нежно квакнув, пристроила голову ему на колени. Худая рука опустилась, погладила встопорщенный от удовольствия хохолок.
– Жданку посмотрите, – судорожно вздохнув, попросил Варка, – у нее…
– Не надо, Вар.
– Порезали ее, – решительно сказал Варка, – и в рану, похоже, грязь попала. А у меня кончилось все. Все снадобья вышли.
Темная фигура шевельнулась, соскользнула с камня. Цапля негодующе вскрикнула.
– Кто порезал? То самое дерево, что тебе синяков наставило?
– Вроде того.
– А ты куда смотрел?
– Он был один против всех! – бросилась на защиту Жданка. – Да если бы не он…
– Верю-верю. Так что там у тебя?
Крайн опустился на корточки. Жданка отшатнулась, спиной прижалась к Варке. Варка осторожно придержал ее за плечи.
– Разве ты боишься меня? – медленно проговорил крайн.
– Не-а… Боюсь, больно будет.
– Больно? – искренне удивился крайн. – С чего ты взяла? Не будет больно.
– Да? А что же Варка так орал?
Крайн коротко глянул на Варку снизу вверх. Неужели Крыса может смущаться? На всякий случай Варка сделал вид, что ничего не заметил.
– С твоим Варкой я… немного перестарался… – он отвел Жданкины руки, зажимавшие грязный ворот безразмерной рубахи, – теперь я буду очень, очень осторожен.
Порез, тянувшийся вниз от Жданкиного горла, был неглубоким, но длинным, черным от запекшейся крови. Кожа вокруг распухла и покраснела.
Крайн провел по ране кончиком пальца. Жданка съежилась.
– Грязная… выглядит плохо… Почему сразу не обработал?
– Руки были заняты, – пробурчал Варка.
– Он не мог, – снова вступилась Жданка, – его трое держали.
Неизвестно откуда на свет появился ларчик с секретом. На сей раз в ход пошло содержимое голубого мешочка, шитого серебром.
– Больно?
– Не-а… У вас глаза как листва на ветру…
– В глаза мне не смотри.
– Почему?
– Голова закружится. Так, говоришь, втроем держали? Но тебя ведь не хотели убить. Только пугали. Зачем?
– Это меня пугали, – нехотя признался Варка.
– Ну и как, напугали?
– Ага. До полусмерти.
– Вот и все. Не больно?
– Не. Хорошо… Тепло…
– Дай-ка я тебя все-таки закутаю. Вот так. Иди домой. А ты… – Тон резко изменился. Варка сразу понял, что забота и прочие нежные чувства предназначались исключительно Жданке, он же по-прежнему оставался человеком, то есть существом низшим и вполне отвратительным. – Рассказывай, во что вы вляпались.
– В помойку, – радостно сообщила Жданка, – ой, там такая помойка была…
– Деревья с ножами тоже на помойке росли?
– Я не понял, во что мы вляпались, – признался Варка, – может, вы поймете. Я готов все рассказать, только не орите. И про крыс не надо, и про вонючих хорьков.
– Что, настолько плохо?
– По-моему, еще хуже.
* * *
Крайн выслушал всю историю молча, только стоять спокойно не мог. Так они и ходили, от ручьев к сухому дереву и обратно. Крайн прихрамывал, подволакивал раненую ногу. Рядом преданно семенила белая цапля.
Впрочем, Варкин собеседник скоро утомился и конец истории дослушал, опершись о дерево, исподлобья глядя на укрытый густыми сумерками окоем, за которым скрывалось все Пригорье с полями, лесами, реками и белым городом Трубежем. Варка кончил, подождал объяснений, но вместо них пришлось выслушать очередную порцию философских рассуждений о человеческой низости.
– Они желали свободы, – прошелестело в полумраке, – они ее получили. Но они забыли об одном. Знаешь, кто свободен от всех долгов, связей и обязательств?
– Крайн? – предположил Варка.
– Труп. Только мертвец никому ничего не должен. И вот теперь к трупу сбежались хищники. Скоро они начнут жрать друг друга. И тот, кто сильнее, сожрет всех остальных.
– Хищники?
– Филипп Вепрь, князь Пучежский и Сенежский. Сильвестр Адальберт, седьмой барон Косинский. Сиятельная дама Элоиза, княгиня Гронская, вкупе со своим братцем, трубежским старшиной. С этими ты уже знаком, не так ли?
Варка сплюнул под ноги.
Крайн стиснул голую ветку, прижался к ней лбом, подышал, словно пережидая боль.
– К весне, возможно, и королевские войска подойдут. Богатый нетронутый край…
– Значит, будет война?
– А что тебя удивляет? Война повсюду. Вот уже десять лет. Чем этот кусок земли лучше прочих? Проклятие на всей стране. Все проклято – земля, вода, воздух, огонь в очагах.
– Крайнами?
– Крайны не умеют проклинать.
– А вы гово…
– Я солгал. Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы еще раз отправиться вниз?
Варка замотал головой. Вниз ему совсем не хотелось.
– Впрочем, до весны ничего серьезного не произойдет. После солнцеворота начнутся метели, морозы… Потом весна, бездорожье… Так что наслаждайся жизнью. Несколько месяцев мира нам обеспечено.
– И мы не можем ничего сделать? – не вытерпела Жданка. Отчаянное любопытство не пустило ее домой и заставило потихоньку подкрасться поближе.
– Кто это «мы»? Побирушка Ивар Ясень пятнадцати лет со своим приятелем-полудурком? А если они не справятся, на помощь придут их юные подружки?
– Ну… я думала, вы… ведь вы же можете…
– Я?! – Крайн расхохотался коротко и зло. Скалы за его спиной отозвались резким, кинжальным эхом. – Что я могу?
Этого Жданка не знала.
– Людям нравится убивать. Или смотреть, как убивают другие. Кто я такой, чтобы лишать их любимого развлечения?
– Но…
– Курица, – вздохнул Варка, – весной уйдем. В Загорье пробраться попробуем или еще куда.
Глава 18
Устрашенный рассуждениями крайна о грядущих морозах, Варка решил, что дров недостаточно, передохнув денек, собрал свою каличную артель, прихватил два гроша и с утра отправился на поклон к дядьке Антону. Голова у него по-прежнему тупо ныла, болело в груди, по временам накатывал противный озноб, но он решил не обращать на это внимания.
Жданка рвалась помочь, просилась с ними, несмотря на то что ее тоже слегка лихорадило, Варка рявкнул на нее и только потом понял, что одновременно с ним рявкнул крайн. Устрашенная Жданка пискнула и забилась в угол.
Тем временем Фамка сходила за водой, прибралась, растопила печку. Все это время она раздумывала, соображала, не знала, как спросить. Крайн привычно переместился поближе к огню, птица, недовольно квакая, потянулась следом. Должно быть, сивая нечесаная голова казалась ей почти готовым гнездом.
Какое-то время Фамка думала, что разговора не выйдет. А так удачно получилось… Все ушли. Жданка дуется за печкой. Но господин Лунь сегодня ежился и топорщился больше обычного. Казалось, то, что сила крыльев осталась при нем, не радовало, а мучило его, как открывшаяся рана. Должно быть, это безмерно тяжело – чувствовать за плечами крылья и знать, что никогда не взлетишь. Может, разговор его отвлечет… Да и простая вежливость требует… В глубине души Фамка знала: дело не в вежливости. Просто очень хотелось проверить свои догадки. Наконец она не выдержала, бочком приблизилась к крайну, скромненько застыла в позе примерной лицеистки.
– Господин Лунь, я должна вас поблагодарить.
– За
