление, и Роуз понимал это, но что еще он мог сказать? Все, чем обладали воины «Черных шипов», находилось в казармах и теперь было безвозвратно утеряно.
Глядя на огонь, Роуз осознал, что совершил ужасную ошибку. Он должен был предусмотреть, что невозможно отразить атаку на шаттл, и поэтому оставить часть отряда в лагере. Теперь лагерь был разрушен, а у воинов оставалась лишь та одежда, в которую они были одеты, и боевые роботы. Обдумав последние события, Джереми сказал себе, что в создавшемся положении полностью виноват он один.
Ярость заклокотала в нем, когда он оглянулся на Речел Макклауд, лежащую без сознания. Он стиснул зубы, но тут гнев его приобрел новые черты — ярость обернулась решимостью: Роуз поклялся себе, что никогда больше не допустит подобного разгрома.
Он защитит свою команду. Он выбросил из головы обуревавшие его мысли, чувствуя, что данная им клятва намертво отпечаталась в его мозгу и сердце. — «Шипы», осталось двадцать минут. Все делаем быстро.
Роуз остановил «Коня» и вылез из робота, повесив аптечку на плечо. Сначала он должен оказать помощь Речел, увести всех из городка. Затем ему надо обдумать, как вытащить «Шипов» из той переделки, в которой они оказались.
Как только у них будет время, они сообразят, как отомстить террористам, похитившим «Бристоль» и разгромившим их базу. Роуз с нетерпением дожидался, когда же наступит этот момент.
XXVI
Хьюстон, Боргезе 14 июня 3055 года
Съемочная камера подъехала ближе, выступающий тем временем просматривал свои записи. Саландер Морган всегда считал, что нужно смотреть прямо в объектив, говорить с уверенной интонацией, и тогда все сработает прекрасно. Впрочем, в глубине души он догадывался, что не всегда дела идут так, как это задумывалось. Однако до этой минуты ему везло. Он еще раз взглянул на тезисы своей речи, составленной для него людьми Креншоу, и засунул бумаги под крышку кафедры.
Увидев это, Креншоу в раздражении закрыл лицо руками, но Саландер только улыбнулся и посмотрел в камеру. Его расчет времени был превосходен. Над камерой зажегся красный огонек, объективы были наведены таким образом, чтобы снимать крупным планом. Это придавало выступающему вид глубокой озабоченности, которую зрители заметят сразу, даже не поняв еще, о чем идет речь.
— Сограждане, жители Боргезе, меня зовут Саландер Морган.
Он решил начать с простого вступления, толпе это нравится.
— Сегодня я хотел бы отнять у вас немного драгоценного времени, чтобы поговорить с вами на тему, которая беспокоит всех нас. Я имею в виду кланы.
Голос Моргана был бесстрастен. Он не хотел, чтобы зрители заранее делали какие-либо выводы.
— С первого дня их вторжения во Внутреннюю Сферу эти чужаки, пришедшие издалека, являются постоянным источником страха. — Морган повысил голос:— Их оружие, их технологии и военная тактика разрушали оборону целых планет с издевательской легкостью.
Морган понизил голос, доведя его почти что до шепота:
— Я знаю это, потому что бывал на некоторых из этих миров и видел, как в неравных боях погибали мои товарищи.
Он закрыл глаза и покачал головой. Когда он опять взглянул в камеру, глаза его блестели.
— Вернувшись на Боргезе, я надеялся, что жестокости бранной жизни остались для меня позади. На родной планете я надеялся обрести покой. Но теперь мне известно, что этому сбыться не суждено. В настоящий момент Т-корабли кланов находятся всего в двух неделях полета от нас. — Он снова покачал головой. — Несмотря на это, Федеративное Содружество бросает наш мир на произвол судьбы. Их полки размещаются всюду, но для Боргезе... — Морган выдержал паузу и развел руками, — у них нет ничего. Итак, что мы можем поделать?
Морган посмотрел прямо в камеру.
— В военной школе меня учили: когда перед тобой враг, у тебя остается всего три пути. Можно предаться бегству.
Тут Морган впервые за все время своей речи улыбнулся.
— К сожалению, для Боргезе этот путь невозможен. Можно вступить в битву.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица.
— Это, боюсь, тоже невозможно. Если бы у нас был хоть малейший шанс на успех, я бы лично повел вас за собой, чтоб сражаться и победить. Но думаю, что все наши усилия на этом пути будут напрасны. Кланы слишком могущественны. Брошенные Федеративным Содружеством, мы не сможем противостоять им. Нам остается лишь третье: капитуляция.
Морган ухватился за кафедру и заговорил медленно, с особенным чувством:
— Это слово мне нелегко произнести. За всю мою воинскую карьеру я ни разу никому не сдавался и до недавнего времени даже не думал, что когда-нибудь мне придется обсуждать такую возможность. Однако сейчас мое мнение изменилось. Это случилось после того, как мудрый советник задал мне один очень простой вопрос: «Ты можешь дать бой, но какова будет цена?»
Что же я мог ответить ему? Разве мог я сказать, что буду сражаться до тех самых пор, пока планета, которую я так люблю, не будет разрушена безжалостными захватчиками? Что буду воевать, пока тысячи людей не погибнут в войне, не имея возможности победить? Что буду сражаться и снова стану свидетелем ужасов, которые я видел на Кобе и Туне?
