– Все зависит от положения звезд, – как-то непонятно ответила она и на глазах изумленного Сиверса, правда, повернувшись к нему спиной, сняла длинное в пол бархатное платье, которое упало к ногам, как кожа. Под ним ничего не было, кроме серебряных туфелек. У нее оказалась очень стройная фигура с тонкой талией. Совсем не скажешь, что пережила пять мужей. Александр Юрьевич до того опешил, что смог только невнятно проговорить:
– Ликер действительно превосходный. Алистер в него что-то добавляет: у меня закружилась голова.
– Луна вошла в стадию Змееносца, – ответила Анна. Она потянулась к другому платью, ярко-красному, висевшему на «плечиках», и оно облегло ее тело. – Вот и происходят всякие чудесные вещи. Извините, но я сменю наряд.
– Вы уже это сделали, – хрипло сказал Александр Юрьевич, глотнув добрую порцию ликера. – А теперь я бы и текилы не прочь попробовать. Вдруг совсем голову потеряю. Даже хотелось бы этого.
Вдова засмеялась. Голос ее был похож на журчание ручейка.
– Но можно ли назвать «чудесными вещами» валяющиеся тут и там трупы? – развил ее мысль Сивере.
– Смерть – спутница жизни, – отозвалась вдова. Конечно, ей ли было не знать об этом? – Вопрос в том, что нам больше нравится – первое или второе – словно меню в ресторане, в зависимости от этого мы и оцениваем свое отношение к миру. Представьте, что «Монастырский приют» был бы самой обыкновенной гостиницей, с тоскливыми портье, чемоданами и ожиданиями приезда-отъезда.
– Представил. И что дальше?
– Самое смешное, что именно таким он и является. Все везде одинаково. Что в горах, что на равнине. И люди одни и те же. Кочующие из одного места в другое. Мы встречаем их, но просто не узнаем, притворяемся. А все было. Была любовь, смерть, обман, преступление, какая-то тайна, какое-то чудо. Но все прошло и вновь возвращается. Мы же хотим видеть в этом что-то новое. Новый фарс или новую трагедию. Для себя. И обижаемся, если этого не находим. Вот и вся разница между одним местом и другим.
– Вы считаете, что здесь мы что-то нашли?
– Возможно, – сказала Анна, протянув ему руку. – Идите ко мне.
Александр Юрьевич поднялся, оставив на подлокотнике кресла рюмку с ликером. Отсвет свечи плескался в манящих глазах.
– Будем заниматься любовью? – спросил он.
– Непременно, – ответила Анна. – Я так долго искала тебя, Змееносец…
3
Если Луна действительно, по словам Алистера Локусова, находилась в этом тринадцатом созвездии, а всякое начало заключает в себе и свой конец, и древняя богиня Анаит незримо присутствовала здесь, то это была поистине языческая ночь любви. Ночь смятения, пляска жизни и смерти, возрождение и умирание в крике, и мгновения, выпитые до дна…
– Анаит… – шептал он, опустошенный, проваливаясь в небытие, но, очнувшись, вновь видел ее глаза, темные сверкающие зрачки.
– Да, зови, зови меня так… Анаит… – отвечала она, похожая на византийскую принцессу Комнин, столь же ненасытную в любви.
– Анна… – говорил он. – Кто ты? Из какого ты времени, света? Я тоже искал тебя. Скольких человек ты уже погубила?
– Я их не считала, – смеялась она. – Мужей, любовников… Они исчезают, уходят. И никто не боится смерти, меня. А ты?
– Не знаю…
Наконец они оба уснули, не разжимая объятий.
…Часы показывали начало шестого. Пора было уходить. Сивере, чтобы не разбудить Анну, осторожно соскользнул с постели. Но когда он начал собирать с пола разбросанные вещи, она, раскинувшись в прелестной наготе, сказала:
– Я следила за тобой в Москве.
– Что? – обернулся он, полагая, что ослышался.
– Следила, – повторила Анна, засмеявшись. – Я и мои слуги.
– О чем ты? – так и не понял он.
– Это правда. Не теперь, объясню потом.
Сивере, уже одевшись, налил себе остатки ликера.
– Все-таки ты самая загадочная женщина из всех, кого я когда-либо знал, – признался он. – А зачем ты за мной следила?
– Я же сказала: все потом. Сейчас тебе предстоит дуэль с князем, я знаю. – Анна вдруг сладко зевнула и практично добавила: – Постарайся не умереть. Жалко будет.
– Да, это было бы совсем некстати, – согласился Александр Юрьевич. – Закрой за мной дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь занял мое место, пока я буду стреляться.
Анна легко встала, белея наготой, подошла к нему, они поцеловались на прощание.
– Все будет хорошо, – сказал он, не зная, нужно ли ей то, что он произнес.
– Иди, – ответила она, почти выталкивая его из кельи, шутливо, но упорно. – Постарайся меня не огорчить.
Александр Юрьевич вышел в коридор, дверь за ним закрылась. Теперь предстояло еще одно дело, прежде чем они отправятся к северному плато. Надо спуститься в подземелье и забрать арбалеты. Заскочив по пути в свой номер, Сивере быстро переоделся, побрился, привел себя в порядок. Затем он задумался: вроде бы в подобных случаях полагается писать завещание? А! Он махнул рукой – времени на такие пустяки не было. К тому же он до сих пор продолжал считать дуэль шуткой. Опасной, но все-таки шуткой.
Закрыв комнату, Александр Юрьевич поспешил вниз. Он должен был добраться до западного придела, открыть поворотом кольца на родовом гербе потайную дверь и вынести из подвала арбалеты. Но в спешке Сивере забыл захватить с собой свечу и свой плащ, чтобы спрятать в него оружие. Возвращаться не хотелось. У него были спички, а этого достаточно. Плащ можно позаимствовать у Прозорова, все равно за ним заходить. Он уже миновал гостиничный холл и поднялся по лестнице к жилым кельям, когда вдруг увидел возле заветной двери женщину. В полутемном коридоре он не сразу узнал Терезу.
– Вы? – удивился Александр Юрьевич, останавливаясь. – Что вы тут делаете, в такую рань?
– Жду вас, – улыбнулась Тереза. Она показала на лежащий у ее ног большой сверток. – Здесь то, что вы хотели забрать.
– Значит, и вы тоже в курсе, – сказал он.
– Конечно. Все знают. Нет большего болтуна, чем Багрянородский.
– Ясно, – Сивере поднял тяжелый сверток, в котором прощупывались арбалеты. Посмотрел в глаза Терезе и тоже улыбнулся.
– Желаю удачи! – тихо сказала она. И ее слова прозвучали искреннее многих других. Она хотела еще что-то добавить, но вместо этого просто приблизилась к нему и… поцеловала.
– Это будет вам от меня как охранная грамота, – произнесла Тереза и быстро пошла прочь.
Александр Юрьевич проводил ее взглядом, затем подошел к номеру Прозорова и постучал. А дверь и не была заперта.
4
Прозоров оказался уже готов. Но не в смысле немедленного выступления на дуэль, а в противоположном: он был вдребезги пьян. Лежал в одежде на кровати и громко храпел. Сивере начал трясти его за плечи. Он еще никогда не видел своего приятеля в таком состоянии. Наконец Герман продрал глаза.
– Скотина! – сказал ему Александр Юрьевич. – Где это ты так нализался? Мало было вчерашнего?
– А? С этим… Багряно-водским. И Олька еще была. Что, уже пора?
– Скоро шесть. Нехорошо заставлять ждать пожилого человека.
– Идем! – Прозоров вскочил на ноги, тотчас же вцепившись в столик. На пол посыпались стаканы и бутылки. – Сейчас.
Он полез в сумку, достал горсть каких-то таблеток и проглотил. Затем отыскал заветную коробку с сигарами, блаженно затянулся и порозовел.
– Наркоман чертов! – толкнул его в бок Сивере. – Пошли.
Герман покосился на сверток с арбалетами.
– Достал все-таки? Умный. Дай хоть умыться.
– И так хорош. Двигай ногами, не задерживай.
Они выбрались в коридор. Прозоров постучал в дверь к Багрянородскому. Тотчас же из кельи высунулась его морда с золотыми зубами. За спиной стояла совершенно голая Оленька. Она отодвинула всех троих, пройдя как нож сквозь масло, и невозмутимо скрылась в своем номере.
– Издержки производства, – пожал плечами Багрянородский. – Я готов. За князем заходить не будем, он обещал прийти сам.
Троица двинулась вниз, пересекла внутренний двор, где в полночь на каменной рыбе восседал замороженный Петр Афонин, вышла за ворота. Неподалеку, вплотную к механическому агрегату и отправной площадке, висела кабина фуникулера. Вазген и Мушни, очевидно, дрыхли где-то в монастыре.
Занимался рассвет. Пройдя вдоль каменной стены и поеживаясь от холода, три утренних дуэлянта стали подниматься по узкой тропинке к северному плато. Минут через тридцать они достигли цели, выбравшись на ровную площадку, над которой нависал снежный козырек. Прозоров, прикладывавшийся всю дорогу к бутылке, швырнул ее вниз.
– У меня еще одна, – сказал Багрянородский, вытаскивая из-за пазухи коньячную флягу. – А вон и князек наш ползет.
Далеко под ними на извилистой тропинке действительно появилась фигура наследника престола с самшитовой тростью. В эту минуту позади них, из-за какого-то скального нароста выступил Тошик Полонский с термосом.
