На место вынужденной посадки сразу же отправились машины с людьми и со всем необходимым. Завернутого в остатки парашюта Попко доставили в санчасть. Летчик молчал, но когда подошли мы с Иваном Кожедубом и пилотами из второй эскадрильи, он заговорил:
- Командир, не волнуйтесь. Задание мы выполнили. Я поправлюсь. Вот увидите. Жаль, машину не удалось спасти.
- "Машину спасти"! Чего тянул-то - не вышел из боя? - спросил я.
Михаил сморщился от боли и виновато произнес:
- Нас так мало... Не мог я бросить ребят... "Фоккеры" нахально лезли к "горбатым".
Попко замолчал. Тяжко было смотреть, как он мучался! Врачи попросили нас оставить его одного и обещали поставить летчика на ноги.
Без малого целый год скитаний по госпиталям, в которых Михаил пролежал, а точнее, провисел на подвесках, - и вот в июне сорок пятого, добившись разрешения летать, он вернулся в свою часть.
Забегая вперед, скажу: сейчас Михаил Иванович Попко - инженер, живет и трудится в столице своей родной Белоруссии - Минске. А тогда был отзыв командира 231-й штурмовой Рославской дивизии полковника П. Чижикова о выполнении задания летчиками группы старшего лейтенанта Тернюка: "Этой группой на аэродроме Роман было обнаружено до 60 самолетов противника, которые противник подтягивал в район предстоящих наступательных действий. По этим данным, дивизия 29.05.44 г. нанесла массированный удар по аэродрому Роман, в результате которого уничтожено свыше 30 самолетов противника. Штурмовики, ведомые лейтенантом Фроловым, вынесли свою горячую благодарность истребителям за мужество, настойчивость и отвагу в этом полете..."
Разведка полосы обороны, передвижения войск и базирования авиации на аэродромах противника не прекращалась ни на день. Она проводилась между вылетами групп на выполнение основной задачи полка. После прикрытия войск, как правило, летим на уточнение движения колонн к передовой (по дорогам между населенными пунктами Тыргу-Нямц, Хуши), а также количества самолетов на аэродроме Роман.
Как-то, выполнив задание, мы возвращались обратно. Скоро передовые позиции. Вдруг вижу восьмерку ФВ-190 над нашими войсками. Вначале они шли пара за парой, а затем по одному начали переходить в пикирование для атаки наземных целей.
Следуя по курсу полета "фоккеров", решаю воспользоваться случаем и нанести внезапный удар. Мудрецов понял мой замысел, и мы ринулись в атаку. Сблизившись с фашистами, в момент перехода ведущего в пикирование пристраиваемся к замыкающей паре. Противник, если и заметил нас, то, видимо, вначале принял за своих и спокойно продолжал выполнять маневр.
С минимальной дистанции бью наверняка. Только теперь немцы увидели трассы от моего истребителя по самолету, замыкающему их боевой порядок. В группе начался переполох, но поздно. "Фоккер" взрывается на земле! Не теряя поистине золотых секунд, проскакиваю к ведущему и атакую его - на выводе из пикирования. Дистанция великовата, очередь оказалась безрезультатной. "Фоккер" резко разворачивается от линии фронта. Остальные, как по команде, прекращают атаку и тоже следуют за ним от передовой.
- Боевой вправо, - передаю ведомому. - В облака не соваться! Будь внимателен.
Убедившись, что "фоккеры" не пытаются продолжать штурмовку, берем курс на свою точку. Работу окончили...
Оборона наших войск под Яссами устояла. Однако затишье на этом участке фронта не устанавливалось. Противник по-прежнему периодически продолжал атаковать наши позиции, а в конце мая у населенного пункта Тыргу-Фрумос возобновил наступление. В небе над этим районом снова начались жаркие схватки.
Как-то во второй половине дня, когда летчики уже изрядно устали, мы получили приказ на прикрытие наших войск группой, в которой кроме своих летчиков были Середа и Шпынов из первой эскадрильи. В заданный район шли под облаками на высоте 1500-1800 метров. При подходе к линии фронта появились вражеские самолеты. Сколько их? Подсчетом заниматься некогда, ясно одно немало. Я сумел различить девятку Ю-87, более двух десятков румынских машин типа ИАР-80 и около них шестерку Ме-109.
Разворачиваемся влево, сближаемся с противником - он сейчас впереди слева. Атака в лоб на встречных курсах невыгодна: удар будет скоротечным и малоэффективным. Повторная же атака по головной группе маловероятна: пока будем разворачиваться на сто восемьдесят градусов, они смогут отбомбиться.
Учитывая создавшееся положение, я выполняю разворот влево, чтобы атаковать "лапотников" на попутном курсе. Маневрируя со снижением, бросаю взгляд вверх, ищу ведомого. И что же? Метрах в тридцати от хвоста своей машины вижу не напарника, а... "мессера" с желтым коком винта!
Я оторопел. Чем это может кончиться - знал, так как сам уже сотни раз вот так же пристраивался в хвост врагу, как правило, в таких случаях фашист был обречен.
Эта мысль пронеслась в голове не как осознанный страх вероятной гибели. Обостренное чувство опасности, готовность к таким вот критическим моментам приходит на выручку в самые, казалось, безвыходные мгновения боя. Цена такому мгновению - жизнь. И не только своя собственная. Вот что самое основное. Готовность пойти на риск, готовность погибнуть ради товарища, друга, за Родину - это не просто красивые слова-лозунги. Они облиты кровью миллионов благородных сердец, которые перестали биться, чтобы стучали наши...
Фашист в тридцати метрах. Не ожидая его очереди, резко увеличиваю крен, движением ноги отклоняю до отказа руль поворота - и машина моя проваливается. "Сто девятый" проскакивает правее, попадая под атаку Мудрецова. А я вывожу свой истребитель из пикирования и боевым разворотом иду на "лапотников". Замыкающий девятку бомбардировщиков - в перекрестии прицела. Он все ближе, ближе. Дистанция уже метров пятьдесят. Даю очередь - и враг падает вниз. Уклоняюсь от столкновения резким разворотом влево, оказываюсь рядом с Мудрецовым.
В это время четверка Тернюка, преодолевая огонь стрелков, атакует Ю-87, а пара Середы отбивает от нее "сто девятых". Спешим с ведомым на помощь нашим, а потом через истребителей противника прорываемся к "юнкерсам". Немцы не выдерживают наших стремительных атак. Часть самолетов переходит в пикирование, чтобы оторваться от "лавочкиных", остальные разворотами уклоняются от прицельного огня.
Отбиваясь от "мессершмиттов", преследующих нас, - устремляемся на "иаров". Струи воздуха от перегрузок белым потоком срываются с плоскостей истребителей. Трассы огня разноцветными пунктирами прочерчивают небо во всех направлениях. "Юнкерсы" и "иары" уходят, но схватка с "мессершмиттами" продолжается. Она достигла своего апогея, когда появилась восьмерка "фоккеров". Ну, думаю, прорвало. Выкарабкаться из этого положения не многим удастся. А уж если отдавать жизнь, то подороже. Пусть немцы еще раз узнают силу русского духа!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
