— Вызвать огонь — это, как ты понимаешь, для меня не проблема, — самодовольно произнесло существо, отпустив голову Павла. — Чисто исполнено, правда?
Перед глазами у Паши плыли разноцветные круги. В висках стучало, череп готов был расколоться от боли.
— Тебе нехорошо? — заботливо спросил бес. — Потерпи, ягодка. Скоро станет лучше.
Павел, позабыв о боли, вскинул голову. Это был голос его матери. Паша застонал. Бес захохотал.
— Ладно, не буду, не буду! Какой ты, право, впечатлительный.
Внезапно существо в Верином теле поднялось с табуретки и озабоченно глянуло на настенные часы.
— Заболтались мы с тобой. Хотя, если честно, собеседник ты не так, чтобы очень. Больше задерживаться не могу. Пора, — бес развел руки в клоунском жесте.
Павел едва мог различать что-либо перед собой. С трудом встал, опираясь на табуретку, и попытался выпрямиться.
— Молодец, — одобрило существо, — уважаю храбрость.
Паша понимал, что обречен, но уже не боялся. Было только очень жалко маму.
— До встречи, мальчик.
Существо проворно подскочило к нему и снова обхватило руками голову, глянуло в глаза. Потом отстранилось и с безумным весельем принялось наблюдать за тем, что будет дальше.
Последнее, что помнил Павел перед тем, как все потемнело и пропало, были Верины глаза — огромные, завораживающие, манящие. Наверное, он все же был чуточку влюблен в нее…
Потом Пашина голова стала сама собой плавно поворачиваться влево, делая оборот вокруг шеи, как будто он силился разглядеть что-то у себя за спиной, не поворачивая корпуса. Раздался хруст переломанных позвонков, и тело Паши тяжело осело на пол кухни.
Существо пару секунд с некоторой грустью смотрело на него, потом подошло ближе, схватило безжизненное тело в охапку, и без малейших усилий взвалило на плечо. Бормоча что-то себе под нос, бес со своей страшной ношей выбрался на крыльцо толмачевского дома.
Глава 23
Первое в этом учебном году совещание было окончено. Все расходились, тихонько задвигая за собой стулья. Оставшись в одиночестве, Семен Сергеевич выбрался из-за широкого стола и подошел к окну, которое выходило на школьное футбольное поле. Пока поле безлюдно, но после первого сентября оживет, наполнится звуками голосов и топотом детских ног, как и вся школа.
Семен Сергеевич задумчиво смотрел перед собой. Он любил первое сентября и предвкушал начало учебного года. Круговерть школьных будней, проблемы и радости, отличники и двоечники, хулиганы и примерные ученики, первоклашки и юные влюбленные, открытия, свершения, суматоха — всему этому он радовался, этим жил. И всегда ждал только хорошего.
Всегда. Но не в этот раз. Впервые в жизни начало нового года пугало директора. Он не хотел, чтобы дети вернулись в школу. Семен Сергеевич боялся за них и чувствовал, что бессилен помочь.
Эта новая библиотекарь, Вера Владимировна… Было в ней что-то не то. Семен Сергеевич не мог выразить свои чувства словами, но видел, что не он один неловко ощущает себя в присутствии этой девушки. Другие сотрудники тоже инстинктивно старались держаться подальше. Даже на совещании тесно прижимались друг к другу, чтобы разместиться вокруг небольшого стола, оставив возле нее пятачок незанятого пустого пространства.
Вера Владимировна была хороша собой, даже лучше, чем тогда, в начале лета, когда он увидел ее впервые. Она охотно и дружелюбно улыбалась, остроумно шутила, была начитанна, вежлива и профессиональна. Но что-то в ней пугало людей до обморока. Холодило душу, вымораживало до самого дна. Хотелось вскочить и бежать сломя голову. Тот самый древний инстинкт, который помогал выжить их первобытным предкам, и голос которого заглушили техногенные новинки, научные теории и современный рационализм, властно кричал: спасайтесь!
Однако все они, и в том числе сам Семен Сергеевич, были слишком хорошо воспитаны и не привыкли поддаваться своим инстинктам. А прогрессивный разум ничего против Веры Владимировны не имел.
Она теперь жила в Больших Ковшах — купила небольшую квартиру в двухэтажном доме. Дом в Корчах умудрилась продать, хотя никто не верил, что кто-то захочет там поселиться — на отшибе, в стороне от дороги, рядом с огромным пожарищем, в одиночестве. Тем не менее покупатели нашлись — это были цыгане. Купили дом и поселились всем табором. То, что пугало других людей, — одиночество, обособленность проживания — этим было только на руку. Ходили слухи, что они собираются выкупить и земли по соседству, на месте сгоревших домов. Отстроиться, прочно обосноваться.
Директор передернул плечами и отошел от окна. Снова уселся за стол, утопив лицо в ладонях. Весь этот ужас с Павлом… Эх, Паша, Паша! На глазах у Семена Сергеевича снова выступили слезы. Спокойно думать о Паше он не мог. Сердце привычно заныло, затосковало.
Своих детей у директора не было, и Павла он любил, как сына. Старый и молодой, они отлично понимали друг друга, любили беседовать, спорить, говорить обо всем на свете. Семен Сергеевич был в курсе Пашиных дел, советовал, старался помочь, поддержать. Скучал по нему, радовался его успехам, гордился, переживал.
Он знал Пашку еще ребенком, когда тот учился в этой самой школе. Семен Сергеевич тогда преподавал географию, и ему сразу понравился смышленый живой мальчишка. Красивый, но не избалованный, не испорченный вниманием. Собранный, умный, добрый, увлеченный, общительный. Он был отличником, но не зубрилой, просто ему все давалось легко. Пашу любили и учителя, и одноклассники. Девчонки табунами ходили, а он, помнится, встречался с девятого класса с Катей Строгановой — и никаких вам любовных треугольников. Правильный был, честный, не вертлявый. Наверняка и женился бы на Кате, если бы она сама не напортачила. Эту историю знала вся школа, потому что за их романом наблюдали все — еще бы, такая пара красивая!
Разрыв произошел на новогоднем празднике, до окончания школы оставалось всего ничего. Катя, первая красавица школы, решила поиздеваться над дурнушкой Наташей. Подростковые коллективы порой напоминают волчьи стаи. Выживает и становится лидером сильнейший, слабых и больных гонят, а могут и загрызть — и вовсе даже не до первой крови. До последней капли.
Чего наговорила Катя бедной Наташе, Семен Сергеевич не слышал — не застал начала конфликта. Кто-то из ребят хохотал — Катя была остра на язык. Кто-то отодвинулся подальше, опасаясь, как бы на него не перекинулись. Наташа неуверенно улыбалась, то ли не вполне понимая, что над ней откровенно глумятся, то ли пытаясь сдержать слезы.
Паша подошел немного раньше Семена Сергеевича, который не успел еще вмешаться, и одернул свою девушку. Та, вместо того, чтобы послушаться и замолчать, полезла на рожон. Наверное, хотела продемонстрировать, лишний раз доказать безграничность своего влияния на Пашу. Он потребовал, чтобы она прекратила этот балаган. Катя прокричала, что он должен всегда поддерживать ее, раз она его девушка, а не делать замечания при всех. Павел ответил, что готов поддерживать, а не поощрять, когда она некрасиво себя ведет. «Ну, ты же у нас такой правильный!» «Я просто терпеть не могу, когда обижают слабых». «Я всего лишь пошутила!» «Ты поиздевалась, и мне за тебя стыдно». «Ты меня стыдишься? Тогда все кончено!» «Ну, если ты так решила…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
