За один бой два танка подбили – это безусловный успех, не каждый такой удачей похвастаться может. А главное – самоходка и экипаж целы.
Только и у немцев подозрения появились, они ударили по лощине из тяжелых минометов. Из пушек бить бесполезно, снаряды поверху пройдут. А у минометов траектория полета мины крутая, они сверху падают, и при определенном опыте минометчики могут попасть в одиночный окоп. Но самоходке осколки не страшны, только прямое попадание машину может изувечить.
Немцы били наугад, самоходку они не видели. Разрывы стояли сплошной стеной, грохотало сильно. По броне били осколки, камни, комья земли.
– Вот суки, хоть бы мотор не повредили, – бросил в сердцах Антон.
Они сидели молча, пережидая налет. Внезапно в наушниках зашипело:
– Седьмой, Седьмой, где вы?
Виктор узнал голос комбата.
– Седьмой – Первому. Машина и экипаж целы, подбиты и сожжены два танка! – не удержался Виктор.
– Отлично! Где находитесь?
– В лощине, рядом танк горит.
– Вижу. Я думал, его артиллеристы подбили.
– Нет, запишите его на счет батареи.
За каждый уничтоженный вражеский танк давали денежную премию. Небольшую, конечно, но все же приятно.
– Тогда так: в твою сторону идут бронетранспортеры с пехотой, наблюдаю четыре штуки. Уничтожь!
– Понял, конец связи! – Виктор отключился.
– Чего комбат от нас хочет? – поинтересовался Яков.
– В нашу сторону бронетранспортеры идут с пехотой.
– Побьем, чай не танки!
– Ну тогда заряжай тупоголовым.
Бронебойные снаряды были нескольких типов, все были созданы для зенитной пушки 52К, только новинку добавили – «катушечные» снаряды, или, если правильно, подкалиберные. Зениткам они ни к чему, у них цели другие. Тупоголовый же, в отличие от «катушки», после пробития брони взрывался внутри.
Лязгнул затвор.
– Готово! – закричал Яков.
– Антон, выводи машину из ложбины.
Еще неизвестно, где бронетранспортеры и нет ли поблизости танков или противотанковых пушек в засаде. Нужно быть очень осмотрительным.
Только самоходка выбралась на ровную землю, Юнус закричал:
– Вижу «броники», четыре штуки, удаление шестьсот!
– Огонь! – скомандовал Виктор, сам же приник к приборам наблюдения. В отличие от наводчика через его приборы имеется круговой обзор, правда, с узкими непросматриваемыми зонами. Не притаилась ли еще опасность?
А пушка самоходки выпускала снаряд за снарядом. Как только они подбили первый бронетранспортер – полугусеничный, похожий на бронированный гроб Sd kfz 251, другие остановились и из них стали выпрыгивать солдаты. На брониках только пулеметы, против самоходки они не «пляшут».
А Юнус, разбив все машины и стараясь уничтожить живую силу противника, перешел на стрельбу осколочными снарядами.
– Не переводи снаряды! Антон, дави их!
Самоходка ринулась вперед. Пехота, уцелевшая после обстрела снарядами, стала разбегаться. Кого-то догнали, раздавили, но за каждым пехотинцем гоняться на тяжелой бронемашине не будешь.
– Антон, давай к транспортерам!
Два из них уже горели, другие же два выглядели неповрежденными. Виктор хотел снять пулемет, надежный МГ-34, либо МГ-42.
Самоходка остановилась рядом с бронетранспортерами, и Виктор осмотрелся через приборы. Явной угрозы не было.
– Яков, с автоматом на выход!
Они выбрались наружу. С обеих сторон их защищала броня. Справа – их самоходка, слева – бронетранспортер.
Виктор открыл дверь бронетранспортера. На полу – несколько убитых немцев.
Он забрался внутрь, снял пулемет с вертлюга и подал его Якову:
– Неси в самоходку и возвращайся.
На полу бронетранспортера стояли коробки со снаряженными лентами – как их не взять? Он переставил коробки к открытой дверце, из кобуры убитого офицера вытащил «парабеллум» и запасной магазин. У многих самоходчиков такие трофеи были, теперь будет и у него.
За сиденьем водителя транспортера – солдатский ранец из телячьей кожи. И его прихватил. А вот карабины пехотинцев ему не нужны, в самоходке тесно.
Яков понес пулеметные коробки, а Виктор – ранец.
Забравшись в самоходку, Виктор доложил комбату о выполнении задания.
– Молодец! После боя рапортом в штаб сообщу. У тебя тихо?
– Не стреляют.
– Ты постой где-нибудь в укромном месте. Скоро атака будет, поддержишь огнем с фланга.
– Понял.
– На рожон не лезь только! Конец связи.
– Антон, давай к деревьям…
Это местечко Виктор еще с бронетранспортера присмотрел. Крона дерева большая, и случись авианалет, их сверху видно не будет.
Подъехали, встали. Виктор открыл ранец. Сверху лежало чистое белье, но его сразу же забрал Антон:
– Сгодится вместо ветоши.
За бельем, завернутые в газету, лежали несколько палок копченой колбасы. У парней от ее запаха скулы свело и слюнки потекли: копченая колбаса на фронте – большая редкость. Если наши ее и выпускали, то до передовой она не доходила. Виктор дал каждому по палке и сам вцепился зубами в кусок, отрезанный от своей. Запах был одурманивающий, а вкус полузабытый. Да, хорошо немцы своих солдат снабжают!
Яков с набитым ртом невнятно проговорил:
– Хлебушка бы еще!
– И без хлеба вкусно, – возразил ему Антон, – да еще и войдет больше…
Колбасу умяли быстро.
Еще в ранце оказался набор для бритья – отличная опасная бритва золингеновской стали, помазок и оселок для правки. Их забрал себе Яков: щетина на его лице была жесткой и отрастала быстро. Но – самое удивительное для передовой дело – в ранце лежал флакон одеколона. Его Виктор оставил себе: все-таки на инструктажи ходит, и лучше одеколоном пахнуть, чем соляркой.
Только они успели перекусить трофейной колбасой, как получили приказ – в атаку! Снова двинулись вперед танки, за ними – пехота и самоходки.
Виктор сразу увидел, что танков и самоходок стало меньше. Кого из приятелей он не досчитается после боя?
Они выждали несколько минут, чтобы немцы отвлеклись на танки.
– Антон, вперед! И забирай вправо…
Вправо – это в тыл к немцам. Надо ударить внезапно, панику создать. Немцы после Сталинграда окружения боялись, как наши после Вяземского котла.
С полкилометра они никого не встречали, но потом въехали на батарею зениток – малокалиберных «эрликонов». Для штурмовиков и истребителей наших – злопакостная штука, уж очень скорострельные. Однако против брони самоходки и они слабоваты были.
Зенитчики, как увидели самоходку, даже стрелять не попытались, кинулись врассыпную.
– Зенитки дави! – приказал Виктор.
Сминаемое железо хрустело и трещало под гусеницами.
Раскатали батарею подчистую и двинулись дальше – туда, откуда доносилась стрельба.
Зашли в тыл противотанковой батареи. Расчеты суетились у пушек и самоходку заметили поздно. Юнус открыл огонь осколочными снарядами, чтобы пушки против них не успели развернуть.
А самоходка – уже вот она, на первую пушку навалилась, вздыбилась над нею и смяла.
Пушкари от всех пушек кинулись убегать прочь. Развернуть пушки они не успевали, а страшные русские – вот они, уже совсем рядом. Задержишься на секунду – и раздавит, раскатает в кровавое месиво.
Виктор, увидев группу убегающих, не выдержал. Люк открыл, высунулся из него по пояс – и давай из пулемета трофейного их поливать, до того ненавистны ему были немецкие противотанкисты! Самые главные враги для советской бронетехники!
Он успокоился, когда лента закончилась. Опустился на сиденье, прикрыл люк. От интенсивной стрельбы не то что ствол – кожух раскалился, руки обжигает.
– Ну ты даешь, командир! – покачал головой Юнус.
Прямо перед самоходкой вывернул танк – наша «тридцатьчетверка».
– Не отставай! – закричал Виктор Антону.
Танк прямым ходом шел к станции – надо было взять железнодорожный узел. Уже были слышны истошные гудки паровозов – это немцы пытались увести со станции составы.
Они ворвались в пристанционный поселок – до войны в нем жили в основном семьи железнодорожников. Т-34 летел вперед, выжимая километров сорок, и самоходка от него не отставала. На ухабах и выбоинах ее трясло и подбрасывало, и через приборы ни черта не было видно – так они прыгали перед глазами. Виктор еще удивлялся – как это Антон дорогу видит? Некстати вспомнился анекдот о носороге, у которого плохое зрение, но это уже проблема окружающих.
На одном из перекрестков немцы пытались установить противотанковую пушку. Они выкатили ее, развели станины – и сразу бросились врассыпную. Танк навалился на пушку и раздавил ее своей многотонной тяжестью. А следом за танком по ней еще и самоходка проехала. Так, друг за другом, они и ворвались на станцию. И пошла веселуха! Оба ведут огонь из пушек, а танк еще и из пулеметов все живое вокруг себя поливает. Корпусами какие-то ящики бьют, гусеницами давят.
Паника поднялась жуткая. Немцы уже думали не об обороне станции, а как бы самим спастись.
