И опять мелко задрожала под ногами земля, я прибавил шагу, обошел тетю Женю, смотревшую в сторону сопки и не видевшую ничего вокруг, миновал не известного мне геофизика и, догнав Старыгина, тронул его за плечо.
– Послушайте, – сказал я. – Здесь где-то должен быть выход подземных газов или горячий источник, что-то такое.
– Мы туда идем, – сказал Старыгин. – Еще километр. За тем лесом.
– Николай Геннадьевич сказал вам…
– Ничего он не сказал, – отрезал Старыгин. – Друзья так не поступают.
– Но вы догадались?
Старыгин продолжал идти, не удостаивая меня взглядом.
– Конечно, – сказал он. – Я не знаю, как он собирается говорить… Но, черт возьми, если он продумал все, то должен был подумать и об этом! Об этом – в первую очередь.
– Да, – согласился я. – Наверняка. Он ничего не сообщил?
– Об этом – нет.
– По-моему, он надеется на Нее. Она гораздо мудрее. Старше, во всяком случае. Вам не кажется странным, что извержение началось именно сейчас?
– Кажется, – сказал Старыгин. – Пожалуйста, вернитесь на свое место. Вы должны контролировать Евгению Алексеевну.
– Да-да, – сказал я и остановился, пропуская не известного мне геофизика и шедшую за ним тетю Женю.
– О чем ты говорил с Олегом? – спросила она, проходя мимо меня.
Ответа дожидаться не стала, и слава Богу.
Я пристроился следом. Поляна кончилась, мы вошли в прозрачный и призрачный лес, где между деревьями громоздились валуны. Земля опять задрожала под ногами, и неожиданно из-за деревьев я услышал нараставший свист, а затем шипение, будто гигантская кобра подняла над корзинкой фокусника свою голову.
– Вперед! – крикнул Старыгин и побежал. – Гарик, не отставай!
Геофизик, которого, оказывается, звали Гариком, не только не отстал – он несколькими прыжками опередил Старыгина и первым выбежал на поляну. Лес кончился, дальше простиралось серое, покрытое камнями плато, за которым начинался подъем на сопку, и черно-коричневый пологий конус с грязно-серой вершиной предстал перед нами во всем своем ужасном великолепии. Столб дыма распался на несколько длинных волокон, поддерживавших плоскую черную шапку, от которой отваливались огромные куски, и они, будто грозовые тучи, плыли по небу на восток.
Но не извержение привлекло мое внимание. Метрах в трехстах впереди клокотало, выбрасывая пар, круглое озеро. Над ним клубились мелкие облачка, и марево застыло в воздухе, словно стеной отделяя нас от озера, откуда в нашу сторону полз тяжелый удушливый запах…
И тут я увидел Николая Геннадьевича. Он стоял на невысоком холме в нескольких шагах от бурлившей воды. Или это была не вода, а жидкий сероводород? В тот момент я забыл обо всех законах химии, мне казалось, что у ног Н.Г. клокочет не жидкость, а бьется чье-то живое тело: чудовище, вроде Лох-Несского, поднимает широкую спину, выгибает ее, показывая, что оно здесь, оно пришло, оно ждет, чтобы его поняли…
– Коля! – закричала тетя Женя и неожиданно оказалась впереди всех. Мы бежали и кричали, но берег, казалось, не приближался. Н.Г., оглянувшись, увидел нас, махнул рукой, что-то крикнул и пошел. Медленно двинулся вперед, поднимаясь на пологий холм, откуда, наверное, хорошо было видно все озеро до противоположного берега. Я мог себе представить, какая там стояла вонь. И не мог себе представить, как там можно дышать.
Воздух наполнился звуками, возникшими будто из-под земли, но быстро переместившимися вверх. Что-то рокотало над головой, но мне все равно казалось: это тяжело вздыхает земля. Я не сразу догадался: над нашими головами на высоте сотни метров завис вертолет, дверца была открыта, и кто-то, кого я не мог узнать (Перчиков, скорее всего), махал нам рукой. Я тоже махнул, показывая вперед, на озеро, на Черепанова. Похоже, Николаю Геннадьевичу стало плохо – шел он странно, цепляясь руками за кусты, будто поднимался на крутой склон горы. Может, так оно и было: земля там шевелилась, трескалась, что-то взламывало ее изнутри, и с каждой секундой холм действительно становился круче. Из глубины озера вырвались струи пара и желтоватые клубы то ли дыма, то ли отравленного воздуха.
Вертолет накренился и медленно полетел вперед. Перчиков, видимо, заметил Черепанова среди неожиданного нагромождения камней там, где еще несколько минут назад мирно росла трава.
Бежать было трудно не только потому, что земля дрожала все сильнее и уходила из-под ног, но что-то мешало в голове, то ли мысль, то ли болевая точка, будто кто-то сильной ладонью обхватил затылок и сжимал, и низким басом произносил слова, которые я не мог понять, но в то же время знал, что понимать ничего не надо. Нужно чувствовать, однако именно чувств во мне не было никаких. Я ощущал себя автоматом, запрограммированным на одно простое движение – вперед и вверх.
Склоны словно отталкивали. Я понял, как трудно приходилось Н.Г., потому что и передо мной пологий склон неожиданно встал дыбом. Я уткнулся носом в потрескавшуюся землю и вцепился зубами в оказавшуюся у лица толстую ветку. Вкус был отвратительный, серный и еще какой-то. Я заставил себя приподнять голову и увидел надвигавшуюся сверху (или по земле?) тучу пепла. Путь преграждали потоки лавы – они-то откуда? Здесь не могло быть лавы, но я видел, на самом деле видел, как лава на моих глазах остывала и покрывалась твердой корой, под которой – я был в этом уверен – текла расплавленная масса.
Далекий кратер выбрасывал докрасна раскаленные обломки скал; иные разрывались в воздухе подобно бомбам, и их осколки разлетались во все стороны. Я видел Черепанова – он поднимался с удивительным проворством и отвагой, взбираясь на почти отвесные уступы.
Вскоре он добрался до вершины круглого утеса, это было что-то вроде площадки шириной около пяти метров. Под скалой плескалось озеро. Из него, как мне теперь казалось, вытекала и окружала утес огненная река, которую выступ разделял на два рукава. Между ними оставался узкий проход, в который смело проскользнул Н.Г. Сделав нечеловеческое усилие, он перепрыгнул через поток кипящей лавы и исчез с глаз.
Я закричал, решив, что Николай Геннадьевич упал в огненную реку, и меня поразило молчание тети Жени. На какое-то мгновение мне показалось, что и она исчезла, но тут же я увидел ее спину. Тетя Женя карабкалась на крутой откос, цепляясь за уступы, как опытный скалолаз. Ей было не до крика, она была уверена, что спасет мужа – он скрылся за пеленой дыма, и мне почудилось, что я слышу его замиравший в отдалении голос.
Рокот вертолета сорвался в визг и мгновенно затих, оставив в мире только рев струй и шипение газа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
