по поводу всяких мужских дел… ну ты знаешь, бритья и прочего дерьма. К тому же они жили в нескольких домах от нас.
— Как она выглядела?
— У нее были каштановые волосы, но не такие темные, как у тебя. Хорошенькая. Иногда носила очки, как и ты. Мы были очень близки, но я не смотрел на нее как на женщину, пока нам не стукнуло семнадцать.
— Аа… потом что случилось? — Джиа сглотнула.
— Сам не знаю, когда произошел поворотный момент. Думаю, во всем виноваты подростковые гормоны. Я и предположить не мог, что с нами может такое случиться. Никогда не хотел трахнуть ее. И вот однажды вечером все закончилось сексом. И это поставило под угрозу нашу дружбу.
— Вот оно что. — Джиа вздохнула.
— Разумеется, я не был готов к серьезным отношениям. А Бет ждала большего, чем я мог дать ей, потому что был слишком молод. Но я старался заботиться о ней и сожалел, когда причинял ей боль. Мы были совсем детьми, а она практически членом семьи. После того, что случилось, ничто не могло остаться прежним.
— Что с ней сегодня?
— После того как мы закончили школу, ее отцу предложили работу в Аризоне. Родители и брат переехали туда, а Бет последовала за ними, хотя уже была достаточно взрослой, чтобы остаться. Думаю, если бы я попросил, она бы осталась. Но я был не готов к серьезным отношениям, как уже сказал. И вот она переехала.
— С тех пор ты когда-нибудь общался с ней?
— Мы поддерживаем связь. Сейчас Бет замужем, у нее есть ребенок. Все получилось очень предсказуемо.
— Держу пари, она все еще мечтает о тебе, — улыбнулась Джиа.
— Неужели? Что же заставляет тебя так думать? — притянув ее к себе, спросил я.
— Потому что не могу себе такое представить: сначала заниматься с тобой сексом, а потом стать просто друзьями.
— Об этом можешь не беспокоиться. Я никогда не буду тебе просто другом. Слишком уж нечистые у меня намерения по отношению к тебе. И не думаю, что они когда-нибудь изменятся, — захохотал я.
Джиа зарылась пальцами в мои волосы и задала вопрос, который немного сбил меня с толку:
— Ты веришь в Бога?
Мое отношение к этому было сложным. Как мог, я постарался объяснить Джии свое видение духовных вещей.
— Да. Верю. По крайней мере, в то, что есть высшие силы, которые присматривают за нами. Но мне ясно одно: ни один из нас не должен претендовать на то, что он знает волю Господа. Любой, кто начнет утверждать, что ему известны все законы мироздания, отъявленный лжец. Или такие люди верят в то, во что хотят верить. Мы должны жить с тем знанием, которое нам дано, и иметь при этом чуточку слепой веры. Каждый божий день мы получаем знаки, которые показывают, на верном ли мы пути. На каждом шагу мы встречаемся с людьми и возможностями. Тебе знакомо чувство, что все идет в жизни правильно? Как будто звезды и планеты вдруг встали в нужном порядке. Уверенность, что мироздание наконец послало тебе именно то, что необходимо, даже если раньше ты не осознавал, что нуждаешься именно в этом.
— Да, знакомо.
— Вот что такое для меня Бог.
Она помолчала, воспринимая мой ответ. Почему-то, с тех пор как мы открылись друг другу, я испытывал непреодолимое желание делиться с ней теми вещами, которые не доверял никому, кроме своей матери.
Легонько подтолкнув ее вверх, я спросил:
— Хочешь, покажу тебе кое-что?
— Конечно.
Взявшись за руки, мы пошли в свободную комнатку в задней части дома. Там я хранил свои картины вместе с инструментами для нанесения тату, с которыми никогда не расставался. До сих пор баловался дизайном наколок и благодаря сплетням делал их разным приятелям.
Джиа обошла комнату, разглядывая висящие на стене картины.
— Мои работы.
— Твои?..
Я кивнул.
Не то чтобы я стыдился своего творчества, но определенно мои картины были не из тех, что выставляют напоказ посреди гостиной. Еще в подростковом возрасте у меня появилась страсть рисовать красивых женщин… и не просто красивых, а чувственных, сексуальных женщин с… крыльями. Не знаю, кем они были: ангелами из моих фантазий или феями. Но у них у всех были длинные волосы, роскошные тела, проникновенный взгляд и крылья. Одни были обнаженными, другие одетыми. Среднестатистическая женщина наверняка сочла бы их жутковатыми, но я подозревал, что Джиа так не подумает. Она непредвзята и, может, найдет в моих картинах какие-то художественные достоинства.
— Даже не знаю, зачем показываю все это, — сказал я, — но, кажется, тебе были интересны картины моей матери. Разумеется, это совсем другое, нежели… закаты.
— Да… совсем другие. Они совершенно потрясающие, дух захватывает!
Она остановилась перед одной из наиболее мрачных картин, на которой была изображена девушка-демон с черными крыльями и рогами.
— Что тебя подвигло рисовать их?
— Сам бы хотел знать, — ответил я, пожав плечами, — эти образы кажутся мне таинственными и прекрасными. Хотя уже несколько лет как я не нарисовал ни одной картины. Эти все уже довольно старые. Наверное, ты уже заметила, что ни одна из них не закончена. Похоже, будто я стремился достичь совершенства, а потом разочаровывался и бросал.
— Я почти ревную тебя к ним, — Джиа улыбнулась, — настолько они красивые. Звучит странно?
Отлично. Приму как комплимент.
— Ни одна с тобой не сравнится, — усмехнулся я, — все они лишь плод воображения. Их красота… сила, которой они якобы обладают… все это оживает, только когда я смотрю на тебя, когда нахожусь рядом с тобой.
Джиа, казалось, вот-вот опять расплачется. Что такого я сказал?
Она подошла к тому месту, где лежали принадлежности для тату.
— Боже, здесь ты делаешь тату?
— Когда зарабатывал этим себе на жизнь, снимал помещение в магазине. Но все оборудование забрал с собой. Теперь храню их здесь.
В углу комнаты стоял столик с различными инструментами, автоклав с высоким давлением, упаковки с иглами и несколько герметичных контейнеров, чтобы вещи оставались стерильными.
— Можно попросить
