– Конечно, ему не понравилось, – буркнул я.
– Нет. Особенно когда в ведре с краской изображали океан. Коля начал смеяться так громко, что я с ним прямо в зале поругалась… Нет, не понравилось.
– Почему Николай Геннадьевич это не опубликовал? – спросил я. – Хорошо, не в научном журнале. Есть популярные, «Знание–сила», например.
– Ну да, – иронически сказала тетя Женя. – Серьезный ученый публикует в несерьезном журнале свои бредовые идеи… Кстати, не думаю, что там взяли бы. Для них важнее всего авторитеты. Коля – авторитет в космологии. В космогонии – нет. Это все равно как если бы он написал фантастику.
– Ну и написал бы! – воскликнул я. – Разве известные ученые не писали фантастику? Обручев, «Плутония», до сих пор помню. А Ефремов! Азимов, Хойл! Хойл был известным астрофизиком, я читал его «Черное облако» и «Андромеду» – классно написано! И идеи такие…
– Фантастические, – перебила меня тетя Женя. – В «Плутонии» идея совсем не научная. Ефремов… не помню, он, кажется, только один или два рассказа написал вполне научные, а остальное – фантастика. Читать интересно, но никто не скажет, что анамезон действительно может быть топливом для звездолетов. Хойл, говоришь? Разумное межзвездное облако. Очень близкая идея, ты прав, но этот роман как-то прошел мимо меня. А мимо Коли – подавно. Хойл мог себе позволить… К тому же Хойл не относился к этой идее серьезно. Игра ума. А у Коли это… Он уверен был… В середине восьмидесятых он точно был уверен, что так все и происходило на самом деле. Четыре миллиарда лет назад у Земли была плотная и разумная атмосфера. Ветры дули, как надо. И вулканы взрывались, потому что это нужно было ей. Из вулканов поступали необходимые ей для физиологии газы.
– Вспомнил сейчас Ефремова, «Сердце Змеи». Фторные люди. Кислород для фторных организмов – гибель. И если четыре миллиарда лет назад атмосфера Земли стала разумной, как океан Соляриса, то самым важным для нее было поддержание химического баланса, верно? Кислород для нее – как для нас отравление угарным газом. Я пытаюсь представить… Вулканы, да… Ей нужны были вулканы. Это химия, это хорошо. А космос? Нужен был ей космос?
– Какая разница, – нетерпеливо сказала тетя Женя. – При чем здесь космос?
– Ни при чем, – согласился я. – И органическая жизнь на планете, все эти трилобиты, цианобактерии… что там было в первобытном океане?
– Никто не знает! – отмахнулась тетя Женя. – Тот период – одни предположения.
– Но почему она сразу не уничтожила протожизнь? Цианобакте-рии, которые начали вырабатывать кислород… У нее было достаточно времени, миллиард лет. А потом, наверное, стало поздно? Растения захватили землю, и кислорода стало слишком много. Она уже не могла справиться, для нее это, как для нас рак. Почему она сразу не уничтожила к чертям собачьим эти новообразования?
– Вот-вот, – сказала тетя Женя. – Я тоже Коле об этом говорила.
– Тогда вы должны знать то, чего я так и не понял. Не смог связать. Гомеопатию и всемирное потепление.
– Лечение. Ты сам только что сказал: для нее жизнь, связанная с кислородом, – как раковая опухоль. Смертельная болезнь.
– Но послушайте! – я никогда не говорил с тетей Женей таким тоном. Я всегда подбирал выражения, потому что боялся обидеть, а сейчас забыл об этом.
Я и усидеть на месте не мог, вскочил и принялся ходить по комнате от окна к шкафу, натыкаясь на мебель. Тетя Женя подобрала ноги, чтобы я не наступил, смотрела на меня с испугом, не с обидой, и я распалялся, совсем уже не контролируя свои рассуждения. Все, о чем я думал еще в Питере, о чем говорил с Новинским и что казалось мне слишком фантастическим, чтобы произносить вслух.
– Послушайте! Кто лечит рак гомеопатическими средствами? Надо прикончить разом! Цианобактерии? Растения? Она же управляла вулканической деятельностью! Так напустила бы тысячу вулканов! Могла и миллион. Любая цианобактерия погибла бы! Навсегда! Это глупо!
– Если бы она убила цианобактерии, на Земле не возникла бы органическая жизнь. Наша жизнь. Нас бы тут не было.
– И что? Вы хотите сказать, что она заботилась о будущей цивилизации? Разве вы думаете о том, как спасти колонию поселившихся в вашем организме вирусов, когда принимаете ударную дозу антибиотика?
– Может, у нее были свои соображения. Может, не рассчитала, а потом оказалось поздно.
– Поздно! Фантазии какие-то! Она погибла? Нет же! Пробовала бороться с болезнью?
– Но ведь и человек… – сказала тетя Женя, перебирая пальцами материю юбки. – Когда не помогает традиционная медицина, мы цепляемся за соломинку. Обращаемся к гомеопатам, к народным целителям, к гуру всяким…
– К народным целителям, Господи!
– Коля говорил, что она пробовала разные способы. То, что было в ее власти. Случались периоды, когда органическая жизнь почти погибала, но потом…
– Слишком живучи оказались?
– Похоже.
– Ладно, – сказал я. – Все это недоказуемо. Игра воображения.
– И все это, – сказала тетя Женя, подняв на меня внимательный взгляд, – я сто раз говорила Коле.
– Погодите, – прервал я тетю Женю. Мне нужно было закончить мысль самому. Я должен был поставить точку, не потому, что хотел доказать себе, какой я умный и понятливый, а чтобы понять наконец что делает Н.Г. на Камчатке и что станем делать завтра мы с тетей Женей. Все-таки странно она себя вела – ночи не спала, пока мы не нашли Н.Г., готова была на все, только бы скорее его увидеть, а сейчас, когда через несколько часов за нами прилетит вертушка… Я на ее месте каждую минуту звонил бы в поселок! Пусть ночь, но я бы все равно пытался. Заставил бы притащить к телефону ее Колю, сказал бы ему пару теплых слов, и он тут же помчался бы собирать вещи, потому что если тетя Женя говорит «я тебя жду», то…
А она тихо сидела на кровати, перебирала пальцами материю, смотрела в пол, изредка поднимала на меня взгляд – внимательный и… спокойный. Ей было достаточно сознания, что Коля нашелся.
Я слишком хорошо знал тетю Женю, чтобы не понимать: она знает то, чего не знаю я. И это знание придает ей сил, спокойствия, уверенности. В чем?
– Погодите, – повторил я, – за миллиарды лет кислородная оболочка…
– Азотно-кислородная, – механически поправила меня тетя Женя.
– Да… вытеснила Ее… ну, эту… в глубину планеты, в воздушные карманы под землей, в вулканические каналы. Она живет сейчас там, болеет и мечтает, чтобы все вернулось. Когда появились люди… Наверное, Она решила, что это и вовсе Ее конец: разумный человек не позволит, чтобы атмосфера…
Тетя Женя хмыкнула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
