Если раньше сектантской деятельностью «украинцы» занимались на уровне «громад», «просвит» и политических партий, то теперь целям и задачам политической секты «украинствующих» подчинен государственный аппарат, система образования, СМИ!
В теории они должны были после прихода к власти пересмотреть свои цели и задачи. Подчинить их интересам народа и государства. Но этого не произошло! Наоборот, интересы народа и государства были подчинены целям и задачам политической секты «украинствующих»!
Вы думаете, почему разваливается на глазах государство, вымирают села и города, рушится экономика, разламывается общество, умирает социальная сфера? Да потому что они вторичны и не имеют никакого значения в сознании «украинствующих» по сравнению с великими идеями украинства! На первом месте — БОРЬБА! Борьба с русскостью, борьба с Россией и борьба с собственным народом, который не хочет украинизироваться, не хочет отказываться от своего языка, культуры, ценностей, от самого себя, в конце концов.
Их заклинило. Они иначе не могут. Если «украинствующие» поставят во главу угла интересы человека, общества, государства, то украинство начнет рассыпаться как карточный домик.
Ну хорошо, с психологической ущербностью «украинствующих» и ее негативной ролью в судьбе проекта «Ukraina» в принципе все понятно. Ну а какую отрицательную роль может играть деревенское происхождение вождей украинства? Ведь я вас правильно понял, что именно оно выступает одним из главных препятствий на пути построения полноценной украинской государственности? Или вы его рассматриваете только в рамках механизма украинского Ressentiment?
Не только. Не менее важная проблема проекта «Ukraina» заключается в том, что село не способно быть государствообразующим фактором. Государства возникали лишь только там, где возникал город и оформлялся правящий аристократический класс. А крестьянская стихия внеисторична! Она всегда была своеобразным «гумусом», из которого вырастал город, элита, культура и государство. А то, что мы сейчас называем «Украина», это, по своей сути, гигантское село.
Знаете, какой герб для УНР предложил председатель Центральной рады Грушевский в 1917 году? Думаете «тризуб»? Не угадали. Он как раз выступал против «тризуба». По его глубокому убеждению, государственным гербом Украинской Народной Республики должен стать «золотый плуг на сыним тли», который поддерживают по бокам «жинка з серпом» и «робитнык з молотом»[136]. Плуг — это символ проекта «Ukraina»! И другого символа у этого проекта быть не может.
Но… Гениальнейший европейский мыслитель XX века Освальд Шпенглер в своем «Закате Европы» писал: «Крестьянин не имеет истории. Деревня стоит в стороне от мировой истории, и все развитие, от Троянской до Митридатовых войн и от саксонских королей до мировой войны, обходит эти пункты ландшафта стороной, порой разрушая их, пользуясь их кровью, но не касаясь их внутреннего.
Крестьянин — это вечный человек, не зависимый от культуры, гнездящейся в городах. Он был до нее и останется после нее, тупо размножаясь из поколения в поколение, ограничившись связанными с землей профессиями и способностями. Мистическая душа, сухой, практический рассудок, вечный источник крови, которая в городах делает историю»[137].
А разве на Украине не было раньше и нет сейчас городов?
Были и есть. Но дело в том, что города Малой Руси всегда были по своей культуре либо русскими, либо польско‑еврейско‑немецкими. После присоединения Правобережья к империи они стали сугубо русскими. У них русская душа, русская культура, русский язык. На Малой Руси «русский» и «городской» тождественные понятия. Точно так же, как слово «украинский» является синонимом слова «сельский». У украинства не было и нет городской основы. По своей психологии, ментальности, мировоззрению украинство сугубо сельский феномен. Точно так же, как у украинства не было и нет своей аристократии. Есть лишь сельская квазиинтеллигенция. Но она не способна построить государство и создать культуру. «Свидома» малорусская интеллигенция (как, впрочем, и либеральная великорусская) — это вечный диссидент, выказывающий свое пассивное, шипящее, язвительное недовольство по любому поводу, но не способный на созидание. При этом их недовольство — это не адекватная реакция на внешнюю ситуацию, а некий духовный климакс, в состоянии которого они проживают всю свою жизнь.
А казачество? Разве оно не являлось малорусской аристократией?
Забавный вопрос. Это то же самое, если бы вы спросили, являлись ли английские пираты британской аристократией. Запорожские казаки, точно так же как и пираты южных морей, были деклассированным элементом, который жил сугубо за счет грабежа. Казаки — сухопутный аналог пиратов. Реестровые казаки, состоявшие на службе у польских королей, это сухопутный аналог корсаров, состоявших на службе у британской короны.
Нет ничего более смешного, чем попытки «свидомых» идеологов подать запорожское казачество в виде основы «украйинськойи дэржавности» и даже «украйинськойи дэмократийи». Казачество, тем более запорожское, это отрицание любой государственности в ярко выраженной форме, это отрицание любой власти (что очень часто испытывали на себе гетманы), это анархия, возведенная в жизненный принцип.
У пиратов когда‑то тоже была своя республика. Ну и что? Будем ее рассматривать как первое проявление западной демократии? В преступном мире тоже есть воры в законе, которые выбираются на воровской сходке. Ну и что? Это тоже демократия?
Тот разнообразный деклассированный сброд, который стекался в Дикое поле для вольной жизни, в принципе не мог иметь ничего общего с таким социальным, культурным и психологическим явлением, как аристократия. О казаках как аристократах и государственниках даже смешно говорить. Почитайте Кулиша. Его многотомные исследования этого феномена. И ваши иллюзии моментально развеются.
Ладно, бог с ним, с казачеством. Но ведь сейчас‑то есть украинские города на Украине. Львов, например.
Города? Вы, сами того не зная, затронули очень важную тему.
То есть?
Дело в том, что город — это не только огромное скопление людей, многоэтажные дома и асфальтированные тротуары. Город — это прежде всего особая духовная и культурная среда. Более того, как писал Освальд Шпенглер, «город и деревня различаются не размерами, а наличием души»[138]. «…человек из сельской местности и человек из города — различные существа»[139].
Когда в 1991 году на Западную Русь неожиданно свалилась украинская «нэзалэжнисть», началось методичное разрушение, разорение, обнищание и разложение села. Сельская «руина» погнала огромные массы крестьян в города, где можно было с грехом пополам найти работу и как‑то прокормить себя и свою семью.
Понимаете, к чему я веду?
Если раньше процесс миграции из села в город был четко дозирован и переселяющиеся в город крестьяне постепенно окультуривались в городской среде, впитывая в себя правила города и его культуру, то есть «усваивались» городом, то последние пятнадцать лет идет процесс размывания особой культурной среды городов захлестнувшей их массой сельского населения. Города уже не способны их «переварить». Фактически сейчас города «нэзалэжнойи Украйины» по составу своего населения и господствующей ментальности превратились в огромные села, но только лишенные своей естественной моральной основы. Что такое так называемые «спальные районы»? Фактически — села, только расположенные не горизонтально, а вертикально в панельных многоэтажках спальных районов. И что интересно, ведь их обитатели не разорвали связь с селами, из которых когда‑то приехали. На выходные и праздники они обязательно отправляются домой, в родную среду. Город не стал для них родным домом. Он остался для них чуждой, враждебной средой, в которую они вынуждены окунаться под давлением жизненных обстоятельств. Естественно, что и их отношение к городу соответствующее. Их миграцию в города можно сравнить с нашествием варваров.
Что такое сейчас Львов? Это большое село, населенное «галициянтамы»! Что такое сейчас Киев? Это тоже большое малорусское село! В них исконные горожане оказались в меньшинстве, в своеобразном гетто, окруженном со всех сторон крестьянской стихией, все более оформляющейся в огромную массу люмпен‑пролетариата. Увеличение же в городах сельского миграционного элемента, с параллельным усилением казенной украинизации, превращает их даже не в села, а в некие большие пункты скопления населения, где обитает деклассированная, маргинализированная и люмпенизированная масса/толпа (ведь село, не затронутое духовным разложением, по своей сути — гармоничный мир глубоко нравственных, добрых, веселых и трудолюбивых людей).
