Элен замолчала. Ей надо было отдышаться. В комнате царило полное молчание. Сойвин и Тайвира удивленно глядели на нее и казалось ждали продолжения. Но девочка чувствовала себя опустошенной, голодной и усталой, и вообще подумала, что она зря начала этот разговор. Она просто выплеснула свое раздражение и гнев, к которым конечно примешивалась досада от того что последнее время у нее ничего не получается как ей хочется.
Она снова отвернулась в окно и на это раз надолго.
Когда она опять посмотрела на хозяина дома, тот по-прежнему пристально глядел на нее. Элен почувствовала себя неуютно. Не то чтобы до этого она была совсем расслабленной, но теперь ей стало как-то совсем не по себе.
– А почему ваша супруга сидит там в уголке? – Спросила она, чтобы нарушить молчание, в котором как ей казалось потихоньку скапливается напряжение.
– Это не супруга. Это моя рабыня. Ей не положено сидеть со мной за одним столом. – Совершенно спокойно ответил Сойвин. Однако его спокойствие было внешним. Слова ребенка все-таки задели его.
Элен посмотрела на девушку, затем снова на Сойвина. В глазах девочки читалось недоумение.
В этот момент Тайвира поднялась с корточек, подошла к столу и села на лавку. Девушка пододвинула блюдо еще ближе к Элен.
– Поешь, пожалуйста, – чуть улыбнувшись попросила дочь купца. – Это никак не уронит твою честь. Эти лепешки из каравана, в котором я ехала. Их испек сегодня рано утром наш повар. Мой отец владел этим караваном, так что в некоторой степени я хозяйка этих лепешек. Я угощаю тебя. Ешь, пожалуйста.
Элен некоторое время сидела не шевелясь, но ее рот наполнялся слюной, а впавший живо и слышать больше не хотел об отказе.
– Как вас зовут? – Спросила девочка.
– Тайвира, – ответила девушка.
– Спасибо вам большое, Тайвира. Я действительно очень хочу есть.
Элен взяла лепешку обеими руками и с невыразимым удовольствием впилась в нее зубами.
Сойвин молча сидел и его кажется вполне устраивало что о нем забыли, отодвинули на второй план. Легкая улыбка осветила его лицо, когда он наблюдал как маленькая девочка утоляет первый голод. Он понимал что неожиданно может кто-нибудь зайти или увидеть через окно, что недавно обретенная им рабыня вольготно сидит с ним за одним столом. И конечно об этом тут же узнает Хишен. Но он продолжал сидеть, молчать и глядеть на синеглазую девочку с короткими черными волосами.
Он конечно мог бы спросить у ней почему ее дядя, насколько он понял по знакам на его камзоле он не рядовой служащий Палаты, а главный судья целого города, так запросто является в гости к Хишену как будто они давние приятели. Что может связывать жестокого кровожадного до безумия бандита и высокопоставленного чиновника могущественной организации, чьей основной задачей было искоренение преступности в королевстве? А еще он мог бы рассказать о несправедливости жизни и превратностях судьбы. Как в Сейвории он узнал, что командир его заставы продает варварам рабов и оружие. Сойвин, молодой, неопытный, мечтавший о кораблях с парусами из дальних южных морей, о походах и подвигах, конечно не мог закрыть на это глаза. В результате интриги, коварство, смерть одного из пограничников. Сойвина обвинили в убийстве, его собрались схватить и казнить. И он не то что рассказывать, но даже вспоминать не хотел, как он сражался со своими товарищами, как он бежал через леса, горы и долины. Он почти не спал, не ел, не мылся, он не расставался с мечами, второй меч принадлежал тому в чьем убийстве его обвинили, так получилось, что он оказался у него. Сойвин боялся каждого шороха и тени. Его преследовали, его загоняли, ему расставляли ловушки. Пограничники прекрасные воины и опытные следопыты. Их пыл отомстить оборотню, который предал их и убил их товарища, не угасал. Они травили его как зверя. Но в каждой стычке Сойвину удавалось выжить и, в конце концов, он сумел скрыться от них. Да, он мог бы рассказать об этом. Но зачем? Этот наивный ребенок пока еще живет в мире где зло и добро разделяет четкая, очевидная граница, и для девочки есть только те кто по ту или по эту сторону этой границы, злодеи и нормальные люди. И это наверно правильно, жаль только что вот когда-нибудь ее наивность будет непременно разрушена реальностью этого мира. Но может быть он не прав? Когда пограничники потеряли его след, за Сойвина взялись охотники за головами из Судебной Палаты. Это было невыносимо. Его портреты, расклеенные по всему королевству, огромная награда за его поимку. Он боялся каждого человека, он нигде не мог найти убежище. И в конце концов оказался в Гроанбурге, где он впервые за долгое время почувствовал себя в относительной безопасности. Но может следовало идти дальше, бежать в Сайтону? Однако за стенами Гроанбурга за его головой по-прежнему охотились. Хотя, конечно, сейчас уже не с тем пылом, а просто по инерции, потому что его дело так и не закрыли и где-то еще пылятся его портреты, чудовищная, прекрасно отлаженная машина Палаты исправно работала. И любой патруль, любой гвардеец, любой житель страны может узнать его и захотеть разжиться легкими деньгами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не важно. Сойвин вернулся к действительности. Его юная гостья доедала уже третью лепешку. Пожалуй ей нужно попить.
Молодой человек, бряцая своими многочисленными клинками, поднялся на ноги. Элен и Тайвира тут же замерли и с опаской воззрились на него.
– Пойду, принесу воды, – сказал Сойвин и вышел из комнаты.
Девочка немного подождала, прислушиваясь к шагам, затем спрыгнула со стула, схватила девушку за руку, и вплотную приблизившись к дочери купца, зашептала ей на ухо.
– Тайвира, если вы однажды встретитесь с большим металлическим псом, пожалуйста скажите ему, что Элен Акари, это я, передаю ему, что меня везут в Акануран к верховному претору королевства. В целом мне ничего не грозит, они хотят использовать мои способности, но я очень жду его.
Девочка отпрянула от светловолосой головы Тайвиры и посмотрела ей в глаза. Как Элен и ожидала, она увидела в них недоумение и замешательство.
– Металлический пес? – Тихо спросила девушка.
– Да, – также тихо ответила девочка. – Он полностью из металла, но он живой, разговаривает и умеет улыбаться. Его зовут Кит. Если ты его увидишь, сразу узнаешь. Ни в коем случае не бойся его. Он очень добрый, он мой друг. Прошу тебя, передай ему мои слова, если сможешь.
– Ты рассказываешь невероятные вещи, – улыбнулась девушка. – Я ведь дочь купца и видела многие удивительные вещи, но вот живых собак из металла не встречала.
Элен внимательно посмотрела на нее, о чем-то задумавшись.
– Тайвира, я правильно понимаю, вы пленница? – Спросила девочка.
Девушка утвердительно кивнула.
– Наш караван захватили сегодня утром. Охранников почти всех убили, остальные, насколько я поняла, где-то здесь в подвалах. Хишен хочет отпустить моего отца, чтобы он принес выкуп за меня и …, – девушка споткнулась, честно говоря, она не знала как поступит ее отец, – и за остальных, – закончила она.
– Если встретишь Кита, – сказала девочка, – я хочу чтобы вы передали ему, что я прошу его помочь тебе и остальным пленникам. Хорошо?
– Хорошо, – не очень уверенно проговорила девушка.
– И еще, скажите ему, пожалуйста «Айнлима Монли», – Элен чуть улыбнулась. – Просто скажи ему это, он поймет. «Айнлима Монли».
Так назывался один удивительный остров. Элен вместе с папой, дедушкой и Китом несколько раз бывали там. Он находился на планете Энна, в странном мире, где пространство и время постоянно проделывали разные фокусы, которые до сих пор ученые так и не смоги объяснить. И именно там Элен и Кит подолгу беседовали под невероятным ночным небом, усыпанным большими сказочными звездами. И однажды, воодушевленная дивными красками заката, пылающими на бескрайней гладью темного фиолетового моря, девочка предложила своей собаке, чтобы имя этого острова было их личным паролем, известным только им двоим и обозначающим что-то очень важное для них обоих.
Сойвин сидел на низенькой скамейке рядом с кадкой возле задней стороны дома. Он держал в руке большую деревянную кружку и задумчиво смотрел как по водной поверхности плавает крохотный белый лепесток. Он не спешил назад, почему-то ему казалось что девочка и дочь Каншуви хотели бы поговорить наедине. Ему в общем-то было все равно.
