Несколько минут спустя мы оторвались друг от друга, тяжело Дыша. Моя грудь поднималась и опускалась, как будто я только что пробежала школьный кросс по пересеченной местности, пока я ждала, что мой мозг догонит сердце, а сердце — чувства.
Только тогда я действительно осознала, что только что совершила.
Фабиан провел рукой по моей щеке, скользнул вниз по руке и осторожно взял ее в свои руки. Я выдернула ее, глядя на него Широко раскрытыми глазами. — Виолетта?
— Ты должен уйти, — ответила я холодно, убрав из голоса все эмоции, кроме враждебности.
Его взгляд, который светился надеждой, мучительной надеж-дой, потух, а глаза стали стального цвета.
— Ви. я…
— Уходи.
Он молча кивнул, отпуская меня. У двери Фабиан бросил на мс ня лишь один взгляд. Один жалкий, отчаянный, несчастный взгляд, и тихо закрыл за собой дверь. На душе было тяжело, слезы щи пали глаза. Мое дыхание становилось все более прерывистым, и я злилась на себя все больше, внутри росло чувство безнадеж ности, потому что произошедшее тяжелым грузом легло на мои хрупкие плечи.
Нет, это была не безнадежность. Это была вина.
Мне хотелось кричать на обоих: и на Каспара, и на Фабиана за то, что использовали меня, а еще лучше вернуть все назад и самой вовремя остановиться. С этой мыслью я бросилась в сторону умывальника и подставила горящие ладони под холодную воду.
Нет, они не использовали меня. Я сама этого желала.
И до сих пор хочу, даже после всего, что случилось.
Но что или кого я хочу больше?
Глава 31
Каспар
Ветер трепал мои полосы, пока я стоял на балконе, прислонившись к каменным перилам. Я не должен был этого делать. Это было глупо… бессмысленно… необдуманно.
Я почти улыбнулся, когда понял, что говорю, как мой отец, — его нотации не прошли даром. Но даже моя готовность признать, что я вел себя как полный идиот, не означала, что я могу вернуть все обратно.
Улыбка сползла с моих губ. Все было бы проще, если бы я убил ее тогда на Трафальгарской площади, намного проще, но я почему-то не мог заставить себя сожалеть об этом решении.
Я по-прежнему не знал, почему так поступил той ночью. Наши законы предписывали убить Виолетту, выпить всю кровь и бросить п неприметном месте. Так же нужно было поступить и с истребителями. Нельзя было оставлять их на виду, но мы оставили. Я оставил.
У меня вырвался вздох разочарования собой. Отец был в ярости, даже больше чем в ярости, когда узнал об этом. Он так рассвирепел, что запер нас в Варнли на два месяца. Конечно, я уже нарушил его запрет тысячу раз, но он не должен об этом знать.
Почему я оставил ее в живых в тот день? Возможно, из-за ее
бледной кожи в свете уличных фонарей, такой же, как наша, или
из=за манящего аромата, который я уловил, когда ветер поменял
направление. Или из-за ее фиолетовых глаз, таких необычных для
человека, тех глаз, которые в ужасе расширились, увидев устроен-
ную нами бойню. А может, из-за ее отношения к нам: даже перед
лицом смерти она умудрялась не потерять чувство юмора. Или мне
просто хотелось иметь смертного рядом, игрушку и постоянный
источник пищи.
Даже я восхищался силой духа Виолетты. Несмотря на случив-шееся, она продолжала держаться; даже после нападения Илты она острила и смогла дать отпор Фабиану. Но то, что я только что испытал, беспокоило меня. Это было что-то большее…
Я стукнул ладонью по камню и зарычал, когда темные облака затянули луну. Начал срываться мелкий дождь, но постеренно он усиливался. Вздохнув, я зашел внутрь, но перед этим посмотрел на темные окна Виолетты. Я знал, что Фабиан был там.
Тихо притворив за собой дверь, я защелкнул замок и задер нул шторы, потом вытащил листок бумаги из ящика тумбочки возле кровати.
Мне не была присуща сентиментальность, но этот кусок плот ного, со следами слез, пергамента значил для меня больше чем значило когда-либо бессмертие или могло бы значить.
Я сел на кровать и под бдительным взглядом материнских изумрудных глаз и стальных глаз отца с огромного портрета — постоянного напоминания о счастливых временах, молча прочи тал первую строку.
«Мой дорогой любимый сын Каспар…»
Я не перевернул страницу. У меня не было сил.
Глава 32
Виолетта
Вампиры не нежные и любящие существа. Не в их характере меняться, подстраиваться или принимать других. Их любовь отличается от человеческой, а похоть значит для них намного больше. Они стареют не так, как мы, скорее как камни: постепенно выветриваются, медленно умирая, так медленно, что это едва заметно. В любом случае камень является неотъемлемой частью вечности, как и они.
Такой абзац случайно попался мне на глаза в одной книге, которую я нашла в библиотеке. Это было руководство для людей, оказавшихся в мире вампиров, и сам факт существования данного пособия послужил причиной для искреннего смеха, впервые после происшествия с Илтой.
Прошло пятьдесят четыре дня с тех пор, как я оказалась в Варн-ли. Почти два месяца. Я уже была не человеком, а дампиром, слабым подобием того, на что способны вампиры, и надеялась, что так будет всегда.
Через пустую гостиную я направилась в кухню, вздрогнув от порыва холодного ветра. Становится холодно.
Я замерла, услышав какое-то движение.
— Ты должна лучше охранять свои мысли, Виолетта!
Голос был мягким и нежным, но одновременно грозным. Женщина?
Оглядевшись в панике, я моментально возвела барьеры вокруг своих мыслей, думая только о том, как холодно в коридоре.
— Обернись, Виолетта.
Я резко обернулась. Ничего.
— Кто ты такая, черт возьми? — воскликнула я, мое дыхание стало прерывистым и хриплым.
_ Мне известно, что случилось между тобой и Фабианом, ты маленькая смертная шлюшка!
Моя голова ударилась о стену, и я вскрикнула ошеломленная. В глазах потемнело, а когда прояснилось, я рассмотрела нападавшего.
— Лила? — выдохнула я.
Она пригвоздила меня к стене, ее глаза, как два пылающих нефрита с ужасным малиновым оттенком, неотрывно смотрели на меня.
— Ты поцеловала его, ты, маленькая сучка! Хотя знала, что он мне нравится… Что с тобой, черт возьми?!
Я на мгновение потеряла дар речи, а потом разозлилась.
— Я не сучка и со мной все в порядке! Лучше скажи, что с тобой? Лила крепче сжала мою руку, впившись ногтями в мою кожу.
— Ты даже не отрицаешь! Почему ты это сделала? — Она нахмурилась, поморщив нос. — Или ты думаешь, что человек может просто прийти сюда, поплакать немного и получить то, что хочет!
