— Ничего подобного я не говорила.
— Говорили.
Во вторник утром Марта стучит четыре раза и ждет. У нее есть ключи, так что она входит сама. Появляется Орнелла в ночной сорочке.
— Ой, простите меня, — говорит уборщица, кивая.
— Из-за тебя я оказалась в ужасной ситуации — в воскресенье осталась без газеты, — начинает Орнелла. — Совершенно непростительно! — Ей хотелось бы взять свои слова назад, но вместо этого она уходит обратно в спальню.
Она одевается, выходит в гостиную и начинает переставлять фотографии, словно этой вспышки и не было.
— Если я сяду сюда, — объясняет она Марте, — когда я отвлекусь от газеты, мой взгляд будет падать на Масси. А если туда — то на Козимо. Или, может, на его место Дарио перевесить? Понимаешь, если фотографии не перевешивать, перестаешь их замечать.
Марта вежливо кивает, сметая мусор в совок.
Орнелла молча направляется в свою комнату.
— Синьора Орнелла, сегодня газету достать?
— Нет, — отвечает хозяйка через закрытую дверь. — Спасибо.
Когда входная дверь закрывается, Орнелла выходит. Марта оставила ей записку с просьбой купить чистящую жидкость конкретной марки и бумажных полотенец.
— Как только эта девица умудряется расходовать столько полотенец? — возмущается Орнелла. Она проверяет, не осталось ли пыли под диваном. И пока она шарит там, согнувшись в три погибели, на деревянный пол падает капля. Она дотрагивается до лица — это слеза. Резко шмыгнув носом, Орнелла берет себя в руки. Она вытирает слезы с пола и щек и встает.
Дарио придет, если он ей понадобится, но умолять она не будет. А вот второй сын, Филиппо, ее совсем избегает — он унаследовал чувство интеллектуального превосходства по отношению к матери от Козимо. А внуки? Они ее, похоже, боятся.
Орнелла скучает по мужу. Последние десять лет их совместной жизни состояли из врачей и лекарств, коротких проблесков надежды и длительных периодов безнадежности. (Она так и не рассказала ни Дарио, ни Филиппо, как на самом деле умер их отец — она нашла его с запиской, в которой говорилось: «С меня хватит».) Орнелла врала всем, что он умер от заболевания сердца. Где-то глубоко в душе она понимает, что сыновья знают правду. Так же глубоко она спрятала самую разную информацию: она одновременно знает и не знает, что именно думают о ней люди, что существуют мобильные телефоны и интернет.
Орнелла ставит лестницу под антресолью. Она забирается наверх, к дверцам, за которыми лежат газеты. Раньше она ни разу туда не залезала. Она открывает хранилище и вдыхает — там стоит металлический запах, она раньше думала, что так пахнут ее пальцы. Антресоль высокая и глубокая, забита она почти полностью. Более десяти тысяч газет. Свыше сотни тысяч страниц. Полмиллиона статей. Столько труда вложено в эти строки, теперь они лежат здесь и ждут своего часа.
Вот подошел черед завтрашнего номера, а он пропал. Газету за 24 апреля 1994 года ей не найти. Надо переходить на двадцать пятое. Но пропущенный день дает странный результат: весь архив внезапно утрачивает важность — начинаешь воспринимать его скорее как обычную бумагу, нежели как газеты. Орнелла ударяет рукой по левой стопке, по той, которую она уже прочла, и выдергивает из нее несколько номеров. Она бросает их на пол.
В воздухе страницы разлетаются и медленно падают на пол.
Она вытаскивает еще несколько номеров, на этот раз больше, чем в первый, и тоже швыряет их вниз. Стопка громко ударяется об пол и рассыпается. На этом Орнелла не останавливается. Она продолжает бросать вниз газеты, пока у нее не начинают болеть руки, к тому времени уже весь пол вокруг лестницы завален.
Она задумывается, не сбросить ли и оставшиеся, непрочитанные номера. Она достает самый верхний, от 25 апреля, и швыряет его на пол. Потом хватает еще несколько газет, затем еще.
На все это уходит около часа, руки у нее окрашиваются чернилами, колени дрожат. Наконец все готово, газет на антресоли больше нет; а пол похож на черно-белый океан.
Орнелла пытается слезть с кипы бумаг. Она идет по газетам, оступается, вытягивает руки — позвякивая браслетами — и мягко приземляется. Потом она, разинув рот, скатывается по бумажной горке, останавливается и начинает хохотать. «Глупышка!»
Взгляд ее падает на напечатанный жирным шрифтом заголовок: «…столицу Афганистана». Орнелла выдергивает газету из-под себя, надрывая ее. Статья называется: «Талибы захватили столицу Афганистана» (выпуск от 28 сентября 1996 года). Она вытаскивает еще один номер: «Индекс Доу-Джонса достиг рекордного значения, побив отметку 6000» (15 октября 1996 года). И следующий: «Клинтон обходит Доула и остается на второй срок» (6 ноября 1996 года). Похоже, она лежит на 1996 году.
Орнелла отпихивает часть газет и добирается до 1998 года: «Клинтон отрицает половую связь со стажеркой» (27 января 1998 года). «В водоворот „Титаника“ попало 11 „Оскаров“» (24 марта 1998 года); «В ходе нападений на американские посольства в Восточной Африке гибнут десятки человек» (8 августа 1998 года); «Конгресс объявляет Клинтону импичмент» (20 декабря 1998 года).
Орнелла добирается до нового тысячелетия: «Доу-Джонс достигает 11 000» (15 января 2000 года); «Милошевич подает в отставку на фоне протестов» (6 октября 2000 года); «Ирак не дает согласие на проведение новых проверок» (2 ноября 2000 года).
Заголовки 2002 года озадачивают: «Расчищены завалы на месте Всемирного торгового центра» (31 мая, 2002 года); «Взрыв на Бали унес десятки жизней» (13 октября 2002 года); «Буш учреждает „министерство внутренней безопасности“» (26 ноября 2002 года).
Она докапывается до 2004 года: «Ученые клонируют 30 человеческих эмбрионов» (14 февраля 2004 года), «Путин переизбран президентом» (15 марта 2004 года); «США передают власть лидерам временного правительства Ирака» (29 июня 2004 года); «Гибель голландского кинорежиссера от рук исламского экстремиста» (3 ноября 2004 года).
И перескакивает на 2006 год: «Буш накладывает вето на исследования стволовых клеток» (20 июля 2006 года); «Северная Корея заявляет о первых ядерных испытаниях» (10 октября 2006 года).
А потом и 2007-й: «Эппл» торжественно анонсирует выпуск «айфона» (10 января 2007 года); «Буш собирается направить войско из 21 500 человек в Ирак» (11 января 2007 года); «Согласно исследованиям, климатические изменения происходят по вине человека» (3 февраля 2007 года); «Впервые в истории: чернокожий американский сенатор баллотируется в президенты» (и февраля 2007 года).
Ну вот, с этим покончено. Она более или менее в настоящем.
Орнелла встает среди кучи газет и думает о том, что завтра явится Марта. Можно убрать до ее прихода. Но опять же она удивится, что больше никто не требует класть старые газеты в одну стопку, а новые — в другую. К тому же надо будет снять запрет на использование современной техники — ничего страшного не приключится, если Марте во время уборки позвонит муж.
На следующий день Орнелла несется к двери.
— Я тебе кое-что покажу. Идем, идем! — Она пытается взять Марту за руку, но та еще не успела раздеться. Орнелла ждет с нетерпением. Согласно инструкции, свежую газету Марта прячет в пакете. — Идем, — повторяет Орнелла. Но в середине коридора она останавливается.
— Что такое? — спрашивает Марта.
— Ты подумаешь, что я дура. — Она берет уборщицу за руку. Марта ее руку не сжимает, но безропотно тащится за хозяйкой.
— Боже, — говорит Марта, увидев воцарившийся беспорядок. — Ломалось?
— Что сломалось?
Марта уже стоит на коленях, разгребая последствия газетной катастрофы.
— Ничего не сломалось. Я сама это сделала. Не волнуйся. Я сама сбросила газеты, — успокаивает ее Орнелла. — Я читала всю ночь. До четырех утра. Но я так ничего и не поняла. У меня столько разных вопросов. Ты должна мне помочь.
По мнению Марты, это означает, что ей надо поскорее все убрать, и она отвечает:
— Да, да, делаю, делаю.
— Остановись, послушай меня. Брось. Скажи мне, куда мы положили газету за сегодня?
— Какое сегодня?
— Сегодняшнее сегодня. — Орнелла тычет пальцем вниз, указывая на тысячу «сегодня», валяющихся у них под ногами. Тогда она поясняет: — Которую ты только что принесла. В пакете.
Марта боится отдавать хозяйке газету, думая, что та проверяет ее.
Орнелла усаживается на диван в гостиной, от волнения она напряжена, сердцебиение учащено. Резким взмахом руки она раскрывает свежий номер и принимается ерзать, устраиваясь поудобнее. Она откашливается, моргает, словно чтобы почетче видеть, и изучает первую страницу. Она поворачивается к Марте, Орнелла велела уборщице остаться с ней, и та поставила гладильную доску в гостиной.
Орнелла интересуется:
— Ты не хочешь со мной почитать?
— Нет, нет.
— Меня многое смущает. Я рассчитываю на твою помощь. Например, кто такая эта Бритни Спирс и почему она побрилась налысо?
