— Иди к государыне и предупреди её, что великий князь на проводы воинов не придёт…
Анна Русалка остановила торопливого Сапегу:
— Я такие вести государыне не ношу. Иди сам и поклонись ей в ножки.
В эту минуту Елена вышла в приёмную залу, увидев Сапегу, усмехнулась и спросила:
— Ну что, твой господин опять головушкой мается?
— Мается, государыня. Ты уж не взыщи с него. Вчера он, как малое дитя, вновь попал в руки своих вельможных панов. Прости его.
— Господь ему простит, пан Сапега. Так и передай. А воинов мы и без него проводим, — ответила княгиня.
Илье было приятно видеть Елену без Александра. По крайней мере он не попадёт под чужой глаз, не оставит следа в памяти государя. А если его увидит княгиня, то это будет ему во благо. Возможно, она угадает в белобородом «старце» своего прежнего телохранителя и спасителя, а угадав, улыбнётся удивлённо. Увлёкшись досужими размышлениями и не спуская глаз с Елены,
Илья подходил к ней всё ближе и, наконец, оказался в нескольких шагах от неё, за спинами двух дюжих ратников.
Однако Илья напрасно тешил себя надеждой на то, что Елена узнает его в согбенном седобородом старце. Княгиня видела его и даже подумала о «святом отце»: дескать, почтенный старец пришёл из дальних мест и может быть приятным собеседником. Но сейчас ей было не до благостных бесед. Она должна была досмотреть, как ратники собрались в дальний путь, всё ли, что нужно в дороге, у них есть. А тут пришёл служитель от канцлера и доложил Елене:
— Государыня, пан Монивид просит вас неотложно принять его. Где ему найти вас?
— Скажи канцлеру, чтобы шёл в мои покои и ждал. Скоро приду.
Елена не поинтересовалась, по какому поводу Монивид добивался встречи с ней. Ей это было безразлично. А повод был прост. Монивиду нужны были деньги, чтобы рассчитаться с ливонскими рыцарями, которых паны пригласили «защищать» город от русских. Вернувшись во дворец, Елена застала канцлера в своих покоях. Откланявшись, Монивид без обиняков начал:
— Государыня, городской управе нужны деньги, чтобы заплатить рыцарям за бережение Вильно от беспорядков.
Елена удивилась, потому как не могла понять, от кого должны были рыцари защищать порядок. Она спросила:
— Разве кто‑нибудь из моих людей — ратники, челядь — нарушали порядок?
Канцлер без какого‑либо смущения сказал нелепицу:
— Но русские горожане готовились к бунту. Они заполонили весь город, и мы были вынуждены позвать рыцарей.
— Полно, граф. Беспорядки могли произойти по вашей вине, ещё по вине панов рады и гетмана Радзивилла. Все вы намеревались изгнать моих людей. Вот вы и заплатите, но не из городской казны, а из своих карманов, — сухо ответила Елена.
— Но тысячи горожан свидетели того, что русские готовились учинить бунт, — продолжал утверждать Монивид.
Канцлер годился Елене в отцы, но она не проявила к нему ни почтительности, ни тем более жалости.
— Не могут они того учинить. Я проезжала через город, была на площади и не видела скопления россиян. Это вы искали со мной ссоры и продолжаете искать. А теперь и в вымогательство пустились. Неблагородно это, граф.
— Но, государыня, мир для нас дороже всего. Он же ради вашего блага сохранялся. И рыцари требуют своего, они не хотят покидать город, — пытался выбраться из неловкого положения канцлер.
Княгиня не была намерена продолжать бесполезную словесную баталию, к тому же подумала, что лучше вместо ссоры с ливонцами она попытается заполучить их дружбу. Почему‑то она верила, что ливонские рыцари ещё послужат её двору, и сказала канцлеру:
— Граф Монивид, попросите зайти ко мне барона Манфреда. Кажется, он у рыцарей старший.
— Хорошо, если так изволите…
Монивид, откланявшись, ушёл.
Спустя час барон Манфред с богатыми дарами княгини Елены увёл ливонских рыцарей из Вильно. А после полудня настало время расставания русичей. Провожать большую часть придворных и ратников вышли все обитатели Нижнего и Верхнего замков. Красное крыльцо заполонили вельможные паны вместе с великим князем, в котором пробудились некие благородные чувства. Теперь он стоял возле Елены. К ним поднялись князья Ромодановский и Ряполовский, дьяк Курицын. Елена и отец Фома благословили их в путь. Князь Ромодановский сделал знак Елене, чтобы приблизилась, и прошептал:
— Сын мой тебе послужит, матушка. Он здесь, он рядом…
— Спасибо, батюшка–княже. Сердце вещало, что он близко, — отозвалась Елена. — Батюшке моему скажите, чтобы ни в чём не сетовал на меня и чтобы не пребывал в досаде на князя Илью. Надеюсь, что он меня поймёт.
— Всё передам, как должно, матушка–княгиня. Да хранит тебя Господь Бог, — откланялся князь Ромодановский и ушёл.
Мимо крыльца, поблескивая стальными щитами, прошли строем сотни конных ратников. За ними потянулись тапканы и повозки придворных, дальше — возы с челядью и кормом. Замыкала поезд небольшая группа воинов. Вот уже огромные дворы замка опустели, лишь справа, ближе к дворцу, неподвижно застыла сотня ратников — личная охрана княгини Елены. Там же, в гуще воинов, Елена могла бы увидеть князя Илью, и на этот раз она узнала бы его. На нём уже не было монашеского одеяния и белой бороды с усами. Он постриг их, оставив только молодую чёрную поросль. Сегодня он надел привычный суконный кафтан, тёмно-вишнёвую шёлковую рубашку. Это преображение не было случайным. Илья счёл, что если Елена увидит его в этом обличье, то обязательно вспомнит подземелье Арининского монастыря, крутой берег Москвы–реки и их первые поцелуи. Может быть, тешил себя надеждой Илья, что из сердца Елены не выветрилась первая девическая любовь и она ощутит в груди волнение.
Вот княгиня спустилась с крыльца, в сопровождении лишь дворецкого Дмитрия Сабурова подошла к сотне воинов, долго всматривалась в их лица, и когда увидела Илью, то смутилась и опустила лицо. Вскоре она пришла в себя и приблизилась к нему мимо расступившихся воинов. Они долго стояли молча, их лица, казалось, ничего не выражали. Но это была только видимость. Все их чувства сосредоточились в глазах. Княгиня была удивлена, но её бархатные глаза излучали и радость. Во взоре Ильи таились тоска и нежность. Когда Елена заговорила, в её голосе проявился страх.
— Верные люди сказали мне, что ты принял постриг.
— Они ошиблись, матушка, я был всего лишь трудником в монастыре.
— А теперь как будешь жить? Ты видишь, что здесь произошло? Может, вернёшься в Москву?
— Ни о какой Москве я и думать не хочу. Я готов служить тебе, великая княгиня.
— И послужи, послужи, любый, — почти шёпотом произнесла Елена. — Вот рядом с нами воины стоят. Они остаются при мне верными стражами, и тебе быть сотским над ними, ежели не возражаешь.
— Как можно возражать, государыня. Я готов…
— Коль так, помни, Илюша: ты поставлен мною и нет надо тобой властных. Ни великий князь, ни его воеводы тебе не указ. И тогда мне за тобой будет, как у Господа Бога под крылом. А теперь скажи своим ратникам, что я буду говорить с ними.
Илья повёл плечами, сбросил остатки сутулости и стал на голову выше тех, кто находился поблизости. Сотня перед ним была налицо, и он, вскинув руку, громко сказал:
— Слушайте, ратные люди, великую княгиню!
Перед Ильёй стояли хорошо обученные воины. Они поняли, что к ним обратился человек, наделённый властью. Не прошло и нескольких мгновений, как они выстроились в квадрат и замерли, устремив взоры на великую княгиню. Елена полюбовалась ими. Все они были как на подбор: рослые, широкоплечие, отважные. Многие из них уже побывали в сечах с татарами, постояли на береговой службе. Княгиня осталась довольна своими воинами. За спиной таких витязей, считала она, ей не страшно, к тому же если сотским у них будет любезный ей князь Илья.
— Славные русичи, — произнесла она, — перед вами князь Илья Ромодановский. Вам он известен. Отныне он ваш воевода. Милостиво прошу вас и его послужить своей государыне, не щадя живота своего.
Воины ведали, что сказать, и отозвались дружно:
— Не щадя живота!
Это была их клятва на верность.
Трудно было предвидеть, каким окажется их жребий, но то, что нести его будет нелегко, они знали доподлинно. Видели они ливонских рыцарей, готовых свирепо обнажить мечи против кого угодно за горсть флоринов [20]. Видели и бесноватых польских шляхтичей, которых привёл в Вильно гетман Острожский. Да и литовские бароны, сверкающие волчьими глазами, встречались им многажды. Но ратники Елены не задумывались над ожидающими их опасностями. Сознание того, что они служат любезной им государыне, умножало их силы, укрепляло дух, и они смотрели в будущее мужественно и спокойно. Елена не сомневалась в преданности воинов и ответила на их клятву:
