— Хватить разглагольствовать, Эллисон, — оборвал его Бэйрд. — Парень проделал такой путь. А этот Окс — подхалим, каких поискать. Я не верил ни единому его слову…
— Окс был здесь? — спросил Натан Ли.
Эллисон выдвинул ящик стола и нашел папку. В ней был единственный лист с отпечатанным списком. Идя по строчкам кончиком карандаша, он то и дело цыкал, очищая зубы.
— Здесь перечислены сто десять артефактов. Из них профессор забрал двадцать три. Очень торопился. Едва не опоздал на самолет. Страшно переживал. Представляю, каково ему было. Путешествия по суше становились слишком рискованными. Уже тогда. А сейчас? Как вы добрались сюда?
— Кто ищет, тот всегда найдет, — гордо ответил Бэйрд за Натана Ли. — Может, на этот раз ты все-таки выслушаешь меня? Он парень изобретательный.
Сказанное вновь растревожило толпу старцев. Посыпались вопросы.
— Есть свежие новости? Как там, на воле?
— Завершается ли работа над новой вакциной, сэр? — спросила миниатюрная виолончелистка.
Она по-прежнему держала Натана Ли за руку, словно он был бандитом, а она — красавицей.
Эллисон так усердно прочищал горло, что чуть не надсадил его.
— Профессор Окс твердо обещал направить к нам курьера за оставшимися восьмьюдесятью семью артефактами из списка. Однако это должно было произойти шесть месяцев назад.
Они упорно подсовывали ему сценарий Окса. Натану Ли ничего не оставалось, как играть свою роль.
— Вышло дольше, чем я рассчитывал, — виновато сказал он. — «Дороги», как вы выразились.
Это слово у него прозвучало зловеще.
— Молодец, парень, — сказал Бэйрд. — В необжитых землях настоящий ад, ясно вам? — обратился он к остальным.
Те загудели. Им было понятно.
— Я обеспокоен, — продолжал Эллисон.
— Видит бог, — согласился Бэйрд.
Эллисон уронил на стол костяшки пальцев:
— Но ради всего святого, почему они прислали вора?
Кто были эти «они»? Откуда явился сам Окс? И куда уехал?
— Вы хотите, чтобы работа была завершена, Эллисон? — рявкнул Бэйрд. — Времена-то нынче какие варварские! И человек здесь требуется соответствующий. Это не прогулка для слабаков.
Эллисон был явно раздражен.
— Хочу сказать: я знаю, кто вы, мистер Свифт. Все украденное за ту неделю, что вы живете с нами, останется здесь. Вас прислали сюда не просто так. От вас ожидают очень многого.
По правде говоря, Натан Ли и в самом деле приворовывал. Ценные мелочи. Его золотой запас истощился, а ему еще предстояло исследовать страну. Но он не собирался признаваться в своих грехах бюрократу, у которого к тому же не было никаких доказательств.
— У вас все готово к отправке? — спросил Натан Ли.
— Мы сделали то, что было в наших силах, — втянул носом воздух Эллисон. — Все, что нам удалось обнаружить, — это еще тринадцать наименований.
— Тринадцать, — нахмурился Натан Ли. — А мне говорили, восемьдесят семь. — Он протянул руку и выдернул список из рук Эллисона.
Это была опись, напечатанная на фирменном бланке Национальной лаборатории Лос-Аламоса. Натан Ли узнал некоторые артефакты тех времен, когда он занимался раскопками по проекту «Год зеро». Остальные — религиозные безделушки с Ближнего Востока и из Европы, талисманы и святые мощи. Они ни о чем ему не говорили. Но в самом низу перечня торопливой рукой была набросана расписка о принятии двадцати трех предметов. А еще ниже, крупнее, чем это требовалось, — подпись Окса.
«Лос-Аламос?» — удивился про себя Натан Ли.
— Тринадцать — это совсем не мало, — запротестовал Эллисон.
— Но и далеко не восемьдесят семь, — упирался Натан Ли. Он лихорадочно соображал. — Мне нужен транспорт, — заявил он. — Еда в дорогу. Сопроводительные документы и пропуска.
Глаза Эллисона сузились.
— Солидные запросы, — сказал он. — Вы мне напоминаете человека, пытающегося создать проблему из ничего.
— Он всего лишь курьер, — повторил Бэйрд. — И делает, что ему велели.
— Сомневаюсь, — сказал Эллисон.
— Это дело государственной важности, — вступилась виолончелистка. — Мистер Свифт — патриот. Он пришел спасти нас.
— Вы ставите под угрозу дело исцеления, — возразил Эллисон. — У меня там остались дети.
— А у меня — внуки, — подхватил другой.
— Да что вы о себе возомнили, Эллисон? Какое право…
Эллисон пытался стоять на своем. Но их было слишком много.
— Ну так собирайте его в путь! — рявкнул он. — Дайте, что просит, и пусть убирается поскорее.
Собравшиеся стали расходиться. Натан Ли задержался, обернулся. Эллисон нервно заерзал:
— Ну что еще?
Натан Ли поднял статуэтку Матисса и взвесил на ладони. Затем на глазах у всех сунул в карман куртки.
— На удачу, — объявил он.
Дерзость Натана Ли ободрила старичков. Они приветствовали его как героя.
Следующим утром на лужайке перед музеем Натан Ли, налегая на ножной стартер, пытался пробудить к жизни древний мотоцикл «Индиан 101 скаут». Согласно информации на музейной бирке, он был изготовлен в 1928 году. Приземистый крепыш с подпружиненным, как у сельского трактора, сиденьем был мало похож на «харлей» беспечного ездока[47]. «Скаут» — идея Бэйрда, частичка его бесшабашной юности, предназначенная теперь ускорить путешествие курьера. Вряд ли Натан Ли выбрал бы именно его из всей музейной коллекции мотоциклов, но он задолжал старику мечту. По счастью, машина была как новая. Даритель заботливо поменял масло и клапана всего два года назад.
Сначала из выпускной трубы пыхнул белый дым, затем выхлоп очистился. Позаимствованный из Национального музея естественной истории спальный мешок — экспонат покорения горы Эверест — был примотан к рулю, как и мачете с деревянной рукоятью, предположительно то самое, которым пользовался Стэнли во время поисков Ливингстона. Седельные вьюки, подходящие по размеру для его «Скаута», — экспонаты из другого музея — вместили две упаковки артефактов, доверенности с реквизитами Смитсоновского музея, карты, продукты из кухни замка, четыре винные бутылки, заполненные топливом, и книжку сказок для Грейс. Редкие монеты, бриллианты, золото спрятаны в карманах или примотаны скотчем к голеням.
Угрюмые солдаты инженерных войск в поясах для инструментов и касках дожидались команды снова забаррикадировать дверь. Бэйрд и несколько хранителей стояли на зеленой траве, моргая и щурясь на утреннее солнышко.
— Вот уж и июнь на пороге, — сказал ему Бэйрд. — В нашу славную Америку пришло лето. Дожили.
Он заплакал.
— Я вам обязательно расскажу, как управлюсь, — сказал Натан Ли.
Оба знали, что это ложь. Хранители были обречены погибнуть здесь. Бэйрд хлопнул его по спине.
Натан Ли отпустил сцепление и медленно покатил через лужайку с переросшей травой.
— Бог в помощь, — напутствовали его старички.
Все еще пребывая в плену их фантазий, он дал полный газ и с ревом умчался прочь.
17
ЗА ЗАБОРОМ
Июль, два месяца спустя
С рассветом Натан Ли въехал на лошади в индейский поселок Сан-Ильдефонсо. На верху глинобитной арки красовался затейливый деревянный крест. Здесь дислоцировался Третий разведывательный батальон. С заботливостью музейных смотрителей солдаты из кожи вон лезли, чтобы ничего не повредить: им стоило больших трудов сдать танк задним ходом, не обрушив арку и крест.
На башне часовой с биноклем напряженно всматривался в даль. Последние сто ярдов Натану Ли казалось, что тот глядит ему прямо в глаза. Но когда он подъехал и часовой ничего не сказал, Натан Ли оглянулся и увидел ястреба, парящего в утреннем небе. Солдат неотрывно следил за птицей.
Натан Ли спешился и привязал лошадь, кобылу аппалусской породы, чтобы та пощипала травки. Он мало смыслил в лошадях, но они понемногу привыкали друг к другу. Аппалуса любила овес — это он знал точно, но мешок был почти пуст. К его облегчению, травке она, похоже, обрадовалась.
Один из часовых, тощий паренек с мышиного цвета усами, провел его мимо танка. Через площадь они подошли к одноэтажному дому, где квартировали офицеры, и Натан Ли отдал свою медицинскую книжку с данными анализов крови и документы. Часовой велел ему оставаться снаружи, дожидаясь, пока врача поднимут с постели.
Натан Ли закатал рукав, чтобы сделали инъекцию. Его предплечье было уже настолько исколото, будто он выбрался из героинового притона.
— Хочешь сесть? — спросил солдат, кивнув на шезлонг.
Натан Ли отказался, но поблагодарил его.
— Это седло меня доконает.
— Классная лошадка, — похвалил парень.
Перед старой церковью раскинулось маленькое кладбище. На церемониальной киве[48] висела табличка «Вход запрещен». Вдоль косяков дверей краснели нити перцев последнего урожая. Пуэбло ушли, забрав даже собак.
