class="p1">— Родин, ну что ты за человек? — скривила свою физиономию Ася.
— Не с тобой сейчас говорим, — сказал я Кисель.
Лёля продолжала рассказывать, как она докатилась до такого, что начала меня подкармливать. Девчонка молодая ещё и до сих пор романтика в ней преобладает.
— Я… же… хотела, — пыталась что-то сказать Лёля, но я ничего не понимал среди плача и шмыганий носом.
— Дуй, — заставил я её высморкаться в платок.
— Не могу.
— Дуй, сказал, — настоятельно повторил я, и Лёля сама схватила платок и высморкалась.
— Спасибо, Серёжа, — сказала Леля. — Я платочек постираю и тебе верну.
— Можешь оставить себе. Он новый. И… спасибо за картошечку и другие кушанья, но это лишнее. Мы с тобой и так хорошо общаемся, — улыбнулся я.
— Ты не обижаешься? — замотала головой Лёля.
— Нисколько. Мне пора. Хорошо, что мы разобрались, — сказал я и подмигнул ей.
— Сама галантность и вежливость! — захлопала в ладоши Ася. — Дал девушке надежду и пошёл своей дорогой. Это все мужики умеют хорошо делать.
— Ася, Серёжа не такой. Вот мы поговорили, и мне спокойно стало, — сказала пышечка Лёля и мило улыбнулась.
— Ага, да только как парня у тебя не было, так и не будет. В Афган за этим приехала небось?
— Ася, прекрати! — возмутился я.
Совсем уже крыша едет у Кисель.
— А ты кто мне такой, чтобы рот затыкать? Думаешь, пришёл, пару слов девчонке сказал и можешь уйти. Пускай, мол, надеется. Тебе же такая толстуха не нужна, верно?
— Рот закрой. Головой ударилась? — спросил я, но краем глаза заметил летящую ладонь в сторону лица Аси.
Лёля пару раз хлёстко огрела свою соседку по комнате и та приземлилась на стул позади себя. Не знаю, кто больше удивился — я или Ася после такого удара.
— Слышь, селёдка гнилая, — резко поменялась в голосе Лёля, будто в ней проснулось альтер-эго. — Закрыла рот и пили свои ногти дальше. На тебя тоже спрос среди мужиков небольшой. Ногти пили, сказала! — рыкнула на неё Леля, и Ася повернулась к столу, взяв в руки пилочку для ногтей.
— Лёля, людей бить нельзя. Ты девушка, — сказал я.
— Знаю, — снова запищала пышечка. — Не… не сдержалась.
— Ладно, больше не деритесь! Хорошо?
— Серёжа, можешь не волноваться, — улыбнулась Лёля, и я вышел из комнаты.
Вот так официантка-пышечка у нас. Не завидую я Асе. Ей ещё с ней жить и жить. Лёля так может и дедовщину устроить.
Ёё… Вот это я попал! Была у меня одна головная боль, а теперь две. И живут в одной комнате. Надо валить отсюда побыстрее. Слишком тут «взрывоопасно».
Глава 19
Декабрь в Шинданде мало чем отличался от предыдущего месяца. Днём солнечно и тепло, ночью — холодно. Да так зябко, что с «большой земли» были заказаны обогреватели.
Занимался установкой этих чудо приборов сам Гусько. Высчитал углы, с которыми будет дуть тёплый воздух, определил потребное напряжение в электросети, расписал график работы устройств. Не забыл всё это завершить двумя или тремя выпитыми стопочками разбавленного спирта, закусив при этом моим традиционным ужином.
— Серый, не знаю, кто это тебе передаёт, но ты эту девочку не обижай, — советовал мне Марик, угощаясь очередной рассыпчатой картофелиной из тарелки на столе.
Сегодня вместо селёдки, Лёля передала мне несколько кусочков жареной свинины. Так она и продолжает подкармливать якобы меня, но по итогу всю комнату. Ведь порцию пышечка Лёля делает как на десяток солдат.
— Это только ты следуешь принципу — наше дело не рожать, — сказал я, встав из-за стола, чтобы помыть посуду.
— Первый раз слышу о каком-то там принципе! — воскликнул Марик.
— У тебя вообще последнее время не только с понималкой, но и со слухом, видать, проблемы, — ответил на эмоциональную реакцию Барсова Савельевич. — Тебе Серёга просто до конца этот принцип не озвучил. Думал, что ты знаешь.
— Да? Не могли бы вы пояснить, что за принцип, Сергей Сергеевич? — начал выпендриваться Марк, продолжая при этом поглощать картошку.
— Если полностью, то принцип звучит в рифму. Наше дело не рожать — сунуть, вынуть и бежать, — улыбнулся я и Гусько закивал головой.
— И в чём здесь веселье, что вы так улыбаетесь? Куда и что я сую? — возмутился Марк.
— Не знаю. Могу прочитать тебе лекцию про размножение гомосапиенс, — посмеялся я. — Сам для себя решишь, как это происходит… технически.
— Тоже мне, нашёлся учёный Родинстотель или как там этого немца звали, — махнул рукой Марик, пытаясь сравнить меня с великим философом.
— Вообще-то, Аристотель был грек, а не немец, — поправил я Марика и вышел в коридор.
В умывальной комнате, куда я отправился с грязной тарелкой и вилкой, мне встретился Мендель.
Если бы в руках Паши был какой-то журнал с откровенными фотками, я бы не удивился. А тут какая-то тетрадь, в которой я разглядел формулы и штурманские расчёты.
— Серый, а я… вот… аэродинамику читаю. Конспект свою училищный, — сказал Паша, убирая за спину тетрадь и затягиваясь сигаретой.
По его дрожащим рукам было видно, как он нервничает. Вид, очень уж затравленный у Менделя, будто он провинился в чём-то.
К тому же зачем врать, что читаешь аэродинамику? В хорошо освещённой комнате можно было заметить кое-какие надписи на листах тетради. Ничего общего они не имели с аэродинамикой — «ключи» для штурманских расчётов по линейке НЛ-10 я узнал сразу.
— Молодец. Куда-то готовишься? — спросил я, и Мендель стал искать ответ на вопрос в своих мыслях.
Пауза затянулась на несколько секунд, я начал мыть тарелку.
— Если не хочешь, можешь не говорить, — сказал я, заметив, как задёргался Паша. — Может, вместе поразбираем?
— Нет, нет. Мы с… Гнётовым будем потом… он у меня спрашивать будет, перед переучиванием на МиГ-29.
Ого! Григорий Максимович уже начинает свою систему подготовки разрабатывать.
— Что за нововведение? Зачёты ты будешь на переучивании сдавать и после него в полку. А сейчас это выглядит, как чья-то бредовая идея, — уточнил я, закрывая кран.
— Он так сказал. Тебе… не говорил? — спросил Паша.
И ведь по его лицу видно, что он знает ответ на свой вопрос. Думает, я не понимаю, что он темнит в разговоре сейчас.
— Меня на переучивание могут вообще не послать. После Афганистана соглашусь на перевод в какую-нибудь другую часть. На повышение пойду, — улыбнулся я и похлопал капитана по плечу.
От первого же касания Мендель чуть было не упал. Что-то он совсем нервничает.
— Ты не заболел? — спросил я.
— Слабость, горло болит, — ответил Паша и картинно закашлял. — Пойду, Серый.
Мендель рванул к двери, но я удержал его на месте. Возможно удастся разговорить старшего лётчика.
— Постой. Я вижу, что у тебя какие-то проблемы…
— Ты ошибаешься, — натянуто улыбнулся
