Но не больше. Испустив страшное древнемонгольское ругательство из трех букв, наш шериф дернулся и затих — ясно, что надолго. Наклонился я, протянул руку, чтобы ухватить его за шиворот, тут черный шестиногий гад и впился мне в кисть. Ага, не вышло — подвижная металлопластиковая кожура спасла меня — обломав злодею острые хелицеры, я вытащил Кравца из теснины. Вслед за ним выбежало еще трое паучков, на его спине выехал еще один гад, самый ленивый. Звери поскакали прямо на нас, и заодно по стенам, чтобы свалиться с потолка на беззащитную голову. Однако Шошана, мгновенно и точно все рассчитав, в три прыжка — со стены на стену — передавила трех охотников на человека. На четвертого я лично набросил ветошь и, сорвав его с многострадального тела шерифа, сладострастно смял каблуком. После чего можно было опустить поднятую крышку последнего клапана.
Все-таки Кравец еще ничего отделался. Стальные подметки башмаков и опять же металлопластиковые перчатки избавили его от нескольких неприятных укусов. Но два — в плечо и колено все-таки достали крутого парня. Анима Кравца сообщала — токсин пока распознать не удается, однако ясно, что на кору мозга и всякие там синапсы напало торможение. Я шерифу вколол шприц-пистолетом пару ампул гемоочистителя и стал ждать. Впрочем, когда еще Кравец очухается, если не подобрать правильный антитоксин. К тому же, воспользовавшись суматохой, опытный карлик смылся в совершенно неизвестном направлении. А еще кто-то упорно скребся с той стороны клапана на манер кибертысяченожки. Печальную диспозицию завершало то, что мы находились в грязной шелудивой цистерне, довольно глубокой, куда-то наверх вели редкие скобы, вделанные в стенку.
— Шуруй-ка по лесенке,— велел я Шошане,— разведай, куда ведет. А еще лучше тикай отсюда. Ты у нас самый ценный кадр. Я останусь тут с Кравцем. Авось, он очухается и мы выберемся.
— Шуруй-ка сам,— воспротивилась Шошана. — Ты и есть ценный кадр, тебе давать показания перед Советом Генеральных Уполномоченных.
Она отчасти права — коли взялся за большое дело, то умей бросать товарищей на произвол судьбы, когда это разумно. Но сама-то отказалась от такого варианта.
— Ладно, я побываю с разведывательными целями наверху и спущу какой-нибудь трос, если полезно будет поднять Кравца.
Я вскарабкался по скобам на несколько метров вверх, дальше поверхность преобразилась из отвесной в наклонную и уперлась, в конце концов, в люк. Тот был заперт снаружи, что само по себе неплохо, если б не начал он открываться без моего участия.
Я вовремя сместился в сторону, в распахнутый люк кто-то посмотрел, но меня не приметил, затем просунулось в цистерну дуло плазмобоя и сержант Мухин показал свою кочан. Тут по всем правилам драматургии вступил я:
— Ни с места… мой резак нацелился на твою шею. Зря ты ее предъявил. Раз — и умная голова укатится.
Я помигал узкофокусированным лучом, чтобы вызвать доверие к своим словам. Сержант не стал дергаться, но косил глаза, пытаясь опознать того, кто захватил его врасплох. Если он даже что-то разглядел, то опознать меня под новой образиной, конечно же, не смог. Я проверил его демонометром — споры (уже или еще) не было.
— Рожа незнакомая, но голос известный,— заскрипел пересохшей глоткой сержант. — Очередная проделка лейтенанта Терентия. Надеюсь, одна из последних.
— Ты чего так озлобился, Мухин? Мы что мало с тобой вместе говна съели?
— Ты лучше вспомни, как послал ребят на штурм “Вязов” и снял группу прикрытия. Семь трупаков — это тебе мало для злобы? А потом скрылся, прихватив всю кассу с наличностью.
— Мухин, разве я мог такое учудить? Зачем мне атаковать “Вязы”, если я сговорился с их генеральным директором не трогать друг друга? Ты же видел, что он, как миленький, явился в управление улаживать дела. Зачем мне было снимать группу прикрытия? Я что, воевать совсем не умею? И если бы спер я кассу, ты бы разве повстречал меня на этой помойке? Правильно?
— Когда уберешь свой резак, тогда будет правильно.
— Рано еще… Теперь попытайся не понять, это может быть сложно для тебя, а хотя бы поверить. Мы с Шошаной и Кравцем отправились в “Дубки” за Дыней и, что интересно, застукали его там. Но обратно вернулись уже не мы! А наши двойники, слепленные из особого теста, из нитеплазмы. — Наспех, в виде “краткого курса”, поведал я вынужденно внимающему Мухину про проделки демона. — …Этот гад-паразит — вор без закона. Он упрет у тебя и внешность, и энергию, и мысли из башки, а в конце просто сожрет без гарнира. Половина “дубков” и “вязов” уже либо полные оборотни-конвертанты, либо люди, трахнутые бесом и оплодотворенные его семенем.
— Мамальфею твою за ногу, даже если и так, у меня ноет шея. И едва станет полегче, я накину на тебя наручники.
— Меня, не доведя до суда, шлепнут “при попытке к бегству”, а нитеплазменный демон слопает всю Солнечную систему. Таков будет итог твоей исполнительности… Теперь после того, что я сказал, больше не стану угрожать твоей шее. Давай свои наручники, ты, погубитель рода человеческого.
Я отвел резак. Момент был ответственный, наручники-самохваты прыгают внезапно, чего доброго и не успею их поймать. Мухин, видимо, томился мучительным размышлением. Внезапно из-за его спины послышался топот и голос:
— Чего ты там закопался?
— Да ничего, просто тут киберпауки передрались, интересно стало,— после тяжелой паузы отозвался Мухин и вылез. Безымянные башмаки затопали дальше, а сержант снова забрался в цистерну и даже закрыл за собой люк.
— Действительно, этот, как ты говоришь, двойник, подозрительно себя вел,— забормотал Мухин. — Большинству невдомек, но я ведь с тобой неплохо знаком. Думал, какого-то токсина лейтенант объелся. Вот, например, до похода в “Дубки” ты со мной здоровался: “Привет, Мухин-Цокотухин”. А после того, вдруг: “Салям, Цеце-Мухин”. Стал приветствовать также, как перед отпуском. Что показалось странным, ты ведь никогда не повторялся, этого у тебя, подлеца, не отнимешь…
Я, воспользовавшись смятением бывшего коллеги, стал по-быстрому ковать железо.
— В общем, мне нужны три чистые персон-карты, две мужские и одна женская, чтоб рост в них был указан метр восемьдесят пять — метр девяносто.
— Ясное дело, лейтенант, хочешь умотать отсюда.
— Я доберусь до Марса, и если мы, люди, еще не просрали все окончательно, вернусь сюда с батальоном внутренних войск. Сам стану главой чрезвычайной администрации, ты — начальником полиции.
— Ничем тебе персон-карта не поможет. Если таковая сыщется, то разве что на какого-нибудь неучтенного покойника. В ней будут его отпечатки пальцев указаны и его внешние данные. Кроме того, мне пора вылезать отсюда, кроме опоновцев в облаве участвуют люди из “Вязов”.
— Вылезай и забудь об отпечатках и внешних данных. Это я беру на себя. Персон-карты оставь в тайничке, а именно в бачке туалета, того, что в салоне массажных дел “Перед и Зад”. Закрепи там получше клейкой лентой, чтоб не смыло.
— Ну, смотри. Если дуришь меня, лично вышибу тебе гнилушки из башки,
— рявкнул Муха.
— Не волнуйся, запасной кочан у меня тоже имеется.
— Через минут десять вылезайте из этой цистерны, сколько вас там, и по коридорчику дуйте налево до вентиляционной шахты — ее мы уже почистили,
— сержант стал выбираться из цистерны.
Елки… Кравец, извини, выскочил ты у меня из…
— Стой, Муха, чуть не забыл. Что помогает против укуса киберпаука? — сержант молча бросил мне ампулу и закрыл за собой крышку.
Все правильно, паук может цапнуть и полицейского, если тот, попавшись на пути, запоздает с ответом на запрос “свой-чужой”. Поэтому сегодня доблестному ОПОНу выдали антитоксин. Я заторопился вниз. С Шошаной было все в порядке, только неподалеку валялась расплавленная тысяченожка, которую девушка вежливо запустила в цистерну в ответ на скреб в дверь. Но Кравец был такой же бесполезный и бледный.
— Ты чем там занимался? — поинтересовалась Шошана.
— Да встретил приятеля, потолковали малость,— бесхитростно признался я. Потом зарядил мухинской ампулой шприц-пистолет и впрыснул инъекцию подлецу бесчувственному в шею. Через пару минут шериф стал возвращаться “из полета”, вначале открыл бестолковые глаза, потом с кряхтеньем и иканьем сел.
— Проснись, пока не обворовали,— предупредил я его.
— Произошло важное событие, только я забыл какое… — произнес он не слишком внятно. — …А где пауки? — наконец, вполне очухался соратник.
— Меньше бы им задницу подставлял,— сурово осудил я. — Через пару минут нам надо быть в вентиляционной шахте.
— Ой, мутит,— пожаловался Кравец,— как будто вчера засосал литр полимеровки.
— Ничего, тяжело в лечении, легко в гробу,— утешил я верного временами товарища.
19
Через шахту мы попали в бункер, где хранился испорченный белковый концентрат, и встретились с теми, кто уцелел после облавы. В частности, там была людоедка Джульетта, не слишком пострадавшая в результате последних событий. В руках у нее лежал пакет с фаршем, на лице блуждала тонкая улыбка. Мол, менты приходят и уходят, а кушать хочется всегда. Насколько можно было догадаться, Джульетте удалось спасти если не жизнь, так хотя бы плоть очередного возлюбленного.
