— До унгуца? — ошеломлённо переспрашивает он. — У вас унгуц?!
— Ага, — довольно кивает Азамат. — Никогда не летал?
— Ну полезай быстро, весь дом выстудишь! — орёт Гхан снаружи. Из-за сарая доносится собачий вой. Кир так ничего и не отвечает, но всё-таки лезет в окно. Гхан его перехватывает и держит, пока мы спускаемся по лестнице.
На улице уже начинает светать, ночь сереет, снег создаёт белый фон. Азамат быстро шагает к унгуцу, чтобы поменьше морозить ребёнка, хотя тот не подаёт признаков замерзания. Внезапно он останавливается.
— Кир, ну пойдём, — подталкивает его Азамат, но парень встал намертво.
— Я хочу взять Филина, — угрюмо сообщает он.
— Кого? — не понимаем мы.
— Да ты рехнулся! — рявкает Гхан.
— Я не полечу без Филина, — упёрто заявляет Кир.
— Кто это? — спрашивает Азамат.
— Да щенок евойный, — отмахивается Гхан. — Вон, за сараем воет, слышите? Кир, не дури, никто твою скотину не поволочёт.
Азамат вопросительно смотрит на меня. Я пожимаю плечами. Конечно, собака в унгуце — не очень удобно, будет под руки лезть, лизаться, да и вряд ли она натренирована терпеть до прогулки, но с другой стороны не бросать же её здесь. Я так понимаю, это её Гхан угрожал пристрелить. Да и мальчику будет спокойнее, если мы разрешим ему держать домашнее животное.
— Ну давай возьмём, — говорю.
— Отлично, — кивает Азамат. — Пойдём, Кир, заберём твою собаку.
Парень вытаращивается на нас, как будто привидение увидел, но быстро приходит в себя и резво провожает Азамата за сарай. Гхан тоже очень удивляется и бормочет что-то насчёт сумасшедших богачей. Моё семейство является из-за сарая, влекомое рвущейся с поводка белой лайкой примерно полугодовалого возраста.
— Уй ты, маленький, — не удерживаюсь я. — Это и есть Филин?
— Ну да, — разводит руками Гхан. — Уж не знаю, где ваш пацанёнок его взял, то ли спёр, то ли подобрал где… Вы уж извините, что он такой упёртый, я его и так, и сяк воспитывать пытался, да не выходит ничего.
— Видимо, в дедушку пошёл, — бормочу я себе под нос. — Ну чего, всё взяли? Грузимся?
— Да, давай, — Азамат волочёт Кира с Филином к унгуцу и открывает кабину с брелка. — Полезайте на заднее сиденье. Гхан-хон, держи, — он выдаёт приютчику мешок с монетами. Кир недружелюбным взглядом следит за передачей вознаграждения. Гхан расплывается в щербатой улыбке.
— Всего вам доброго, да хранят вас боги, добрые люди! Я уж прослежу, чтоб никто в ваши дела не лез, — подмигивает.
— Спасибо, Гхан-хон, — Азамат слегка кланяется. — Но наши-то дела всё равно скоро всем известны будут, можете не стараться.
Мы залезаем в кабину, Азамат через плечо проверяет, на месте ли ребёнок и собака, и закрывает купол. Кир широко раскрытыми глазами следит за каждым движением отца, а потом таращится в окно, наблюдая за взлётом. Филин тоже утыкает чёрный нос в стекло и посвистывает.
— Ф-фух! — я откидываюсь на спинку сиденья и принимаюсь наконец-то рассматривать ребёнка. Я и до того заметила, но сейчас удостоверилась, что он тоже ксерокс с Азамата, как и Алэк. По фотографиям земных детей мы с Азаматом пришли к выводу, что восьмилетний муданжец должен выглядеть примерно как двенадцатилетний землялни, но Кир кажется младше на пару лет. Это, впрочем, легко объяснимо. Во-первых, он очень тощий, — я когда его схватила на чердаке, прямо сквозь свитер все рёбра почувствовала, — а во-вторых, даже на Земле постояльцы детских домов обычно выглядят младше своего возраста.
Кир отлипает от окна и хмуро смотрит на меня. Я вытряхиваюсь из шубы, потому что салон нагревается, стаскиваю с головы тёплый платок. Ребёнок отшатывается и вжимается в спинку.
— Здравствуй, — говорю. — Давай знакомиться. Я — Элизабет, жена твоего отца. Его зовут Азамат.
Мальчик сглатывает и отвечает:
— Я Кир. Куда вы меня везёте?
— Учитывая, что уже почти утро, и никто из нас ещё не спал, — отвечает Азамат, — я думаю, сначала мы остановимся в Худуле отдохнуть, а потом, наверное, к тебе, Лиза, полетим? А то в столице меня сразу работать заставят, а хотелось бы сначала познакомиться поближе и вообще, — он оборачивается через плечо и подмигивает, но Кир только отодвигается ещё дальше в угол. Пёсик устраивается у него под ногами, сворачивается там как-то и не подаёт признаков жизни.
— Давайте сразу проясним ситуацию, — предлагаю я, устраиваясь на сиденье боком, чтобы быть лицом к Киру. — Во-первых, Азамат и правда твой отец. Алансэ была его невестой, но бросила его за несколько месяцев до твоего рождения.
— Алансэ — это мать? — тихо уточняет Кир.
— Да, а ты не знал её имени?
Он мотает головой. Я оставляю при себе всё, что хочу сказать об этой женщине. Азамат поджимает губы.
— Мне очень жаль, что так получилось, — говорит он. — Алансэ только вчера мне о тебе сказала. Если бы я знал раньше, я бы тебя забрал. Но я почти всю твою жизнь был в изгнании, вернулся только этой весной. И не знал, что она была беременна. Мне правда очень жаль, — он оборачивается к Киру. Тот смотрит то на него, то на меня из-под насупленных бровей и молчит.
— Так вот, — продолжаю я. До Худула лететь всего ничего, и я бы предпочла, чтобы там ребёнок уже знал, кто кому кем приходится. — Алансэ заявилась к нам вчера и потребовала денег за молчание. Денег нам не жалко, но мы не хотим, чтобы ты жил в приюте, поэтому мы решили тебя забрать и сказать всем, что ты на самом деле мой ребёнок. Понимаешь?
Кир сосредоточенно на меня смотрит.
— Как это ваш?
— Ну, я ведь жена Азамата. Вот пусть все и думают, что я твоя мать. А Азамат — отец. Понятно?
— Вы хотите так сказать?! — изумляется мальчик. — Зачем?
Я перевожу недоумённый взгляд на Азамата.
— Затем, — медленно отвечает он, — чтобы сберечь мою репутацию.
Меня этот ответ несколько удивляет, но, видимо, Азамат решил, что так ребёнку будет понятнее на первых порах.
Кир очень странно на меня смотрит, потом пересаживается поудобнее и обхватывает себя руками.
— Ты не мёрзнешь? — спрашиваю. — Хочешь, шубу дам?
— Нет, спасибо, — бормочет он. Но шубу я всё-таки перекладываю на заднее сиденье.
— Ладно, — продолжаю, — ты, главное, запомни, что если кто спросит — я твоя мать. А Алансэ тебя украла в младенчестве. Я так понимаю, ты её не особо любишь?
— Она хочет меня убить, — пожимает плечами мальчик.
— Уже не хочет, — успокаиваю я. — Наш друг-духовник изменил ей память, теперь она тоже думает, что я твоя мать.
— Мне вы тоже память измените? — спокойно интересуется Кир.
— Нет, я думаю, ты и так никому не скажешь. Сам посуди, если кто-нибудь узнает, твой отец может лишиться работы и уважения многих друзей. Твоя жизнь уж точно не улучшится.
— Ясно, — он угрюмо кивает. — Я не скажу.
— Вот и отлично, — улыбаюсь. — Ещё только одна мелочь. Мы с Азаматом поженились недавно, этой весной, поэтому будем считать, что ты родился в этом году, но по недосмотру провалился в зияние. Ты ведь знаешь, что это?
— Знаю, — кивает Кир.
— Замечательно. Теперь повтори, пожалуйста, что ты скажешь, если тебя спросят, как всё было.
Кир корчит рожицу, мол, не тупой, запомнил, но послушно повторяет:
— Я сын Азамата и Элизабет. Когда был мелкой козявкой, провалился в зияние, назад. Там меня нашла Алансэ и отвезла в приют. А вчера она пришла к вам и сказала, что я сын Азамата, и потребовала бабло. Вот и всё.
— Умница, — хвалю. — Азамат, твой сын — отличный парень.
Муж ухмыляется, а Кир снова принимается ёрзать на месте.
— Вот мы и в Худуле, — сообщает Азамат. — Попробуем постучаться к Лентяю. Он спит, конечно, но я не хочу, чтобы к вечеру весь город знал, что мы здесь.
Мы приземляемся на площадке за трактиром, уже почти светло. Азамат открывает кабину, а затем багажник, вынимает шерстяное одеяло и заворачивает в него удивлённого Кира.
— Ничего лучше пока предложить не могу, — извиняется Азамат. Кир поднимает на него возмущённый взгляд, но ничего не говорит, только отшатывается. При свете разглядел, что ли?
— Сам знаю, что страшный, — сообщает Азамат. — Но уж какой есть.
Я тайком улыбаюсь. Азаматова самооценка идёт на поправку.
Мы стучимся в дверь (о счастье, о цивилизация, здесь у домов есть двери!) и через пару минут её открывает заспанный парень — один из сыновей Лентяя.
— Ой, — заторможенно говорит он, потом задумывается и добавляет: — здравствуйте.
— Здравствуй. Прости, что в такую рань, но иначе не вышло. Нам бы две комнаты и поесть.
— Ага… — кивает парень. — Хорошо. Отца будить?
— Если сам справишься, то не надо, только не говори никому постороннему, что я здесь.
— Понял, — парень протирает глаза и пропускает нас внутрь. — Комнаты щас покажу, еда — только вчерашняя. Нормально?
