– Сделай перерыв, парень, – сказал Оссилиус, положив руку на плечо Гальфа. Как и у Гальфа, его ладони кровоточили. Покрытый с головы до пят мелкой белой пылью, он был похож на ожившую статую.
Окончательно вымотавшись, Гальф оперся на кирку. Наполненный песком воздух раздирал ему горло. Он подумал, что, должно быть, выглядит не лучше, чем Оссилиус, если не хуже. Его изящные одежды придворного превратились в лохмотья, а руки и лодыжки напоминали куски сырого мяса.
Батальон Королевского легиона выстроился на дальнем конце моста. Из мрака появилась менее многочисленная группа вооруженных людей, они сопровождали фигуру в мантии – короля Нинуса. Гладкая золотая маска, казалось, плыла в воздухе. Она будто принадлежала не молодому монарху, а была частью иного мира.
Приблизившись к Гальфу, Нинус остановился.
– Не падайте духом, вы – те, кто работает во имя короля! – воскликнул он. Казалось, что его голос, приглушенный маской, идет издалека. Хотя он обращался к толпе, его глаза, похожие на яркие бусинки, которые были хорошо видны через прорези в маске, остановились на Гальфе. – Это ваш шанс стать свободными!
Несмотря ни на что, сердце Гальфа забилось в груди. Но то, что затем сказал король, обратило его надежду в отчаяние.
– Я имею в виду – свободно вернуться в ваши клетки, – продолжил Нинус с тонким надтреснутым смешком. – Смотрите! Вот идет ваш спаситель!
За его спиной появились два легионера. Все взоры обратились к ним.
Они тащили стройную девушку в изодранной серой рубашке. Лиммони! Ее босые ноги волочились по каменистой земле. Голова запрокинулась. Руки покрывали синяки.
Когда они подошли к королю, легионеры отпустили ее. Лиммони сразу же рухнула на колени. Гальф сделал шаг вперед, но Оссилиус его удержал.
– Ты ей не поможешь, – сказал капитан.
– Но она даже не может стоять!
Однако, к изумлению Гальфа, Лиммони с трудом поднялась на ноги. Покачиваясь, она стояла перед королем, но, казалось, что ее ноги готовы подломиться в любой момент. Ее голова свешивалась на грудь так, что лица не было видно. Но она стояла.
– Ты пришла в себя, – сказал Нинус. – Ты закончишь то, что начала. Ты разрушишь остатки Идиллиамского моста. Сделай это, и ты сможешь свободно покинуть эту землю с условием, что никогда не вернешься. Если откажешься, ты умрешь.
Лиммони медленно подняла голову. Солнце, пробивавшееся сквозь пыль, осветило ее лицо. Когда Гальф увидел, как решительно она настроена, у него сперло дыхание.
– Я настоящая колдунья, – сказала она. Ее голос ломался и звучал сухо, но отражался эхом странным образом; казалось, что он одновременно шел со всех сторон. Гальф приложил руку к уху, чтобы не потерять ни одного слова.
– Да! – отрезал Нинус. – И ты используешь свои способности, чтобы служить королю!
– Ни одна настоящая колдунья не сделает то, что ты просишь. Разрушить Идиллиамский мост значит разрушить Торонию.
– Я ничего не прошу у тебя, ведьма. Я приказываю. По приказу короля ты разрушишь этот мост!
– Если ты хочешь разрушения, Король в маске, то разрушение придет к тебе.
Лиммони подняла руку. Все остальное ее тело практически бесконтрольно дрожало, но рука оставалась полностью неподвижной. Вспыхнул свет, распространяясь от центра ее ладони и образуя светящуюся паутину, мерцавшую между ее распростертыми пальцами.
Слова, которые она произносила, казалось, повисают в воздухе. Когда свет от ее руки стал распространяться, Гальф почувствовал, как эхо ее голоса вонзается ему в голову. Кругом люди побросали свои инструменты и прижали руки к ушам. Воздух гудел. Земля стала мягкой. Где-то, возможно, закричали.
Один из легионеров обнажил меч.
– Нет, – крикнул Гальф. Он снова рванулся вперед, отчаянно пытаясь спасти молодую женщину, которая показала ему, кем он был на самом деле. И снова Оссилиус удержал его.
– Они убьют тебя, – прошипел он. – А мертвый ты ей не поможешь.
Гальф оттолкнул его и попытался подбежать к своему другу, но цепи остановили его, дернув за израненные лодыжки и бросив на колени.
Свет, исходивший из ладони Лиммони, взорвался. Но как только он пробил рваную дыру в воздухе, двигаясь по направлению к маске Нинуса, легионер воткнул свой меч в спину Лиммони. Гальф с ужасом увидел, как кончик меча, красный от крови, вышел из ее груди.
Свет сразу погас.
Вспышка молнии, которую Лиммони запустила в Нинуса, уменьшилась до размеров блестящей линии, простой царапины в небе, и затем полностью исчезла. Ее лицо напряглось, а светлые глаза широко раскрылись. Между губ сочилась кровь.
Гальф сжал кулаки, не обращая внимания на боль от десятка волдырей, лопнувших на его ладонях.
А Лиммони продолжала стоять.
– Не убивайте ее пока! – сказал Нинус. Он направился к ней, стоящей в пыли и сохраняющей равновесие. Легионер отпустил рукоятку меча, но оружие все еще было внутри нее, пройдя насквозь. Вокруг раны медленно расползалось темное пятно, окрашивая серую рубашку в цвет вина.
Нинус весь затрясся от ярости. Изо рта маски полетели брызги слюны, когда он заорал на женщину, на которой строился весь его план.
– Ты осмеливаешься не повиноваться мне? – завопил он. – У тебя был шанс спастись, и так ты мне платишь за это? Ну, тогда ты и в самом деле умрешь!
– Я уже умираю, – выдохнула Лиммони. При каждом слове кровь пузырилась у нее на губах.
– Возможно. Но у тебя еще есть время занять свое место среди изменников королевства. Рядом с самым главным из всех изменников, собственно говоря. Легионеры! Отведите ее в усыпальницу. Думаю, пришло время моему отцу обзавестись небольшой компанией!
Гальф с ужасом смотрел, как Лиммони, все еще насаженную на меч, потащили по щебню сквозь пыль к подножию возвышающейся усыпальницы. Толпа людей, от самых знатных придворных до самых темных крестьян, пришедших посмотреть на спектакль с разрушением моста, отступила, когда ее провели мимо.
Некоторые выкрикивали проклятья и оскорбления. Большинство смотрело молча. Перебираясь по ступенчатой каменной кладке на изогнутой стене усыпальницы, солдаты на руках потащили обмякшее тело Лиммони на крышу. К тому времени, когда они проделали половину пути, ее расслабившееся лицо и бессильно повисшие руки и ноги убедили Гальфа в том, что она была уже мертва. Но когда двое мужчин перекинули ее через парапет на купол, Лиммони открыла глаза.
Человеком, которого она искала в толпе и с которым встретилась взглядом, был Гальф. На ее напряженном лице читалось страдание. Гальф никогда не видел, чтобы кто-либо выглядел ужаснее.
– Сделай что-нибудь! – пробормотал он себе под нос. – Используй свою магию! Спаси себя!
Но ее глаза подернулись пленкой, и их взгляд потух.
– Положите ведьму на ее место! – закричал Нинус. Он сновал взад и вперед, отмеряя шагами клочок земли размером с тюремную камеру.
Легионеры бросили Лиммони на покатую поверхность крыши. Она упала рядом с гниющим трупом Брутана. Вороны, питавшиеся его останками, захлопали своими большими черными крыльями и поднялись в небо, сердито каркая из-за того, что их пиршеству помешали.
Лиммони подняла руки.
– Пожалуйста, остановите это! – прокричала она. Ее голос звучал громче, чем этого можно было ожидать. Гальф предположил, что она собирается умолять сохранить ей жизнь. Вместо этого она продолжила: – Убейте меня, если вам это нужно, но не здесь. Не так. Вы не понимаете, с чем вы имеете дело. Силы…
Лиммони поперхнулась кровью, текущей из ее рта. Гальф без толку дергал цепи, сковавшие его лодыжки. Он не мог поверить в то, что она все еще жива. Любой обычный человек уже давно бы умер.
Но Лиммони не обычный человек.
– Достаточно! – завопил Нинус. – Отрубите ей голову.
Легионеры обменялись недоуменными взглядами. Первый был вооружен лишь парой ножей, меч, принадлежавший второму, все еще находился в груди Лиммони.
Пожав плечами, мужчина, пронзивший Лиммони, пнул ее, схватившись за рукоятку меча, и вытащил лезвие из ее тела одним быстрым движением.
Упав, Лиммони лежала какое-то время, прежде чем медленно встать на колени. Она развела руки и подняла искаженное болью лицо к небу.
Выгнув спину, легионер поднял меч над своей головой. В самой верхней точке он сделал паузу. Солнце сверкало на обагренном кровью лезвии.
Он опустил лезвие вниз.
Гальф закрыл глаза. Согнувшись пополам, он прижал руки к животу, пораженный внезапной страшной болью. Он застонал, испустив бессвязный крик от беспомощной тоски.
Наступило гнетущее молчание. Затем кто-то в толпе закричал.
Выпрямившись, Гальф открыл глаза. Легионеры стояли на крыше усыпальницы, один все еще восстанавливал равновесие после взмаха, второй чем-то победоносно потрясал в воздухе.
