Пока монах произносил эти слова, лицо флибустьера, и без того бледное, помертвело, судорожный трепет пробежал по его телу, и, несмотря на все его усилия казаться спокойным, он был вынужден прислониться к одному из кольев палатки, чтобы не упасть.
— Продолжайте, — сказал он хриплым голосом. — И эта женщина назвала вам этого человека?
— Назвала, сын мой. «Увы! — сказала она мне. — К несчастью человек, от которого зависит моя участь, самый непримиримый враг моего народа. Это один из главарей тех свирепых флибустьеров, которые поклялись вести против Испании беспощадную войну. Я с ним никогда не встречусь, разве только в каком-нибудь сражении или в разграбленном городе, сожженным по его приказанию. Словом, человек, о котором я вам говорю, не кто иной, как страшный Монбар Губитель».
— А-а! — прошептал флибустьер прерывающимся голосом, крепко прижимая руку к груди. — Она так сказала?
— Да, сын мой, она произнесла эти слова.
— И тогда?…
— Тогда, сын мой, я, бедный монах, пообещал ей отыскать вас, где бы вы ни были, и повторить вам ее слова. Я должен был опасаться только смерти, стараясь увидеться с вами; я давно уже принес Богу в жертву мою жизнь.
— Вы поступили как человек с благородным сердцем, монах, и я благодарю вас за ваше доверие ко мне. Вам нечего больше прибавить к сказанному?
— Есть, сын мой. Когда эта дама увидела, что я решился пренебречь всеми опасностями, чтобы отыскать вас, она добавила: «Ступайте, отец мой, верно Бог сжалился надо мной и вдохновил вас в эту минуту. Если вы сумеете добраться до Монбара, скажите ему, что я должна вверить ему тайну, от которой зависит счастье его жизни, но пусть он поторопится, если захочет узнать: я чувствую, что дни мои сочтены и скоро я умру!»
Наступило минутное молчание. Монбар в волнении ходил взад и вперед с опущенной головой; временами он останавливался, гневно топал ногой, после чего вновь принимался ходить и бормотал вполголоса бессвязные слова. Вдруг он остановился перед монахом и пристально посмотрел ему в глаза.
— Вы сказали мне не все, — произнес он.
— Извините меня, сын мой, все, до последнего слова.
— Однако есть одна важная подробность, которую вы, вероятно, забыли, потому что умолчали о ней.
— Я не понимаю, о чем вы, сын мой, — отозвался монах.
— Вы забыли сказать мне имя и звание этой женщины, отец мой.
— Да, правда, но это не забывчивость с моей стороны. Действуя таким образом, я руководствовался отданными мне приказаниями. Эта дама умоляла меня не говорить вам о ее имени и звании, она сама хочет открыть вам и то и другое. Я поклялся ей умолчать об этом.
— Ага! — гневно вскричал флибустьер. — Так вы дали клятву?!
— Да, сын мой, и сдержу ее во что бы то ни стало, — твердо ответил монах.
Флибустьер нервно рассмеялся.
— Вам, вероятно, не известно, — сказал он, — что мы, негодяи, как нас называют ваши соотечественники, знаем удивительные секреты, позволяющие развязывать самые непокорные языки, а вы находитесь в моей власти!
— Я нахожусь в руках Бога, сын мой! Что ж, попытайтесь, я бедный, беззащитный человек, я не могу сопротивляться вам, пытайте же меня, если хотите, но знайте, что я умру, не изменив своей тайне.
Монбар устремил сверкающий взгляд на монаха, который продолжал спокойно стоять перед ним, но через минуту, с гневом ударив себя полбу, вскричал:
— Я сошел с ума! Что мне за нужда до этого имени, разве я его не знаю? Послушайте, отец мой, простите мне то, что я сказал; гнев ослепил меня. Свободным пришли вы на этот остров, свободным и покинете его. Клянусь вам в этом, а я, так же как и вы, не имею привычки нарушать данные мной клятвы, каковы бы они ни были.
— Я знаю это, сын мой, мне не за что вас прощать. Я вижу, что горесть помрачила ваш рассудок, и сожалею об этом, потому что предчувствую: Господь выбрал меня для того, чтобы сообщить вам горестную весть.
— Да, это правда. Я не искал эту женщину, я старался ее забыть, она сама ищет встречи со мной! Хорошо, Господь нас рассудит; она требует, чтобы я увиделся с ней, — прекрасно, я пойду к ней! Но пусть она винит только себя в ужасных последствиях нашего свидания… Однако я еще согласен оставить ей путь к спасению. Когда вы возвратитесь к ней, уговорите ее не стараться больше искать встречи со мной. Вы видите, что у меня все еще есть в глубине сердца остатки сострадания к ней, несмотря на то, чтоона заставила меня вытерпеть; но если, несмотря на ваши просьбы, она будет настойчиво искать возможности встретиться со мной, тогда… да будет ее воля, я отправлюсь на свидание, которое она мне назначит!
— Мне поручено назначить вам это свидание сегодня же, сын мой.
— А-а! — в отчаянии пробормотал флибустьер. — Она все предусмотрела!.. Где же назначено это свидание?
— Вы понимаете, что эта дама не может, если бы и пожелала, оставить остров.
— Стало быть, мы должны увидеться на Санто-Доминго?
— Да, сын мой.
— Какое же место выбрала она?
— Большую равнину, отделяющую Мирбале от Сан-Хуана.
— А! Место, крайне удобное для засады, — с горестной усмешкой заметил флибустьер. — Насколько мне известно, оно находится на испанской территории.
— Оно составляет границу этой территории, сын мой. Но я могу постараться уговорить эту даму выбрать другое место, если вы опасаетесь за вашу безопасность.
Монбар презрительно пожал плечами и опять усмехнулся.
— Стал бы я бояться! — воскликнул он. — Полно, монах, вы сошли с ума! Какое мне дело до испанцев? Да если бы их сидело в засаде пятьсот человек, я и то сумел бы от них избавиться. Стало быть, решено, что если эта дама будет упорствовать в своем намерении объясниться со мной, я отправлюсь на равнину, расстилающуюся между Мирбале и Сан-Хуаном у слияния Большой реки и Артибонита.
— Я исполню ваше желание, сын мой; но если эта дама потребует, несмотря на мои увещевания и просьбы, чтобы свидание произошло, как я вас уведомлю?
— Если вы смогли приехать сюда, тем более вы сможете, не навлекая на себя подозрений, пробраться во французскую часть Санто-Доминго.
— По крайней мере, постараюсь, сын мой, если это так уж необходимо.
— Разведите большой огонь на берегу около Марго, я сразу пойму, что это значит.
— Я все сделаю, сын мой, но когда же я должен развести этот огонь?
— Сколько еще времени вы намереваетесь оставаться здесь?
— Я намерен уехать тотчас после нашего свидания.
— Стало быть, сегодня же?
— Да, сын мой.
— Ага! Стало быть, в окрестностях есть испанское судно?
— Вероятно, сын мой; но если вы найдете его и захватите, как же я доберусь до Эспаньолы?
