— Сначала я сломаю тебе позвоночник, дорогой профессор. Ты снова хотел обмануть меня, болтая о каких-то чувствах. Я знаю тебе цену, Гиин, и получу то, что хочу.
— Но я ничего не могу, — еле-еле пролепетал Гиин. — Я не могу уже ничего расшифровать. Возраст... Мозги не те, не специалист, а ноль, понимаешь? Я нашел другого человека, он и расшифровал тетради. У него... у него... все, что тебе... нужно.
— Имя, — сказала Хонно, усиливая хватку, — адрес.
Гиин назвал ей имя и адрес, еле шевеля губами от слабости. Жалкий, не в состоянии вырваться из цепких рук Хонно, он не мог даже шевельнуть головой, бессильно свесившейся ей на грудь. Хонно внезапно охватило глубокое отвращение к этой слабости, как раньше она испытывала гадливое чувство к пьяному, беспомощному отцу. «Достаточно я уже была примерной девочкой, — подумала Хонно, — и прощала всем. Довольно с меня».
Резко вскрикнув, она обхватила руками шею Гиина и с хрустом свернула ее, а затем выкинула безжизненное тело в темные воды Сумиды, по которым бежала блестящая лунная дорожка, совершенно такая же, как и ночью.
Хонно спокойно подняла дипломат и пошла по направлению к ожидавшему ее лимузину. Она шагала по мосту, а вокруг город — ее Токио! — сверкая мириадами разноцветных огней, жил своей собственной жизнью, манил к себе. Но что город! Хонно наконец обрела то, чего желала больше всего на свете — свободу; выбор был сделан, и нужно было идти вперед и вперед, навстречу своей новой судьбе.
Город оружия — Токио
Эстило был так зол, что готов был задушить Круса собственными руками. Рассел категорически возражал против этого. А Тори вдобавок ко всему рассказала своим товарищам об обещании, которое она дала Соне: помочь расправиться с Крусом. Они долго спорили, пока самолет летел в сторону Медельина, не зная, на что решиться.
— Слушайте, мы же не преступники, — говорил Рассел, рассуждая, как всегда, логично и справедливо, — хватит уже. Мы и так глубоко увязли в грязных делах этих грязных людишек. Зачем нам помогать Орола в их кровавой вендетте? Своих дел у нас нет, что ли?
— Прошу меня простить, сеньор Слейд, — вмешался Эстило, — но боюсь, вы ошибаетесь. Ваша точка зрения Принципиально неверна, поймите, сейчас для нас разобраться с Крусом — дело чести. У нас с ним личные счеты, ничего общего не имеющие с вашим заданием. В другой ситуации — пожалуйста, я с радостью прислушался бы к вашим словам и не лез бы на рожон. Но теперь не могу.
Тори украдкой взглянула на Эстило. Она не помнила, чтобы тот проявлял такую кровожадность, как сейчас. Странно. Он толковый и ловкий бизнесмен, но не убийца. Убийства — удел таких, как Крус, тот любит пострелять, оставляя за собой одни трупы, но к чему ведет подобная бессердечность? Крус без зазрения совести, не моргнув и глазом, пристрелил Рубена Оролу, и целый клан ополчился на другой клан, на Круса было совершено два покушения, его любовница спит и видит, как бы ей поскорее свести с ним счеты, кругом находятся одни предатели. Крус, разумеется, и не заслуживал лучшего отношения, но не в этом дело. Главное, что одно убийство тянет за собой другое, и так без конца. В ответ на зло получаешь зло.
— Я, знаете ли, не связан ни обещаниями, ни обязательствами чести, мне хочется поскорее убраться из этого чертова города, — продолжал Рассел. — В Медельине все куплено, начиная от простого полицейского и кончая правительством этой страны; вполне возможно, что и наши чиновники замешаны в кокаиновом бизнесе, потому что два года назад американские военные подразделения были полностью выведены с территории Колумбии.
— А как же благодарность? Справедливость? — поинтересовалась Тори. — Без помощи Сони нам никогда бы не удалось обмануть Круса и получить ценную информацию. Разве смогли бы мы узнать тогда про кокаиновую ферму? Мы сами никогда бы ее не нашли, тем более в джунглях.
Тори достала прозрачный цилиндр с темными шариками внутри, который они случайно нашли в пакетах с кокаином, и показала Расселу.
— Да черт с ней, с благодарностью, и со справедливостью в том числе. Мы же в Колумбии, а не где-нибудь, здесь о таких вещах и понятия не имеют.
Давно, много лет назад, когда Рассел заканчивал учебу в университете Уортон, он забрел на лекцию об истоках правосудия, которую читал Бернард Годвин. Основная мысль лектора заключалась в том, что законы правосудия, основы справедливости суть изобретения человеческого ума. В природе такое понятие, как справедливость, не встречается; в природе действует один закон — закон джунглей; сильный выживает, а слабый погибает. Жизнь или смерть — другого выбора, другой альтернативы нет. Лекция произвела тогда на Рассела глубокое впечатление, так же, впрочем, как и сам лектор. Позднее, когда Рассел уже работал в Центре, он узнал, что Годвин приезжал в университет с целью вербовки новых сотрудников и, понятно, специально построил свое выступление таким образом, чтобы произвести впечатление на юные умы, однако и после этого восхищение Рассела своим учителем не уменьшалось.
Бернард Годвин был прекрасно осведомлен о жизни Рассела, например, о его отношениях с родителями. Будучи необыкновенно одаренным юношей и имея замечательные способности к логике и математике, Рассел свысока относился и к своему родному брату, считая того глупым человеком, и к родителям, а те, в свою очередь, побаивались своего способного сына и не понимали его.
— Такие люди, как мы, всегда изгои, — объяснял Бернард Расселу, — обывателям не дано понять величие мысли, красоту идеала, глубину философии. Достижения человеческого разума на протяжении веков им совершенно безразличны.
— Да, им и дела нет до такого понятия, как справедливость, ведь так? — подхватил Рассел.
Бернард, дружелюбно рассмеявшись, ласково потрепал своего ученика по шее:
— Именно так.
Воспоминания о том времени нахлынули на Рассела, пока он летел на угнанном самолете, возвращаясь из джунглей в город преступников и убийц. Голос Бернарда как будто наяву звучал в ушах, мягкий и вкрадчивый, очень убедительный голос. Тогда Рассел преклонялся перед своим учителем, его незаурядным умом, обезоруживающим обаянием; Бернард был для него чуть ли не высшим существом... С тех пор много воды утекло, многое изменилось...
Из-за туч выглянуло солнце, горячие лучи проникли в кабину через иллюминаторы, нагрели ее, и люди разомлели в тепле. Тори достала откуда-то большой леденец, разломала его на куски и предложила товарищам. Эстило возился с радио, время от времени что-то тихо говоря в микрофон.
— Ты забыл, Рассел, что именно Крус послал нам вдогонку подростков-сикариос, когда мы ехали из аэропорта? Мерзкие мальчишки собирались убить нас!
— Ну и что? Зато тот же самый Крус снабдил нас вертолетом, чтобы мы могли отправиться в джунгли, и сообщил, где приблизительно находится кокаиновая ферма, — возразил Рассел.
— О, Господи! — произнес Эстило.
— Тогда давай облобызаем его в благодарность за его удивительную щедрость! — взорвалась Тори. — Ты, я вижу, не понимаешь всю ситуацию до конца. Я пообещала Соне свою помощь, и я помогу ей, чего бы мне это ни стоило!
— Ну вот еще! — разозлился Рассел. — Ты уже натворила дел, и, будь я проклят, если позволю тебе совершить очередную ошибку! Зачем ты вообще обещала помочь этой женщине? Она тебя разжалобила? Но мы сейчас не имеем права ни на какие чувства!
— Да пошел ты... Мы и без тебя справимся. Эстило И я...
— Не смей и думать об этом! — Рассел еле сдерживал гнев, — тебя послала на задание организация, и ты обязана подчиняться дисциплине. Советую тебе забыть о Крусе и прекратить упрямиться. Мы возвращаемся в цивилизованный мир, и точка.
— Вы ошибаетесь, сеньор Слейд, Медельин далек от цивилизации, — вмешался в разговор Эстило, и слова его были сущей правдой.
В Медельинском аэропорту их поджидал Крус в сопровождении вооруженных сикариос. Самолет еще не успел сесть, как Крус уже подходил к подвесному трапу и вскоре начал карабкаться вверх. Тори встала со своего места, пошла к входной двери и открыла ее. Все трое ждали, когда появится Крус, и наконец его толстая физиономия показалась в дверном проеме. Вслед за Крусом в кабину самолета поднялись сикариос и принялись тщательно обыскивать самолет. Крус, ничего не говоря, внимательно наблюдал за их действиями.
— Нашли кокаин? — наконец спросил он у одного из своих телохранителей, но тот, отрицательно покачав головой, подошел к хозяину и протянул ему прозрачную упаковку с темными шариками.
— Мы не за кокаином туда летали, — объяснил Рассел, стараясь не смотреть на загадочный цилиндр, который Крус вертел в руках.
— Ага. Тогда, может быть, вы узнали, кто владелец кокаиновой фермы? — зло осклабился Крус.
— Мы этого не узнали, потому что там нас плохо приняли.
— Ага. Значит, пришлись не ко двору. Так. — Крус криво усмехнулся и потряс в воздухе прозрачным цилиндриком. Но, я вижу, вы вернулись не с пустыми руками.
