Вовлечение Николаса в это дерьмо сделало бы все еще более запутанным. Это оставило бы незаконченные концы. Я не оставлял незаконченных концов.
Вместо того чтобы сказать ему это, я кивнул и пошел. Он шел в ногу со мной. Мы оба знали, что он шел навстречу смерти.
Мой волк наконец-то поест.
Джей не сказал мне ни слова, когда мы прибыли на склад, где держали четверых. Его глаза на секунду задержались на Николасе, взвешивая риски, оценивая ситуацию. Затем он посмотрел на меня и почти незаметно кивнул.
Стелла изменила Джея. Очеловечила его. Как и Рен меня. Что было нашей слабостью. Эту слабость увидели четверо мужчин, стоявшим перед нами на коленях.
Сначала я передал Николасу пистолет. Если бы ему пришлось ждать меня, мы бы пробыли здесь какое-то время. Я не планировал использовать пистолет. На столе рядом с мужчинами лежал нож — мой любимый инструмент — и несколько плоскогубцев, если мне захочется что-то изменить.
Хотя я привел Николаса сюда, чтобы он увидел реальность того, кем я был, ему не следует видеть меня в действии. Никому не нужно это видеть.
Он взял пистолет, не сводя глаз с мужчин. В них не было той непринужденности, что была в ту ночь, когда мы встретились, только стальная решимость.
Николас взглянул на пистолет, извлек обойму и вставил ее обратно, что меня удивило. Если бы мне пришлось гадать, кто в семье Рен умел обращаться с оружием, это была бы ее мать.
Николас посмотрел на меня, молча спрашивая, на ком из мужчин ему следует сосредоточиться. Я уже подтвердил, что было два активных стрелка, двое справа, поэтому кивнул на одного из них.
Другой был моим.
Николас шагнул вперед, его мокасины не издали ни звука по бетонному полу.
Я думал, он отступит в последний момент. Дело не в том, что я был о нем невысокого мнения. Он хороший человек. Для богатого мудака.
У хороших людей не хватало духу на насилие, на убийство.
Но он не колебался. Ни разу. Он поднял пистолет и выстрелил менее чем за несколько секунд. Тело упало на землю, выстрел эхом разнесся по пустому складу.
Он мгновение смотрел вниз на растекающуюся кровь и мозговое вещество, прежде чем повернуться ко мне, чтобы передать пистолет. Он выдержал мой взгляд, когда я взял его. Тяжело вздохнув, Николас кивнул один раз мне, затем Джею, прежде чем выйти.
Джей не стал тратить время на то, чтобы застрелить двух других, оставив последнего для меня. Я взял свой нож, когда Джей ушел. Он знал, что мне не нужна аудитория.
Прошло несколько часов, прежде чем я закончил.
Джей был снаружи склада.
Я закурил, глубоко затягиваясь. Это ритуал, который начался давным-давно. Я был навязчив, когда дело касалось моей темной стороны. Стороны, которую я полностью скрывал от Рен. Стороны, которая едва ли была человеческой.
Мне требовалась сигарета, чтобы вернуться. Чтобы походить на человека, которым я когда-то был.
Джей знал это.
Поэтому он ждал.
Я раздавил окурок ботинком.
— Это означает войну с русскими, — сказал он, глядя вдаль.
— Да, — согласился я.
Другого выхода не было. Русские пытались сотрудничать с Джеем уже несколько месяцев. Сначала они вежливо попросили. Таким образом, чтобы показать Джею, что это было предложение, от которого он не мог отказаться.
Они были русской мафией. Старое учреждение. Не такие, как раньше, но все еще могущественные. Они все еще связаны по всему земному шару.
Джей был могущественным человеком. Но, в конце концов, он был просто человеком. Он не мог пойти против них.
По крайней мере, они так думали.
Они не знали Джея.
Они ясно дали это понять, когда открыли огонь по его жене на улице. Позвонили ему, чтобы спросить о ее здоровье, а затем убедили его пересмотреть их «предложение».
— Мы должны быть умнее, — продолжил он. — Это будет медленно. Мы не получим мгновенное удовлетворение. Мы не сможем отомстить за них должным образом в течение нескольких месяцев. Может быть, даже несколько лет.
Люди, которых мы убили, были всего лишь пешками. Мало удовлетворения принесло их убийство. Конечно, не было бы никакой возможности связать их с русскими. Даже несмотря на то, что они отдали приказ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я знаю, — сказал я ему.
— Я дам тебе обещание прямо здесь и сейчас, — сказал Джей, глядя на меня. — Мы сожжем их гребаную империю дотла.
Я уставился на него в ответ.
— Я знаю.
Будет огонь. Он поглотит подземный мир. Кардинально изменит ситуацию. Месть свершится.
Но это не вернет мне того, что потеряно.
И это вообще ничего не даст Рен.
Убийство подействовало на меня как терапия. Это единственный раз, когда мой разум был совершенно спокоен. Сверхфокусированный. Я мог видеть вещи ясно, без каких-либо беспорядочных эмоций.
Ясность, которую я обрел на том складе, преследовала меня всю обратную дорогу до больницы.
Наверное, мне следовало пойти домой и переодеться, принять душ, как следует смыть кровь. Но я не хотел так долго находиться вдали от Рен.
Когда я шел по больничным коридорам, все еще перепачканный кровью, я понял, что, возможно, мне нужно быть подальше от Рен.
Полностью.
От одной только мысли у меня по коже побежали мурашки. Все мое тело восстало против этого. Признаком, что это правильно.
Я поклялся ей целую жизнь назад, что никогда не отпущу ее. Я дал клятву.
Но я не мог себе этого представить, как эта жизнь разрушит ее.
Я уставился на дверь в ее палату.
Если вернусь к ней, то будет только хуже. Война начинается. Будет кровь. Смерть. Мне придется стать самой худшей из себя.
Развращать Рен подобным образом было грехом, который даже я не мог совершить.
Мои глаза остановились на ком-то, кто стоял у двери и наблюдал за мной.
Где-то в глубине моего сознания я осознавал, что Стелла разговаривает по телефону. Это было частью моего обучения — всегда быть в курсе всех в моем окружении, любой мог быть врагом.
Она была с Рен, когда это случилось. Пуля задела ее руку, но в остальном с ней все было в порядке. С тех пор как ее выписали, она была практически приклеена к постели Рен. У меня вошло в привычку стоять за пределами палаты, когда все были рядом, почти не общался ни с кем. Я не мог смотреть им в лицо. Я гребаный трус.
— Это моя вина.
Я не собирался говорить, но слова слетели с моих губ сами по себе.
Пристальный взгляд Стеллы был прикован ко мне.
— Ты уходишь от нее? — спросила она меня с враждебностью, которую я заслуживал.
— Ей лучше без меня, — ответил я, переводя взгляд со Стеллы на закрытую дверь. — Если бы она не встретила меня, ничего этого бы не случилось. — Я снова посмотрел на Стеллу. — Мне нужно уйти. Со мной она познает только боль.
За Рен будут хорошо присматривать, я это знал. Однажды она сказала, что убьет драконов ради своих друзей, и они сделают то же самое для нее. Они никогда не оставят ее.
Взгляд Стеллы заострился от гнева. И ненависти.
— Ты трус, — злобно выплюнула она. — Не просто трус, но и самовлюбленный, — добавила она. Ее глаза скользили вверх и вниз по моему телу. Она покачала головой. — Знаешь, если бы я не пошла в «Клатч» той ночью, я бы никогда не встретила Джея, никогда бы не встретила тебя, и, следовательно, Рен никогда бы не познакомилась с тобой. Но это не моя вина.
Ее глаза снова обратились к двери, на лице отразились печаль и боль. Когда она снова посмотрела на меня, в ее взгляде не было печали. Только ярость.
— В этом некого винить, кроме людей, которые это сделали. — Она указала на мою окровавленную рубашку. — Ты позаботился о них, не так ли?
Я кивнул, потому что больше ничего не мог сказать.
— Они наказаны. Люди, которые действительно виновны, — вздохнула Стелла.
Я не стал поправлять ее, что все гораздо серьезнее. Она достаточно скоро научится на собственном горьком опыте.
— А то, что ты уходишь сейчас, не наказывает никого, кроме Рен, — умоляла она. — Не причиняет вреда никому, кроме нее. — Она указала на дверь. — И эта женщина, эта потрясающая, добрая, с открытым сердцем женщина разорвана на части. — Ее голос дрогнул, а глаза наполнились слезами, когда она вздернула подбородок. Она еще не закончила со мной. Ее глаза сузились. — И да поможет мне бог, если ты посмеешь оставить ее в то время, когда она нуждается в тебе больше всего, я выслежу тебя и прикончу.
