Нынешний русский компромисс держится на контракте, который заключили сырьевые олигархи и влиятельное проамериканское лобби, которое призвано как можно дольше сдерживать Кремль и не допускать перехода от навязанной роли к внутренне мотивированной задаче — державной миссии. Инновационная риторика Путина и Медведева объективно противоречит этому контракту, который парализует любое инновационное движение вульгарно монетаристскими догмами.
Несомненно данный режим миллиардеров и либеральных чиновников не мог бы продержаться долго, если бы он не находился под плотной опекой зарубежных патронов. Президент Медведев, тогда еще вице-премьер, выступавший на «смотринах» в Давосе 27 января 2007 года, отчитывался не перед российской, а именно перед мировой олигархией. В его выступлении недвусмысленно говорилось о новых возможностях российской экономики, которые откроются перед крупным зарубежным бизнесом: «Являясь частью европейской экономики и, соответственно, мировой экономики, мы должны принимать правила, сложившиеся в Европе и во всем мире. Мы движемся именно к такой экономике — основанной на следующем поколении технологий, опирающейся и на крупные компании, конкурентоспособные на мировых рынках, и на широкий слой малого и среднего бизнеса. В том числе — инновационного».
Если в Давосе Медведев сулил открытие новых рубежей финансовой и экономической интеграции России в западный мир, то уже в своей предвыборной речи на Гражданском форуме он обозначил сам дух и природу этой интеграции: «Нам не нужно ничего изобретать. Базовые ценности сформулированы человечеством уже давно, но применить их к российской специфике порой бывает проблемой. И главный вопрос в том, чтобы совместить наши национальные традиции с фундаментальным набором демократических ценностей. Это задача, над которой политические и интеллектуальные элиты России бьются лет 150 кряду. Но должен сказать, что сегодня мы значительно приблизились к её решению».
В свете этих высказываний на редкость бессодержательный лозунг: «Россия — вперёд!», который увенчивал речь Медведева, приобретает конкретное наполнение. Можно понять из приведенных выше цитат, что означает для Медведева слово «вперед».
Возможно ли реальное сближение с Западом?
Однако насколько реалистична модель встраивания? Возможна ли она для России как целого или она возможна лишь для той части нации, которая готова обменять патриотизм и лояльность отечеству на европейскую прописку?
Уход Путина с президентского поста на фоне непрекращающегося расширения НАТО на восток и косовского прецедента развеивает надежды на гармоничное сосуществование. Решение косовской проблемы в обход легитимного порядка в 2008 году означает уже не прикрытое никакими оговорками введение двойного стандарта. Там, где это выгодно, новые фарисеи жестко следуют букве международного права и жестко требуют этого же от других. Там же, где такое не выгодно, они не стесняются создавать параллельную правовую реальность. Главным итогом саммита НАТО в Бухаресте стало согласие альянса на размещение противоракетных баз в Чехии и Польше. Внутрироссийский иллюзион вновь сработал четко на имидж власти: в СМИ было создано впечатление, что удалось сдержать Запад, отсрочить начало процесса принятия в НАТО Украины и Грузии, хотя самим НАТО на данном саммите такое и не планировалось.
В России очень часто приходится слышать точку зрения, что у нас с Западной Европой единый духовно-культурный базис — христианство. Если говорить о религиозной стороне дела, то Россия входит в другой большой мир — границы этого мира очерчиваются православной ойкуменой, а не абстрактным христианством. Как молодая цивилизация по сравнению с Западной Европой Россия часто не может отличить свою привязанность к науке и технике, бытовым заимствованиям от глубинного духа. В духовном смысле европейцы ничуть не ближе русским чем, скажем, индусы. Если бы мы были родственны друг другу внутренне, то фактор христианства уже давно сплотил бы нас в гораздо более плотное целое. Но даже вопреки христианству сплочения не происходило. Россия отторгает Запад, но — что гораздо ощутимее и в гораздо большей степени — Запад отторгает Россию.
Христианство не может быть узурпировано Западной Европой, но, что даже еще важнее, на Западе сегодня доминирует точка зрения дальнейшего освобождения от христианских корней. Непредвзятый взгляд на эту мутацию культурной программы Европы позволяет вычленить новые черты европейского культурного стандарта, который вряд ли будет приемлем для других цивилизаций (китайской, исламской и российской). Возникает опасение, что духовно-гуманитарный стандарт, который складывается сегодня в Европе, становится смесью мистических и оккультных традиций, которую можно будет использовать для «эзотерической перестройки человека». Вообще фундаментальная черта антихристианской идеологии (что проявилось в свое время и в марксизме) — стремление переделать человека, вывести новый тип человека. В противоположность этой идеологии ортодоксальная позиция состоит в том, чтобы оставаться достойным человеком, не деградируя.
Пока Путин и Медведев очень далеки от понимания того, что наши с Западом цивилизационные миры идут в разных направлениях и несут в себе во многом противоположные миссии. Вожди России остаются в плену иллюзии линейной глобализации. Между тем, внешнее объединение мира во многом оказывается не универсальностью взаимопонимания и родства, а глобализацией разрыва и внутренней пропасти между разными частями человечества. На смену циклам интеграции всегда приходят циклы дезинтеграции, а глобалистические модели работают на поверхностном уровне культур.
Никакая интеграция в Запад невозможна, потому что Россия — это не остров, а материк, который не смогут вместить другие цивилизации. Интеграция возможна только по частям. И по всей видимости — в разные стороны. Россия в этом отношении сопоставима не с отдельными национальными государствами, а с ЕС, с Индией, Китаем, исламским миром и т. д. Сегодня эта истина означает директивную нужду России в сближении с Востоком и резком увеличении роли и значения России в Евразии. Такая ориентация не только возможна, но и крайне необходима. Пока наши экономические обороты с Западом на порядок больше чем с Востоком — это не соответствует никаким справедливым и полезным для самой России соображениям. Восток беднее, но платить и за наше сырье, и за наши технологии, и тем более за нашу готовую продукцию он будет не меньше, а больше, чем Запад. Бедные вообще платят всегда больше, что объясняет известная поговорка: я не настолько богат, чтобы покупать дешевое. Восток скромнее, он не привык указывать другим, как им жить — он гораздо более подготовлен своей историей и судьбой, чтобы искренне любить Россию и русских, признавать ее права, принимать ее правду как высокую и значимую для всего мира. Потенциал комплиментарности, братства между русскими и восточными народами огромен и не задействован.
Россия — это шанс человечества на возобновление гармонии, выстраивание мира многоголосия, а не катастрофического оползня в хаос. Россия, вступая на путь деятельного восстановления своей идентичности, объективно выступает и как поборница сохранения в мире основных цивилизационных идентичностей, которые уже сложились на данный момент. России не нужен стандартизированный мир, России нужен гармоничный мир, в котором будут уживаться разные культуры. Запад сегодня способности к такой гармонизации не демонстрирует. Он проседает по отношению к периферии и не способен предложить мусульманам и южанам достаточно определенную модель, в которую они могли бы встроиться. Запад мутирует в самой своей основе. Одновременно с этим он догматизирует и канонизирует свое понимание демократии и толерантности. В сочетании этих жесткости и неустойчивости есть своя диалектика. Но эта диалектика «столкновения цивилизаций», размывания чужой идентичности, раскола чужой суверенности. Рано или поздно она возвращается бумерангом — и Западная Европа уже ощущает этот бумеранг в лице инокультурного Юга, который все больше проникает на Север, грозя опрокинуть его и размыть идентичность самой Европы.
Миссия России в XXI веке — сдержать одновременно наступающий хаос периферии и непомерные амбиции сверхдержав (Китая, США) на глобальный контроль. Кроме России, другой способной на такой сдерживающий проект силы в современном мире нет.
Как два «Б» одного президента свергали[77]
Лондонский Б и технология политликвидаций
Никто не может с уверенностью говорить об одной и окончательной версии последних убийств российских инакомыслящих. С уверенностью можно говорить о другом: эти события формируют новые факторы, воздействующие как на общественное мнение, так и на изменение позиций западной политической элиты. Не важно, верят или не верят на Западе в причастность Путина к взрывам домов в Москве и Волгодонске в 1999 году, а русских спецслужб — к гибели Щекочихина, Политковской и Литвиненко. Логика здесь иная, в чем-то беспроигрышная: даже если все это делает некий враг Путина — в этом все равно виноват Путин, доведший своего врага до такого озлобления.
