— Да. — Глухой ответ сквозь сжатые зубы.
— И о сыне?
Плечи Индейца вздрогнули, но голова осталась лежать у нее на плече.
— Да.
Такой большой и сильный мужчина. Господи, что же он так мучается?
— Милый мой, хороший, послушай. Я могу обещать только одно. Я не уйду молча. И не исчезну. Если между нами случится что-то плохое, ты обо всем узнаешь и получишь возможность объясниться.
Спасибо тебе, моя девочка. Наконец ему удалось расцепить сомкнутые в замок пальцы. Гловер поднял голову, чтобы взглянуть в лицо Кэти, и был вознагражден еще одним прикосновением тонких пальцев. Они скользнули по брови, чуть задержались на скуле и шутливо дернули мочку уха.
— Спасибо, — голос звучал сипло, словно с похмелья. — Это лучше кольца.
Намного лучше. Если бы она только знала, какой роскошью с годами стали для него доверие и искренность.
— Спасибо, — повторил Александр уже увереннее. — Это королевский подарок.
Кэти, умница, не стала делать вид, что не понимает.
— Всегда пожалуйста. Считай, что это было мое приданое. Больше у меня ничего нет.
Поцеловав Гловера в последний раз, она выбралась из кольца его рук.
— А что у нас на ужин, кстати?
Легким хлопком чуть ниже поясницы Индеец направил ее в сторону спальни.
— Сначала прими душ и переоденься. Голодной не оставлю.
Уже на пороге комнаты тихий голос за спиной заставил ее остановиться.
— Кэти, — она обернулась. — Мне больше ничего и не надо.
* * *
— Детка, ты сегодня не со мной, или мне это только кажется?
Оливер Рэмзи требовательно постучал пальцами по столу. Кэти в ответ лишь пожала плечами. Да, он был прав по всем статьям, зато она сама была не в том настроении, чтобы признавать чужую правоту.
— Диктофон пишет, я внимательно слушаю, чем ты недоволен, Оливер?
— Твоей постной физиономией, дорогуша. Ты ни разу мне не улыбнулась, а ведь я целую неделю шлифовал эту историю про мальчишник нашего министра сельского хозяйства.
— Спасибо, Оливер, — лицо Кэти вытянулось еще больше, — это было очень смешно. Правда-правда.
— Ну, хватит, — Рэмзи потянулся к диктофону и выключил его. — Давай рассказывай.
— Что? — Удивилась Кэти.
— Что там у тебя стряслось. Помер кто? Или несчастная любовь? Или каблук сломала?
— Какие каблуки? — Девушка быстрым движением закинула обутую в кроссовку ногу на стол, прямо под нос Оливеру. — Я полностью сосредоточена на работе.
Ответом ей была разочарованная гримаса на гладко выбритом лице:
— Не заговаривай мне зубы, детка. Вот если бы ты проделала такое в платьице, я позволил бы отвлечь меня ненадолго. Давай уже, — его теплые пальцы погладили руку Кэти, — расскажи старику Рэмзи, что тебя так расстроило. Обещаю, не узнает ни одна душа.
Кэти неуверенно улыбнулась, кажется, первый раз за сегодняшний день. Серьезный, как баптистский пастор и бледный, как шпорцевая лягушка, Оливер смотрел ей в глаза с выражением безграничного терпения и участия. Как ни странно, сейчас он казался ей более подходящим собеседником, чем брат, друзья или Хью Макдермид. Ладно, пусть этот старый сводник на час-другой заменит ей подружку или сестру.
— Оливер, — ощущение было такое, словно она прыгнула в холодную воду, — почему мужчины женятся? — Странно, сразу стало легче.
Не обративший ни малейшего внимания на ее душевные метания, Рэмзи пожал плечами:
— Тоже мне секрет. Потому что этого хотят их подружки.
— И все?
Какое разочарование. Можно подумать, эта малышка только сейчас узнала, что Санты не существует. Придется уточнить. В поисках подходящих слов Оливер покрутил пальцами в воздухе:
— Ну, я говорю об обычных парнях. Не о тех амбициозных засранцах, которые женились на богатеньких девочках, чтобы потом ходить ко мне за девочками попроще.
Судя по недоверию, светившемуся в умных зеленых глазах, Кэти ему не поверила.
— Так просто? Подружка захотела, и парень женится? А если он откажется? А если она вообще не хочет замуж?
Настала очередь Рэмзи недоверчиво покачать головой:
— Детка, ни один парень не поверит, что женщина не хочет замуж. Таких женщин не бывает. — И предупреждая готовый сорваться с губ Кэти протест, добавил: — Значит, она просто еще не встретила такого, за которого захочет. А это значит что?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что?
— Что она может его бросить и уйти к другому.
Кэти удовлетворенно хмыкнула: что ж, до этого момента мнения Индейца и Старого Сводника полностью сходились. И все же:
— А разве он не может найти себе другую?
Оливер беспомощно развел руками:
— Сам удивляюсь. В нормальном состоянии мужчина так и делает. Но когда его кусает эта чумная блоха под названием «любовь», он перестает мыслить разумно. Сама подумай: променять всех женщин мира на одну-единственную. Непостижимо! Отказаться от блондинок, брюнеток, шатенок, молодых, зрелых, стройных или пухленьких ради одной, которая будет стареть, толстеть и тратить твои деньги. Ты бы так смогла, а, детка?
Наконец-то ее проняло. Насмешливое недоверие в глазах Кэти сменилось на нечто среднее между ужасом и восторгом. Оливер невольно приосанился и сам себе улыбнулся: забавно, как его всегда вдохновлял ее интерес. Дальше он уже не пытался остановиться:
— Я тебе еще кое-что объясню. Самое интересное, что при этом мужчине нравится не вся женщина, а что-то особенное в ней. Например, правая грудь. Или задница. А он… — Рэмзи многозначительно поднял указательный перст, — … женится на всей женщине целиком. Да еще получает в придачу ее друзей, родню и даже… — он скривился, словно проглотил таракана, — мамашу.
Кэти сидела, оцепенев, как под взглядом Медузы Горгоны. Ага, дошло наконец, удовлетворенно отметил Оливер.
— Но ведь это… — она медленно подбирала слова… — это даже не любовь. Это что-то животное. Неестественное.
Рэмзи печально покачал головой, не соглашаясь с ней.
— Неестественна ваша женская любовь, которая привязывает вас ко всяким уродам, ничего хорошего для вас не сделавшим. Как так можно, любить ни за что, — он сделал вид, что рвет на себе волосы от отчаяния, — отдавать всю себя просто так? И не требовать ничего взамен! Любить дураков, пьяниц, лентяев и бездельников, которые даже не в состоянии оценить, какой дар упал им в руки.
Кэти встряхнула головой и вновь требовательно уставилась на своего собеседника:
— Не отвлекайся. Не о нас сейчас речь. Я так понимаю, если то, что чувствует мужчина называть не любовью, а каким-то другим словом, то все встанет на свои места?
Оливер царственным жестом предложил ей решение:
— Если тебе так уж важна терминология, можешь называть это потребностью или необходимостью.
— То есть вдруг женщина становится настолько необходима мужчине, что он готов…
— На что угодно, лишь бы она была с ним. — И с вновь пробудившимися язвительными нотками в голосе поинтересовался: — Ну как, полегчало?
Девушка задумчиво кивнула:
— Да, как ни странно. То есть, — она мучительно морщила брови, — если мужчина говорит, что хочет детей, дом, семью, то..?
— Просто предлагает свою плату за ее товар.
— И это значит..?
— Что, на его взгляд, эта женщина стоит дороже денег.
— Действительно, как просто. И все-таки странно, — Кэти зябко повела плечами, словно прячась от прокравшегося в душную комнату сквознячка, и тут же весело улыбнулась. — А знаешь, что страннее всего?
— Ну?
— Что я обсуждаю проблему истинной любви с человеком, получившим срок за сутенерство. И не вижу в этом ничего удивительного. Спасибо, Оливер, — она послала через стол воздушный поцелуй, — ты просто прелесть.
Рэмзи сделал вид, что поймал ее поцелуй в полете, как муху, сунул в нагрудный карман и похлопал себя по рубашке:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да, я такой. Оливер Рэмзи — друг всех женщин.
* * *
Разговор с Гловером занял гораздо больше времени, чем предполагалось изначально. Один невинный маленький вопрос — чем, на его взгляд, ее правая грудь отличается от левой — повлек за собой неожиданно длительное и дотошное разбирательство.
