— Что там у тебя? — она слегка приподнялась и вытянула шею.
— Завтрак. Правда, не знаю, как ты к такому относишься…
— Я ем почти все, — заверила она и все-таки села, окончательно заинтригованная. Дмитрий поднес шляпу поближе, и девушка наконец сообразила. Разглядеть при слабом свете не получалось, но запах стал ярче. — Жимолость? Откуда?.. — спросила и с удовольствием потянулась к темным ягодам.
— За родником небольшой лысый пригорок, там ее целые заросли. Уже созрела, и на удивление сладкая, почти не горчит. Держи, — он поставил шляпу ей на колени и поднялся.
— А ты?
— Окно выставлю и печку растоплю, воды согреем…
— Имею в виду, а ты-то сам будешь?
— Я не особо люблю ягоды, — он пожал плечами и шагнул к выходу.
Анна проводила его растерянным взглядом и обрела дар речи только тогда, когда мужчина уже вышел. Рассеянно взяла несколько ягод. Те и впрямь оказались хороши — ароматные, сладкие, с легкой горчинкой…
Она отложила куртку, на цыпочках подошла к столу, морщась — босыми ногами дощатый грязный пол ощущался очень неприятно. Аккуратно пристроила шляпу на столе так, чтобы не перевернулась, и села обуваться. За окном послышался шум — Дмитрий занялся окном. Управился он быстро, и девушке пришлось щуриться от хлынувшего в заимку утреннего света.
Когда Косоруков вернулся в дом, Анна уже возилась у печки.
— Завтрак не задался? — растерянно спросил он.
— Одной не так вкусно, — отозвалась она, не отвлекаясь от своего занятия.
Много времени это не заняло, и вскоре Анна уже обернулась к охотнику, занявшему стул у окна. Пегая двухдневная щетина опять придавала ему разбойничий, неопрятный вид, но сейчас это уже не смущало. Больше того, девушка начала находить, что ему идет такая диковатость. Щетина, рубашка с ослабленным воротом и подвернутыми рукавами…
— Что случилось? — озадачился он, поймав ее взгляд.
— Спасибо, — запоздало вспомнила она о вежливости. — За ягоды. Я так растерялась, что сразу не сообразила сказать.
Она подошла ближе, неуверенно остановилась рядом на пару мгновений, но тут же одернула себя и сделала последний шаг, приблизилась вплотную, а там и вовсе — села ему на колени. Улыбнулась, уж слишком озадаченным стало его лицо, пристроила голову на плечо, обняла и с удовольствием потерлась носом о колючий подбородок, когда Дмитрий обнял ее в ответ.
— Не за что, — хмыкнул он озадаченно. — Я, признаться, думал цветов набрать, но куда их здесь девать? Не постоят же совсем.
— Цветов мне? — изумилась Анна и даже подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Не себе же, — растерянно пожал плечами Дмитрий и еще больше растерялся от робкого, неожиданно скромного поцелуя, пришедшегося в щеку у уголка губ.
— Спасибо, — повторила она, глубоко вздохнула. — А мне никогда не хватало терпения ягоды собирать, только если в рот…
Они немного посидели вот так, а потом зашипел, выплескивая воду, закипающий котелок, и Анна нехотя поднялась, чтобы заняться травяным чаем. А Дмитрий постарался настроиться на деловой лад.
— Я тут все про колдуна думаю, и мне не дает покоя его интерес к мертвым. Почему?..
— Что ты имеешь в виду?
— Почему он сосредоточился только на той части колдовских ритуалов, которые так или иначе касались покойников? Ведь он даже ритуалы на крови, насколько можно судить, и те рассматривал только в применении к мертвым.
— Может, он считает, что с ними меньше проблем, чем с живыми? Если ему нужна преданная, надежная армия…
— То мертвецы, способные действовать только ночью и опасные только для одиноких путников без чародейского дара, это наиболее бесполезный вариант, — качнул головой Косоруков.
— Наверное. Но у тебя есть какое-то предположение?
— Думаю, это что-то говорит о самом колдуне. Есть что-то болезненное в такой страсти к смерти. Может, он во время войны как-то оказался среди мертвецов? Единственный выживший, раненный на поле боя, например. Или, может, у него вся семья умерла, и он до сих пор тоскует. Или кто-то один, но настолько дорогой, что после утраты человек сильно изменился. Никто не приходит на ум?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Проще не стало, — честно призналась Анна. — Несколько подходящих вспоминается, но это же ни о чем не говорит. Каждому в сердце не заглянешь, кто как горе переживает. Иной на вид обыкновенный, а внутри — черным-черно…
На этом разговор иссяк, и они опять вернулись к записям.
Косоруков не настолько интересовался жизнью и бытием колдунов, чтобы намеренно изучать их срывы, но некоторые примеры запомнил. Чаще вели их более приземленные побуждения — желание денег, славы, любви и даже вечной жизни, — но и заигрывания со смертью случались. С полвека назад один известный колдун пролил много крови и оборвал много жизней в попытках вернуть умершую возлюбленную, а другой и вовсе замахнулся на библейские масштабы и возомнил себя земным воплощением архангела Гавриила, которому д?лжно поднять мертвецов на страшный суд. И поднял неподалеку от Павлограда, убив для этого десяток человек, и еще больше пострадало от неуправляемой нежити.
Так что, даже при странности избранного пути и интересов, ничего принципиально нового в этом не было, и никакой ясности в цели искомого колдуна его увлечение покойниками не вносило.
Еще из полезного Анне попалась заметка с описанием упырей-вожаков, их повадок и некоторых деталей процесса создания. Полного ритуала не было, только несколько фраз, смысл которых сводился к необходимости для ритуала создания вожака теплого еще тела, умерщвленного бескровным способом. Видимо, что-то подобное сделать с Шалюковым не вышло, пришлось стрелять и пытаться скормить упырям. Тоже почему-то не до конца…
Это подтверждало организацию засады на них с непонятными пока целями, а еще заставило проникнуться к колдуну некоторым уважением. Все же он явно был талантлив — вот так самому во всем разобраться, придумать новые ритуалы, не имея ни прочной образовательной основы, ни наставника, одни только дневники прежнего хозяина заимки.
— Засаду бы на него тут оставить, да проку? — пробормотал Дмитрий. — Сколько сидеть? И придет ли он сюда, а то, может, почуял… Может, сюда с ищейкой хорошей вернуться? Раз охотники есть, то и собака найдется. Хотя когда он еще здесь последний раз был, и дожди вон сколько шли, никакая собака след не возьмет… Ты чего? — прервал он рассуждения, потому что Анна тихо выругалась и со стоном уронила голову на руки. — Что случилось?
— Дура я, вот что, — в сердцах высказалась она и раздраженно захлопнула тетрадь. — У нас ведьма есть, это получше всякой ищейки. Ружье не знаю, а вот записки эти точно должны помочь. Ладно то старье, но эти записи его собственной рукой сделаны. Поехали, нечего тут больше делать. Столько времени зря потратили…
— Аня, постой, не горячись, — он осторожно сжал ее запястье, когда Анна собралась встать. — Во-первых, ты совершенно точно знаешь, что ведьма сможет его найти по этим записям? Я, может, недооцениваю ее силы, но она и сама говорила, что поиски колдуна — дело бессмысленное. Свежей крови я не вижу, а записи… Она такое делала при тебе?
— Конечно, она сможет, она… — по-прежнему пылко заговорила Анна, но осеклась и неуверенно нахмурилась. — Не совсем, — признала после короткой паузы и вздохнула. — Да, ты прав, я могу ее переоценивать.
— Хорошо. А во-вторых, мы не зря потратили время, мы многое узнали про колдуна и подготовились к встрече с ним.
— Узнали да, но каким образом подготовились?
— Мы не знали сил этого колдуна. Теперь — знаем, что он почти ничем не интересовался, кроме мертвецов, и скорее всего от него не придется ждать подвоха в другом, а вот запастись святой водой стоит. Так что не спеши себя ругать, чем лучше ты знаешь противника — тем больше шансов его одолеть.
— Ладно, я тебя поняла, — вздохнула она. — Мы никуда не едем?
— Едем, конечно, просто без суеты, — улыбнулся он. — Надо собрать те тетради, которые исписаны вторым колдуном, ружье, еще что-нибудь из его вещей… Я не знаю, как ведьме проще искать?
