- А ваш муж его что, не любит?
Да что он к мужу-то прицепился! Он за кем ухаживать собирается, за мной или за ним?
- Любит. Но он работает, а я - нет, поэтому мне с ним гулять удобнее.
Конечно, если бы я продолжала работать на "Скорой", мысли мои в этот момент не были бы такими благостными. Врач, имеющий на руках препараты, в том числе и сильнодействующие, и возможность расходовать их вне стен медучреждения, - желанный друг для многих, в том числе и для наркоманов, и для семей, где есть давно болеющие тяжелые лежачие больные, чью смерть втайне призывают, но не знают, что с этим делать.
В Ташкенте я несколько раз нарывалась на таких вот "ухажеров" и все время была начеку. Но здесь, в Москве?
Да кому я нужна! И якобы "муж" мой Павел Николаевич Сальников - не того полета птица, чтобы к нему так сложно подбираться. Начальник отдела в фирме, торгующей кондиционерами, кандидат технических наук, подрабатывает в каком-то вузе, лекции почитывает на платном отделении. О Наталье и речи нет, поскольку меня явно принимают за законную супругу Гомера. Так что корысти у мальчишки никакой быть не может. Но в романтические чувства тоже слабо верится. Нет, я не испытываю отвращения, когда смотрю на себя в зеркало, я очень даже ничего, особенно когда причесана, накрашена и одета соответствующим образом На отсутствие успеха у мужчин жаловаться не приходилось, может, поэтому я так долго не выходила замуж: все выбирала, выбирала.
Вот и выбрала. Самого лучшего. Ха-ха! Но одно дело успех у мужчин подходящего возраста, и совсем другое - мальчик, только-только достигший совершеннолетия.
Сомневаюсь я, однако, господа… Неужели в наш цинично-порнографический век еще остались трогательные романтики? Впрочем, кто его знает, может, и остались.
Едва попав в магазин, я тут же забыла о намерении ограничиться чем-нибудь "полезным, но необременительным", нахватала по привычке четыре полные сумки, радостно сунула их в руки Косте и помчалась назад, чтобы не опоздать с кормлением Дениса. На очереди стоят завтраки Алены и Гомера, потом встанет Мадам… И далее по графику.
- Уже все? - Костя не то удивился, не то огорчился. - Ведь ваш Аргон - крупная собака, ему нужно гулять не меньше часа.
- Я знаю. Но сейчас у меня нет времени. Нужно кормить мужа завтраком. Я попозже еще раз выведу Аргона.
До свидания, Костя. Спасибо, что помогли.
- А…, вечером вы выйдете?
- Конечно. Приходи. Погуляем, поболтаем, - пригласила я его.
Ну вот спрашивается, зачем я это сказала? Кто меня за язык тянул? На кой черт мне нужен этот мальчишка? Болтать с ним, гулять… Хотя, с другой стороны, чем плохо?
Пусть приходит. Все-таки развлечение в моей муторной однообразной жизни, полностью посвященной "высокому служению Семье".
***
После ухода на работу Гомера я выкроила момент, когда Мадам принимала душ, и позвонила Никотину. Дома у него никто не ответил, а в ответ на набранный номер мобильника мне сообщили, что "аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети". В метро едет, что ли? На всякий случай я позвонила по третьему из указанных на визитной карточке номеров.
- Назар Захарович на занятиях, у него первая пара, - сухо сообщил мне звонкий девичий голосок.
Я поняла, что попала на кафедру, где преподает Никотин.
- Не подскажете, когда мне лучше перезвонить?
- В десять сорок.
Но в десять сорок я уже сама оказалась "вне зоны действия сети". Главный Объект выразил желание выйти на улицу. Это случалось с ним нечасто, Николай Григорьевич у нас заядлый домосед, но уж если хочет подышать и походить, то я должна его сопровождать. Случается это не чаще чем раз в две недели. И надо же, чтобы именно сегодня!
Прогулки со Старым Хозяином - штука весьма своеобразная. Несмотря на давнюю болезнь, он находится в целом в очень приличной форме, любит ходить подолгу и далеко. Ходит он часа по три, правда, не быстро, но в ровном хорошем темпе. И маршрут выбирает каждый раз новый, то в сторону Садового кольца до Курского вокзала, то, наоборот, до Октябрьской площади, то в сторону Рязанского шоссе, то в сторону Велозаводской улицы. То какими-то закоулками крутится, через проходные дворы идет. Сначала я недоумевала, почему при такой любви к пешим прогулкам он редко выходит на улицу. Позже, кое-что поняв в истории Семьи, я пришла к выводу, что редкие прогулки находятся в одном ряду с нежеланием Николая Григорьевича сидеть вместе со всеми в гостиной: ему невыносимо видеть, какой стала жизнь. И жизнь вообще, и жизнь его семьи в частности. Жизнь без советской власти. Жизнь без Адочки. Все наперекосяк. Все продается и покупается. Все по-другому. Все иначе. Все не так.
Не принимает он эту новую, другую жизнь. Не хочет принимать. Он закрылся в своей комнате, как в раковине, и выходит только на кухню, чтобы поесть, и в бывший кабинет Адочки, чтобы поставить на место прочитанную книгу и взять новую. Ни разу за все время не видела я его не то чтобы в гостиной, а даже и в комнате кого-то из внуков. Внукам-то, как я понимаю, от этого только радость, не пристает к ним семидесятилетний дед - и слава богу, сами забегут на пять минут, о самочувствии справятся и считают свой родственный долг полностью выполненным. Наталья - та деда любит, как умеет, конечно. То есть я имею в виду, что она к нему хорошо относится, по-доброму, обязательно несколько раз в день зайдет к Николаю Григорьевичу, почирикает о чем-нибудь, за ручку подержит. Только она очень недомоганий и болезней всяких боится, поэтому, когда деду становится хуже, Мадам впадает в панику и вообще перестает к нему заходить. Чего уж там такого страшного - не знаю, может быть, детские страхи какие-то, может, кто-то из близких умер у нее на руках. Можно только догадываться, а сама она мне ничего не рассказывала. А вот Великий Слепец отца откровенно боится. Он, наверное, привык всю жизнь бояться родителей. Поэтому, когда после смерти матери отец перестал активно влезать в его жизнь, Гомер, уставший сорок лет бояться, вздохнул с облегчением и переложил все обязанности по общению со старшим поколением на жену. А та, спустя какое-то время, - на меня.
Сегодня Николай Григорьевич отправился в книжный магазин, чем немало меня удивил. При такой-то домашней библиотеке неужели ему почитать нечего?
- У вас есть "Кожа для барабана" Переса-Реверте? - спросил он продавщицу.
- Сейчас посмотрим. - Та повернулась к компьютеру и защелкала "мышкой".
Господи, это еще зачем? Полгода назад я видела эту книгу на столе у Главного Объекта, он ее читал, я это отчетливо помню. В черном супере с красными буквами, серия "Мировой бестселлер". Читал, потом приносил в мою комнату, ставил на полку. Она есть дома. Зачем же покупать еще одну? Хочет кому-нибудь подарить? Вполне может быть, ведь он завтра будет встречаться с коллегами по Совету ветеранов, со старыми друзьями Продавщица тем временем выяснила, что книга в продаже есть, и указала Николаю Григорьевичу отдел, куда он и направился бодрым шагом Я решила не махать над Главным Объектом крыльями, словно квочка, с поиском и покупкой книги он вполне справится и без меня, и отошла к стеллажу, где стояла медицинская литература.
Надо бы прикупить что-нибудь новенькое по ишемической болезни, по язве, да и более современное руководство для врачей "Скорой помощи" не помешает, ведь мои знания устарели на пять лет, а клиническая работа на месте не стоит. С другой стороны, денег жалко… А хозяйские тратить не хочу, мне почему-то это кажется неприличным, ведь мои медицинские знания входят в тот комплекс, который оплачивается зарплатой, стало быть, поддерживать их и пополнять я должна из своего кармана.
Со Старым Хозяином мы встретились у кассы, все-таки на одну книгу - монографию, в которой, судя по оглавлению, было много полезного, - я решила раскошелиться на триста (о ужас!) рублей. Он держал в руках "Кожу для барабана", но в другом оформлении, вероятно, выпущенную уже другим издательством.
- Если я не ошибаюсь, у вас уже есть эта книга, - заметила я, когда мы вышли из магазина.
- Была, - кивнул он. - Вы не ошибаетесь.
- - Была? - удивилась я. - И куда она делась?
- Денис давал кому-то почитать, и ему не вернули, а он не может вспомнить, кому отдал. Мне хочется, чтобы книга у меня была, я частенько ее перечитываю.
- Почему?
Мне стало интересно. Сама я Переса-Реверте не читала, хотя, конечно, слышала о том, что он пишет изысканные интеллектуальные детективы. Что же такое есть в его книге, что заставляет старого чекиста возвращаться к ней снова и снова? Шпионские страсти? Тайны работы контрразведки?
- Почему? - повторил вслед за мной Николай Григорьевич. - А вы сами не читали?
- Нет.
- Тогда послушайте. "Баррикады опустели, герои, некогда связанные солидарностью, превратились в одиночек, хватающихся за все, что попадается под руку, лишь бы уцелеть. Вы никогда не чувствовали себя пешкой, забытой на шахматной доске, в каком-нибудь углу? Она слышит за спиной затихающий шум сражения, старается высоко держать голову, а сама задает себе вопрос: остался ли еще король, которому она могла бы продолжать служить?"
