Куку льстило, когда приятели в шутку называли её его дочкой. Она была потрясающе интересной особой. В прошлом радиодиктор, Зойка обладала хорошо поставленным бархатным голосом, исключительным чувством юмора, блестящей памятью. Она разбиралась в литературе, живописи, киноискусстве. Была неплохим психологом – умела поставить себе на службу всё своё окружение. Успела побывать замужем за престарелым немцем, оплакать его «безвременную» кончину, стать хозяйкой его имущества и полагающейся ей пенсии по вдовству. Кроме всего прочего, Зойка была чрезвычайно сексапильной. От неё буквально исходила горячая волна бьющей через край чувственности. Куку хватило одного взгляда на эту бестию, чтоб его разум опустился этажом ниже.
Зоя была дамой оригинальной и непредсказуемой. Она не вписывалась в готовые лекала его представлений о женщинах: никогда его не ревновала, не пыталась привязать к себе, о замужестве даже не заикалась. Имея кучу приятелей, Зойка всегда была востребована, а потому спокойно переносила занятость любовника.
Если свидание переносилось, она без обид и претензий отправлялась куда-нибудь с очередным поклонником. Кук ревновал её неистово, до потемнения в глазах. Он ненавидел моменты, когда её мобильник был отключён. В его воспалённом мозгу сразу же рисовались картины содомского греха с Зойкой в главной роли. Если Олег забывал позвонить и предупредить о своём внеплановом визите, Зойку в этот вечер можно было не застать дома. Появившись, она бурно радовалась неожиданному визиту Олега, но объясняться с любовником, выпавшим от ревности в осадок, нужным не считала: «Ты это брось, я тебе не жена!». «Жаль, – думал он. – Очень жаль. Ты бы мне никогда не наскучила. Я бы всю жизнь крутился вокруг тебя, как искусственный спутник вокруг Земли».
Он, конечно, оставил бы Марию, если бы был уверен, что Зойка согласится с ним жить. Но та была кошкой, которая гуляет сама по себе. Одно дело – приходящий любовник: рестораны, подарки, цветы, комплименты. Другое дело – рутина совместной жизни. Это он при Марии может ходить в майке и растянутых «трениках», курить в постели, жрать на ночь лук и чеснок, принимать душ только утром, храпеть во сне, жаловаться на боли в поджелудочной, требовать домашних пельменей, слоняться по дому обутым. В гостях же у Зойки он, как солдат на плацу, застёгнут на все пуговицы, начищен до блеска, источает исключительно аромат одеколона «Кашарель», не курит вообще (у неё аллергия на табачный дым), не храпит (какой там храп, не спать же он к ней явился). Вместе с Зойкой он закупает в супермаркете продукты и сам же из них готовит (вот бы Мария удивилась). У Зойки он ходит по одной половице, дома же – кум королю, сват министру. А это значит, что ему, Куку, надо во что бы то ни стало сохранить существующее положение вещей: не потерять ни ту, ни другую.
Олег вылез из ванны, посмотрел на себя в зеркало: «Да… Волос осталось на две заварки. И пузцо, однако… Герой-любовник, твою мать». Натянул на влажное тело банный халат и поплёлся в койку отсыпаться.
9
Когда богатырский храп Кука огласил весь подъезд, Мария взяла в кладовке фонарь, равный по мощности полицейскому прожектору, и спустилась к Татьяне.
– Его теперь и пушкой не разбудишь. Пойдём.
Пинкертоны в юбках отправились в гараж и приступили к несанкционированному обыску. В багажнике ничего, кроме автомобильного хлама, обнаружено не было. Салон разбили на квадраты по разработанной Ёлкой схеме. Вскоре из «Атласа автомобильных дорог» вылетела какая-то фотография.
– Вот и фигурантка по нашему делу. – Татьяна протянула Марии профессионально сработанный снимок девицы в открытом вечернем платье. – Взгляд стервозный. Привыкла к поклонению, дрянь.
Мария буквально впилась взглядом в изображение соперницы, которой она определённо проигрывала и по возрасту, и по экстерьеру.
– Ой, смотри, здесь надпись. – Татьяна перевернула фотографию. – «Зае от Зои». Боже, какая пошлость! Давай сюда. Сделаем копию и положим обратно.
Мария с трудом рассталась со снимком. Танька просто вырвала его у неё из рук и, положив в карман полушубка, стала изучать щели между сиденьями. Через мгновение Мария уже извлекала из недр бардачка куковский еженедельник.
– Смотри на четверги и пятницы, – напомнила Татьяна, заглядывая в блокнот через плечо подруги. – Вот и кассовые чеки под обложечкой: сауна, ресторан, театр, танцбар – блин, он у нас ещё и танцор, – цветочный магазин… ни фига себе букетик – тридцать евро. А вот и «левые» расходы за неделю. – Танька ткнула пальцем в нижнюю строчку страницы.
– Двести евриков в неделю, – вздохнула Мария. – В месяц это выходит восемь сотен. Если не больше.
– Да, мать, разница между мужчиной и мальчиком заключается в стоимости их игрушек. Цаца обходится вам недёшево. Как сказала бы сейчас наша Филя, «Если уж любить, то такую женщину, чтобы с ней не стыдно было попасться на глаза жене». На шару твой Кук сюда бы не пролез. – Танька похлопала по карману с фотографией. – Однозначно. Не Делон он у тебя, совсем не Делон.
Ещё раз разложив чеки веером, Мария просмотрела время, даты и места «забав молодецких» своего супруга.
– Под самую Голландию ездит в загулы, скотина. Подальше от глаз знакомых.
– А на фиг Кук всё это сохраняет? – кивнула Танька на чековый веер. – От таких улик умные самцы сразу же избавляются.
– Так то умные… Мой, жмотяра, попытается всё это провести как представительские расходы. Часть из них фирма обязательно ему компенсирует.
– С каких бананов? – поразилась Танька.
– Ну, будто бы вербует клиентов-оптовиков и в ресторане или сауне проводит с ними переговоры о покупке своего дерьма кислородного…
– Оба-на! Коробочка! – взвизгнула Татьяна, шарившая в это время в боковом кармане левой дверцы. – Упаковка из «Дугласа».
Осторожно, чтобы не повредить обёртку, подруги вытрясли коробочку из бирюзового картонного чехла.
– «Ангел», – прочла Мария. – Пахнет-то как!.. А мне на день рождения дерьмо с уценёнок достаётся в комплекте с «убитыми» цветами.
Пока Татьяна фотографировала новую улику и заворачивала её обратно, Мария опустила солнцезащитный козырёк, и ей тут же на голову свалилась банковская карточка.
– «Фольксбанк… Зоя Шац», – прочла Мария вслух. – Вот уж, действительно, сокровище… Так она местная, что ли?
– Не думаю, – замотала головой Танька. – Имя наше, накрашена сильно, стильно одета и серёжки в ушах посмотри какие. – Татьяна достала из кармана фото и протянула его Марии. – Местные таких не носят.
Та ещё раз взглянула на Зою и тяжело вздохнула.
– Слышь, Танюха, а как Ёлка догадалась о банковском счёте на имя любовницы и о том, что улики надо в машине искать?
– А то у неё женатиков не было, – удивилась Танька неосведомлённости подруги. – Они были для Фили наглядным пособием по нехитрой методологии мужского вранья. Ёлке вообще врать бесполезно, она видит мужиков насквозь, как рентгеновский аппарат. Ну-ка дай сюда блокнот, пройдёмся по куковскому телефонному списку…
Через минуту Танька заорала:
– Эврика! Вот и Сокровище.
