Но практически комиссии удалось произвести лишь некоторые частные смягчения ограничительных законов. Наибольшие усилия её были направлены на смягчение «Временных правил» 1882, особенно в отношении аренды земли евреями. Комиссия строила доводы как бы в защиту не евреев, а помещиков: что запрет евреям арендовать помещичьи земли не только тормозит развитие сельскохозяйственных промыслов, но приводит к тому, что в Западном крае отдельные направления хозяйства остаются, к убытку помещиков, вовсе в бездействии: их некому брать, не находится желающих арендаторов. – Однако министр внутренних дел Д. А. Толстой согласился с меньшинством комиссии: запрета на новые земельно-арендные сделки не отменять[720].
Паленская комиссия просуществовала 5 лет, до 1888, и в работе её постоянно сталкивалось либеральное большинство с консервативным меньшинством. Отначала «у графа Толстого не было намерения направить пересмотр законов непременно к репрессивным мерам» – и 5-летнее существование Паленской комиссии подтверждает это. В тот момент и «Государь не желал влиять лично на своё правительство в деле усугубления репрессий против евреев». Заступив на трон в столь драматичный момент, Александр III вовсе не проявил суеты ни в смене прежних либеральных чиновников, ни в выборе жёсткого государственного курса: он долго присматривался. «В течение всего царствования Александра III вопрос об общем пересмотре законодательства о евреях оставался открытым»[721]. Но к 1886-87 годам взгляд Государя уже склонялся в сторону отвердения частных ограничений к евреям – и так работа комиссии осталась без заметных результатов.
Одним из первых побуждений к более строгому контролю или стеснению евреев, нежели то было при его отце, мог послужить постоянный недобор евреев-призывников к отбыванию военной службы – пропорционально к призывникам-христианам очень заметный. – А по уставу 1874, отменившему рекрутчину, воинская повинность теперь раскладывалась на всех граждан без различия состояний, но с условием, что неспособные к службе заменяются: христиане – христианами, евреи – евреями. В случае евреев это правило осуществлялось с трудом. Тут была и прямая эмиграция призывников, и уклонения, использующие большую путаность и небрежность в учёте еврейского населения, в ведении метрических книг, в достоверности сведений о семейном положении призываемого и точного места жительства каждого. (Традиция всех этих неопределённостей тянулась от времён кагалов, и сознательно поддерживалась для облегчения платимой подати.) «В 1883 и 1884 гг. не редки были случаи, когда евреев-новобранцев, вопреки закону, арестовывали из одного предположения, что они могут скрыться»[722]. (Этот приём, впрочем, и раньше применялся местами к рекрутам-христианам.) Кое-где стали требовать с еврея-призывника фотокарточку, вообще в то время не употреблявшуюся. – А в 1886 был издан «весьма стеснительны[й]» закон «о некоторых мерах к обеспечению правильного исполнения евреями воинской повинности», установивший между другими мерами «300-рублёвый штраф с родственников за каждого уклонившегося от призыва еврея»[723]. – «С 1887 г. евреев-вольноопределяющихся[то есть использующих в ходе службы льготы образования] перестали допускать к держанию экзамена на офицерский чин»[724]. (При Александре II евреи могли получать офицерские чины.) Но офицерские должности военных врачей оставались открытыми для евреев постоянно.
Однако если сопоставить, что в те же годы от воинской повинности были вовсе освобождены до 20 миллионов других «инородцев» Империи, – то не следовало ли бы тогда освободить от неё и евреев, тем польготив за другие стеснения?.. Или тут продолжалось наследие замысла Николая I – присоединить евреев к российской общности через военную службу? занять «бездельных»?
Наряду с тем евреи в массе вливались в общие учебные заведения. С 1876 по 1883 год число евреев в гимназиях и прогимназиях почти удвоилось, университетских же студентов с 1878 по 1886 – тоже за 8 лет, ушестерилось и достигло 14, 5%[725]. Ещё и при конце царствования Александра II на то поступали от местных властей тревожные жалобы. – Так, в 1878 минский губернатор докладывал, «что, обладая денежными средствами, евреи лучше обставляют воспитание своих детей, чем русские, что материальное положение еврейских учащихся лучше того, в котором находятся христиане, а потому, чтобы еврейский элемент не взял перевеса над остальным населением, надо ввести процентную норму для приёма евреев в среднюю школу»[726]. – Затем, после волнений в некоторых южных гимназиях в 1880, с подобным же представлением выступил попечитель одесского учебного округа. В 1883 и 1885 – и два последовательных новороссийских (одесских) генерал-губернатора: что там произошло «переполнение учебных заведений евреями» и надо либо «ограничить число евреев в гимназиях и прогимназиях» пятнадцатью процентами «общего числа учеников», либо «более справедлив[ой] нормой, равной отношению еврейского населения к общему»[727]. (В 1881 в некоторых гимназиях одесского округа евреев состояло до 75% от общего числа учащихся[728].) – в 1886 поступил доклад от харьковского губернатора, «жаловавшегося на наплыв евреев в общую школу»[729].
Во всех этих случаях комитет министров не считал возможным принять ограничительные общие решения, лишь направлял доклады на рассмотрение в Паленскую комиссию, где они не получали поддержки.
А с 70-х годов проявилось преимущественное участие в революционном будоражении – именно студенчества. После убийства Александра II общее намерение подавить революционное движение не могло обойти и студенческие «гнёзда революции» (а уже подпитывали их и старшие классы гимназий). И тут возникла ещё та тревожная для правительства связь, что вместе с умножением евреев среди студенчества – заметно умножалось и их участие в революционном движении. Среди высших учебных заведений выделилась революционерством: Медико-Хирургическая (затем она Военно-Медицинская) Академия. А в неё – евреи особенно охотно шли. И уже в судебных процессах 70-х годов мелькают евреи-слушатели этой Академии.
И первой частной ограничительной мерой стал приказ 1882 года, чтобы среди поступающих в Военно-Медицинскую Академию евреи не составляли бы более 5%.
В 1883 такой же приказ последовал относительно Горного института, в 1884 – об институте Путей Сообщения[730]. – В 1885 был ограничен десятью процентами приём евреев в харьковский Технологический институт, а в 1886 – полностью прекращен их приём в харьковский Ветеринарный: так как «г. Харьков всегда был центром политической агитации, и пребывание в нём евреев в более или менее значительном числе представляется вообще нежелательным и даже опасным»[731].
Так – мнили ослабить удары революционных волн.
Глава 6 – В РОССИЙСКОМ РЕВОЛЮЦИОННОМ ДВИЖЕНИИ
В России 60-70-х годов XIX в. при широкой поступи реформ – не было ни экономических, ни социальных оснований для интенсивного революционного движения. Но именно при Александре II, от самого начала его освободительных шагов, – оно и началось, скороспелым плодом идеологии: в 1861 – студенческие волнения в Петербурге, в 1862 – буйные пожары от поджогов там же и кровожадная прокламация «Молодой России», а в 1866 – выстрел Каракозова, начало террористической эры на полвека вперёд.
И именно же при Александре II, когда столь ослаблены были ограничения еврейской жизни в России, – начинают встречаться еврейские имена среди революционеров. Ни в кружках Станкевича, Герцена-Огарёва, ни среди петрашевцев ещё не было ни одного еврея, (Мы не касаемся Польши.) Но в петербургских студенческих волнениях 1861 уже встречаем Михоэласа, Утина и Гена. Утина же мы затем видим в кружке у Нечаева.
Участие евреев в российском революционном движении требует нашего внимания, ибо радикальная революционность стала растущей стезёй активности среди еврейской молодёжи. Еврейское революционное движение стало качественно важной составляющей революционности общерусской. Количественное соотношение русских и еврейских революционеров в разные годы – впечатляет. Хотя если речь на последующих страницах идёт преимущественно о евреях – то это лишь по кругу нашего обозрения, а не означает, разумеется, что среди русских не было многих и важных революционеров.
В общем, до начала 70-х годов к революционному движению примкнуло весьма малое число евреев, и на второстепенных ролях. (Во многом и от того, что евреев ещё и мало было среди студентов.) Характерно, что, например, Лев Дейч в свои 10 лет в 1866 был возмущён выстрелом Каракозова, себя же ощущал «патриотом». – В русский нигилизм 60-х годов евреи тоже не внесли ведущего вклада, хотя, по своему рационализму, легко и охотно его усваивали. «В среде еврейской учащейся молодёжи нигилизм сыграл ещё более благотворную роль, чем в христианской»[732].
