до утра, поверяя друг другу свои девичьи тайны. Но в прошлом месяце отец, старейшина Гостомысл, выдал ее замуж за Пленко, ладожского купца. Пленко не нравился Гориславе. Он был приземистый, коренастый, с широкой бородой-лопатой. Его хитрые глаза были глубоко посажены, а кустистые брови почти закрывали их, особенно когда он улыбался. А улыбался и смеялся он часто, словно и не купец был, а скоморох. «И что только нашла в нем Улита?» – Горислава не понимала сестру. Для нее Пленко был стариком, ведь ему было тридцать лет. И к тому же он всегда потешался над Гориславой. «Будто я дите малое, – обидчиво думала девушка, – а ведь мне уже пятнадцать!»
Она проворно соскочила с лавки и на цыпочках прошла в угол. Здесь над широкой кадушкой с водой в стену был вбит кованый светец. Девушка вставила в него ровную щепку и зажгла ее. Хорошо высушенная липовая лучина горела высоким ровным пламенем, почти не давая дыма. Горислава склонилась над черным кругом воды. Оттуда на нее глянули большие, широко раскрытые темные глаза, в которых плясали лукавые огоньки. В уголках губ притаились смешинки. Маленький нос был задорно вздернут. «Какое же я дите, уже невеста!» – девушка озорно взъерошила копну густых, русых волос и шлепнула по воде ладошкой. Мокрой рукой она потушила лучину и вернулась в постель. «Невеста», – еще раз мечтательно произнесла она, натягивая на колени одеяло из пестрых рысьих шкур. Звериный мех приятно ласкал кожу. Горислава закрыла глаза. За окном легкий ветерок шелестел листьями молодой березы во дворе. Где-то в углу, за печью, цвиркал сверчок. «Завтра надо поговорить с Улитой, – решила девушка, сворачиваясь калачиком, – пусть тятенька отпустит меня к ней на ночь».
А поговорить им было о чем. Горислава не видела сестру больше недели. После свадьбы Улита переехала в усадьбу Пленко, на другой конец Ладоги, почти к самому
Полю. Первые дни ей было не до Гориславы. И хотя младшую разбирало любопытство, она не докучала сестре расспросами. Но теперь, после того, что случилось в ночь на Купалью, Горислава не могла держать в себе свою тайну…
Стояла макушка лета. Колдовской месяц червень вступил в свои права. Молодая ярь на полях начала колоситься, овцы ждали новой стрижки, а дурманящий сиреневый цвет стал опадать, когда ладожане, отложив в сторону дела, устремились на Велешу.
Солнцеворот* всегда событие. Многие судьбы решаются в этот день. И не только людские. Грозные силы, управляющие этим миром, вступают в извечный спор. Страшные силы, те, которые нельзя даже назвать, и светлый сын неба, Дажьбог*, готовятся к схватке. Победит Дажьбог, и благодатный солнечный свет согреет землю. Хлебные колосья нальются спелым зерном, новый приплод дадут стада. А нет, Силы тьмы завладеют миром и воцарится Вечная Ночь. Черный холод, ледяной мрак и предвечный ужас вернутся на землю. Солнцеворот это рубеж. Многие судьбы решаются в этот день. Вот и спешат ладожане на Велешу, чтобы помочь светлому сыну Сварога*. Недаром называют словен* дажьбожьи внуки.
А на Велеше уже глухо рокотали барабаны, протяжно пели флейты. На поляне перед старым капищем* выстраивались лучшие ладожские бойцы. Были среди них дружинники Ратибора, уже поседевшие в походах кмети* во главе с князем, и безусые отроки* из молодшей дружины. А вокруг поляны собралась вся Ладога от мала до велика. Приехали с семьями и пахари из окрестных деревень. Все в праздничных одеждах. Каждый понимал важность происходящего. В толпе вместе с Зарянкой, дочерью купца Данислава, стояла и Горислава. В белой нарядной рубахе с широкими рукавами, перехваченными выше локтя чернеными серебряными браслетами. Никогда она не чувствовала себя так тревожно. Ведь сегодня ей предстояло впервые танцевать русалий танец*. Но вот запели боевые рога, и воины двинулись навстречу друг другу. Чаще и тревожней забили барабаны. С грохотом столкнулись червленые щиты. Зазвенели над поляной клинки, высекая колючие, злые искры, словно и не танец это был, а настоящая сеча. Как только начался танец, тревога Гориславы разом прошла, но взамен пришел липкий страх. Среди танцующих девушка узнала сыновей Ратибора – Рагдая, Ратмира и Вадима. В последнее время Горислава все чаще заглядывалась на младшего княжича. И все чаще не узнавала его. А ведь росли они вместе, хоть и был Вадим на год старше ее. Усадьбы их отцов стояли рядом, и еще в детстве дразнили их женихом и невестой. Горислава тогда только презрительно фыркала. Вот еще жених! Исцарапанный, с разодранной коленкой, в рваной рубахе и с вечно нечесаными вихрами, ну какой из Вадимши жених!?
Жених это когда алый или лазоревый шелковый плащ с куньим подбоем. Высокая соболья шапка. Пояс с серебряными бляшками. Витая золотая гривна* на шее. Вот это – жених! Ведь Горислава не дочь какого-нибудь простого родовича, а любимая дочь ладожского старейшины*. Но с Вадимом было весело ходить в лес, доставать орехи из беличьих кладовок, собирать грибы и ягоды, бегать взапуски или играть в горелки. А как жутко и захватывающе было слушать по вечерам его рассказы про навий, леших и домовых. Горислава грустно улыбнулась: «Теперь всего этого не будет!» Ей вдруг мучительно захотелось вернуть тот день, когда в лесу их застигла страшная гроза. Владыка Перун* одну за другой метал свои стрелы, в громовых раскатах небо было готово обрушиться на землю, тугие струи ливня хлестали по листьям. А она ничего не замечала. Вадим прижал ее к своей груди, укрыв плащом. И Горислава с жадностью впитывала частые удары его сердца, тепло дыхания на своих волосах, уже по-мужски крепкие руки.
Горислава вскрикнула и закусила нижнюю губу. Здоровый парень Некрас, сын старухи-ведуньи, который танцевал напротив Вадима, сделал резкий выпад вперед. Его меч рассек Вадиму левое плечо. Белая рубаха на плече сразу потемнела от крови. Вадим побледнел, но из крута не вышел. «У-у, вошь рогатая! – ругала Горислава про себя Некраса, – и зачем только князь Ратибор взял его к себе в дружину! Волдырь* несчастный! Не научился с мечом обращаться, а туда же, в дружину захотел! Гнать его оттуда надо! Волдырь он и есть болдырь, толку с него не будет!» Горислава с нарастающим нетерпением и тревогой следила за танцем. «Ну когда же конец, – торопила она, – скорей, скорей!»
Но вот снова запели рога, воины покинули поляну, и народ повалил в огороженное низким земляным валом, выложенным поверху камнями, капище. Здесь в самом центре были врыты в землю два крепких дубовых ствола, с развилками на концах. В этих развилках лежало еще одно дубовое бревно с углублением посередине. В углубление был вставлен березовый
