Но обошлось без катастроф, и пока они шли к душевым, Вен, тяжело дыша, усмехалась.
— Хорошо поработали, Де Во, — сказала она. — Слышала, перед тем, как приехать сюда, ты был в Кении.
Деккер уже перестал удивляться, что, похоже, все на курсе знают о нем даже больше, чем он сам.
— Точно, Вен.
— Великолепное место, — объявила она. — Я сама там однажды была много лет назад. Ты видел стада для охоты?
— Некоторые. У родителей моего друга ферма в Маре.
— Танзания лучше. О, черт, Танзания просто чудесна. Мой дед возил меня туда, когда мне было пятнадцать, и мы видели всех этих слонов, и львов, и жирафов — и все они бегают на свободе и убивают прямо у тебя на глазах.
Деккеру никогда не приходило в голову, что убийство — зрелищный вид спорта. Так он и сказал, а Вен снова в ответ усмехнулась.
— Все зависит от того, кто убивает, а кто оказывается убит, не так ли? Пожалуй, стоит как-нибудь встретиться и обсудить это.
Что-то внутри Деккера пело и кричало от радости и триумфа, но он старался не подавать виду.
— Я не против, — сказал он. — Когда?
— О, — отозвалась она, — скоро. Послушай, Де Во, я слышала о твоем отце, мне действительно очень жаль.
— Спасибо.
С минуту девушка внимательно изучала его.
— Многие из вас, марсиан, винят нас — как вы нас называете? Грязевиками? — грязевиков, в подобных вещах. Я хочу сказать, вроде того, что стряслось с твоим отцом. Я хочу сказать, я рада, что ты не такой.
А поскольку Деккер отнюдь не был уверен в том факте, что он не винит грязевиков, он почувствовал, как у него сжимается горло. «Может быть, это гнев?» — подумал он. Или он проводит столько времени с землянами, что сам становится таким, как они.
И понимая, что ощущение неверно, не смог удержаться, чтобы не сказать резко:
— А что заставляет тебя думать, что не виню?
Она не обиделась, а только кивнула, как будто такой ответ не только естественен, но и в какой-то степени даже единственно верен. Поворачивая к женским душевым, она сказала:
— Не забудь, когда-нибудь мы поговорим.
Голова Деккера тут же остыла, и он окликнул ее:
— Неделя кончается, быть может, на уик-энд? Скажем, в субботу?
Она задержалась ровно настолько, чтобы улыбнуться ему через плечо.
— Только не в эту субботу, я уезжаю на уик-энд. Но скоро, Деккер. Нам о многом нужно поговорить.
25
Уик-энды были для Деккера Де Во островком тишины. Половина студентов куда-то исчезали, в основном по барам Денвера; а остальные отчаянно занимались, стараясь нагнать курс. Деккер относился к тем, кто учился, но не особенно отчаянно: следующая часть Второй фазы посвящалась коммуникационным приборам, тем самым, какие им придется использовать в кораблях-корректировщиках или, коль уж на то пошло, повсюду в контрольной системе проекта Оорт. Деккеру не требовалось особенно зубрить этот материал — в конце концов, сходные комсеты применялась на дирижаблях Марса.
А потому он позволил себе передышку не для того, чтобы заняться чем-то конкретным, на самом деле для того, чтобы вообще ничего не делать, или, по крайней мере, возможно ближе к ничего, как это вообще может удаться здоровому активному марсианину. Он смотрел сводки новостей, пока они не стали вызывать у него отвращение: забастовщики в Халистане сдались, но теперь какие-то неприятности возникли в месте под названием Бразилия. И рынок вновь стал нестабилен. Деккер гулял по кампусу, закаляя ноги и вдыхая сладкий горный воздух: растет чудесная трава, чудесные цветы. Даже чудесные насекомые, перелетающие с цветка на цветок — это место полно жизни. Он болтал с сокурсниками, остававшимися в кампусе, за неспешными обедами и ужинами в столовой. Написал длинное, теплое письмо матери. Дремал и спал допоздна, слушал музыку — вообще, радовался жизни.
Все заботы отлетели куда-то далеко на этот уик-энд от Деккера Де Во. Вен Купферфельд предложила возможность будущих удовольствий, быть может, Деккер не позволял себе рассчитывать на что-либо, когда это касалось землян, особенно женщин с Земли. Мысль о том, что в число студентов он попал довольно спорным образом, копошилась где-то на задворках его сознания. Но, конечно же, это не имеет никакого значения, пока он хорошо занимается… и даже смерть отца отдавалась теперь все стихающей болью.
В воскресенье вечером он мирно отправился в постель без малейшего намека на бессонницу. Деккер проснулся лишь отчасти, чтобы услышать, как к себе спотыкаясь пробирается Торо Танабе — естественно, в последний момент после долгого уик-энда в городе — и быстро снова погрузился в приятный сон, в котором фигурировала некая женщина, очень похожая на Вен Купферфельд.
И час спустя внезапно вырвался из сна, злой и ошеломленный.
Было едва за полночь. Свет у него в комнате горел. У кровати стоял человек, которого он никогда до сих пор не видел.
— Вставай, — бросил мужчина, срывая с Деккера простыню. — Нет, не пытайся одеваться. У тебя на это нет времени. Да вытаскивай же из кровати свою задницу! Тебе предстоит работа, и сделать ее надо сейчас!
Это было непростительным вмешательством в его личное время. И он был не единственный, кто так считал. Яростные крики из комнаты Торо Танабе сказали ему, что японца разбудили сходным образом, правда, с еще большим сопротивлением с его стороны. Но когда Танабе, спотыкаясь, в странном шелковом халате, который он называл «кимоно», выбрался из своей комнаты, Деккер увидел рядом с ним ту женщину-психолога, Розу Мак-Кьюн.
Тут все стало ясно.
С запозданием Деккер понял, что происходит. В голове у него всплыло давно забытое предупреждение. Это случайная психологическая проверка. На их рабочем столе лежал набор инструментов и модель компонента Аугенштейна — модуля охлаждения.
— Принимайтесь за работу, — скомандовала женщина. — Разберите. Проверьте все детали. Снова смонтируйте. И быстро. У вас есть двенадцать минут, и время пошло.
Посреди ночи, безо всякого предупреждения это было отвратительное занятие — в особенности для Торо Танабе, который, судя по всему, еще не проспался и не пришел в себя. Деккер никогда прежде не работал со своим соседом в качестве партнера, и мрачно начав поворачивать запоры открывающим устройством, понадеялся, что никогда больше ему делать этого не придется. Главной его проблемой было держать подальше от прибора дрожащие пальца Танабе. Он едва не пожелал, чтобы на его месте оказался Фец Мехдеви. И уж точно ему хотелось, чтобы эти два психолога хотя бы заткнулись, но естественно, об этом не могло быть и речи. Они неустанно поддерживали поток отвлекающей болтовни, сдобренной нелестными замечаниями в адрес напряженных попыток Деккера разделить сопротивляющиеся трубки и потребность Танабе постоянно хвататься за край стола в поисках поддержки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
