Я понял, что-то не так, когда вошел в его кабинет.
Сначала подумал, что-то произошло с нашими работницами. Было много заинтересованных сторон, которые хотели получить доход, который приносили эти девушки, хотели завладеть бизнесом. Стороны, которые сделают все, что потребуется. И они бы не стали относиться к этим девушками с уважением.
Джей по-своему заботился о них. Но не показывал этого. Если бы показывал, то враги бы узнали его слабое место. Они могли бы сделать его уязвимым.
Женитьба на Стелле была самым опасным поступком, который он когда-либо совершал, по крайней мере, в его глазах. Он знал, что это подвергнет ее опасности.
Я тоже беспокоился о Рен. Каждый гребаный день. Каждую гребаную минуту каждого гребаного дня. Но я не пытался убедить себя отгородиться от нее, скрыть свои чувства к ней.
Это невозможно.
И я не был хорошим человеком. Я бы не отпустил ее, чтобы спасти от этой жизни.
Рен всегда была на грани опасности, со мной или без меня.
Теперь, когда она забеременела, я был слишком бдителен. Тем более что она ни на йоту не замедлилась. Бегала вокруг, планируя свадьбу Джея и Стеллы, летела в гребаную Италию за цветами и вином, не сказав мне.
Если не считать приковывания ее цепью к кровати — о чем я уже думал, — ее невозможно замедлить. Что было одной из многих вещей, которые я любил в ней.
Хорошо, что наш ребенок высасывал из нее энергию, поэтому она проводила много времени во сне. Спала больше, чем когда-либо прежде. Всю ночь. Однажды она небрежно упомянула, что никогда хорошо не спала. Я понял это в первую ночь, когда пришел к ней домой, и она бодрствовала в три часа ночи.
Она была полна решимости прожить свою жизнь до самой дикой степени. Сон отвлекал ее от этого.
Я также заметил, что чем комфортнее ей становилось со мной, тем меньше она пыталась бороться со своими чувствами, тем больше она спала. Я очень радовался, что она чувствовала себя со мной в такой безопасности, что была готова отгородиться от мира и позволить своему телу отдохнуть.
Это тело с каждым днем становилось все красивее и красивее. Пышнее. С нашим ребенком. Так что, несмотря на то, что я беспокоился о ней, несмотря на то, что с русскими ситуация — дерьмо, даже несмотря на то, что на моих руках больше крови, чем за последние годы, я был счастлив.
Джей стоял, когда я вошел в офис. Он ждал меня. Просто прислонился к передней части своего стола.
Зазвонили тревожные колокольчики.
— Что? — потребовал я.
Выражение его лица сказало мне все. Каждую гребаную вещь. Этот ублюдок так и не сломался. Ни разу. Он был свидетелем худшего дерьма, которое я мог сделать с человеком. Он делал это сам. Внутрь ничего не попало.
Но теперь он был сломлен.
Это виднелось на его лице.
Что-то случилось со Стеллой… И Рен. Мое сердце перестало биться. Все замерло. Существо внутри меня, которое спало, начало просыпаться, царапая свою клетку.
— Тебе нужно быть спокойным, — сказал Джей. Он говорил решительным голосом. Но его глаза — нет. Они были полны страха.
Стелла и Рен сегодня вместе ходили по магазинам.
— Они мертвы? — мне удалось спросить.
— Нет, — сказал Джей.
Это не принесло никакого утешения. Не мертвы — базовая линия. Есть множество вещей хуже смерти. Мы оба это знали.
— Согласно отчетам, которые я получаю, они обе на пути в Сидарс. — Он сделал паузу. Я видел, как он перевел дыхание. Заметно сделал вдох. — Рен ранена. Не знаю, сколько раз.
Ярость, холодная и всепоглощающая, прорвалась сквозь меня, зрение расплывалось. В ушах стоял низкий звон.
Я вынул пистолет из кобуры и направил в голову Джея, прежде чем успел моргнуть.
Он не вытащил свой собственный, хотя я знал, что тот при нем.
— Какого хрена ты позвал меня сюда, когда моя беременная женщина ранена и едет в гребаную больницу? — Я стиснул зубы. — Если она не выживет, если ты украдешь у меня эти последние мгновения из-за какой-то гребаной игры власти, ты труп.
Я имел в виду каждое слово, которое прознес. Все до единого. Джей, человек, за которым я слепо следовал годами, которого я уважал, которым восхищался, я бы убил его в одно гребаное мгновение, если бы он отнял это у меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Джей коротко кивнул мне, понимая.
— Она справится, — тихо сказал он.
Я все еще держал свой пистолет у его головы.
— Ты не знаешь этого дерьма.
Мы оба хорошо знали, как легко может закончиться жизнь. Смерть не различала мольбы. И надежд. Надежда ничего не значила. Судьба тоже. Все, что имело значение, — куда пули попали, и сколько их было.
Я изо всех сил пытался вызвать ее в своих воспоминаниях. Только сегодня утром ее лицо исказилось от гнева. Как дернулся мой член, наблюдая, как она возбуждается и готова вступить со мной в бой.
Она была такой энергичной. Такой чертовски живой. Воспоминания были так свежи.
Но даже сейчас ее образ улетучивался из моей головы, ускользая сквозь пальцы.
— Я позвал тебя сюда, потому что тебе нужно успокоиться, — сказал мне Джей, внимательно наблюдая за мной. Он был в нескольких секундах от смерти. Он понимал это. — Что бы там ни случилось. Ты успокоишься на хрен, — повторил он. — Для Рен. Ты держишься за всю эту ярость и жажду смерти. Но первой остановкой будет больница. Потом мы отомстим. — Он кивнул на мой пистолет. — Ты сможешь его использовать. Я клянусь тебе. Сейчас у тебя внутри два волка. Один пытается найти твою женщину, другой жаждет крови того, кто причинил ей боль. Накорми первого.
Его слова проникали медленно, словно сквозь патоку. Сквозь воду. Я уже разбудил человека, которым был раньше. Тогда я ничего не чувствовал. Ни хрена. Я мог отключить свои эмоции. Этот переключатель все еще был во мне, и я готовился щелкнуть им, потому что уже смирился с тем, что потерял ее.
Но этого нельзя делать, не увидев ее.
Я медленно опустил пистолет.
И пошел кормить первого волка.
В моем сердце не было никакой надежды.
Только вера.
Ни в гребаную вселенную, ни какого-то бога.
Нет, я верил, что Рен будет сражаться. Моя женщина-викинг так просто не сдастся.
РЕН
Я была где-то посередине. Между мирами.
Во сне. Полностью вне тела. Происходило что-то плохое, что-то ужасное. Я знала это где-то в глубине души.
Я видела леса Румынии. Холодный ветер проникал в открытое окно коттеджа, в котором я ютилась. В моей руке теплая чашка с крепко пахнущим чаем. Другую держала сморщенная женщина. Ее кожа сморщена, как папиросная бумага, седые волосы струились по спине. На ней длинное, струящееся бело-красное платье, которое развевалось на ветру. На голове красовалась украшенная драгоценными камнями повязка.
Я слышала о ней во время своих путешествий. Колдовство было распространено в этом районе и, по сути, процветало.
Вот почему я пришла сюда. Потому что хотела увидеть настоящую магию. Хотела почувствовать это. Хотела знать, что уготовило мне будущее. Вот почему я отправилась пешком через лес Болду-Кретеаска со своим переводчиком, чтобы найти эту женщину.
Как только я оказалась в ее присутствии, я поняла, что все реально. Как только она коснулась меня, мое тело вздрогнуло. Сердце подпрыгнуло к горлу, когда мои глаза встретились с ее глазами, глубокими озерами чего-то чужого. Чего-то древнего.
Страх, который я испытывала нечасто, покалывал затылок. Тихий, неожиданный голос велел мне развернуться, пройти обратно через лес, найти теплый, уютный бар и красивого мужчину и сделать то, с чем я была гораздо более знакома.
Но я не прислушалась к этому голосу.
Я вошла в маленький коттедж, взяла чай и позволила женщине рассказать мне о будущем.
Она провела по линиям моих ладоней и пробормотала что-то на языке, которого я не понимала. На каждой поверхности мерцали свечи. Хотя я немного выучила румынский, я знала, что язык, на котором она говорила, был совершенно другим. Гораздо более древний. Мой переводчик и гид Михай — мужчина средних лет с великолепными усами и тремя детьми, которых он обожал, — тоже выглядел озадаченным. Он взял на себя роль моего опекуна, так как я была молодой женщиной, путешествующей одна, а у него было три девочки. Он несколько раз пытался направить меня к более популярной ведьме в Бухаресте, опасаясь проклятого пруда, который разделял этот лес. Тот, который окружен потусторонними силами, и животные отказываются пить из него. Он явно боялся этой местности и женщины в лесу. Я сказала ему, что с радостью пойду одна, если он нарисует мне карту местности. Его глаза расширились, и он начал быстро говорить по-румынски. Он и слышать об этом не хотел. Мы пошли вместе.
