— Понял. Благословите, Матушка, — не довольно пробурчал дядя Леша.
— Бог благословит, Лешенька, — ласково ответила Матушка.
Леонардо и Сандра начали готовиться к путешествию. Первым делом они попросили дядю Лешу осмотреть джип и подготовить его в дальнюю дорогу. Потом сестры монастыря загружали джип продуктами монастырского хозяйства: грузили в него ящики с бутылками жирного козьего молока, сыром, свежим хлебом, виноградным вином, овощами и фруктами, и даже корзинами яиц от прирученных серых гусынь. Женщины общины хотели собрать теплые вещи для детей, поскольку в Долине зимы не бывает, а внизу кончается август и вот-вот наступит осень, но Бабушка сказала, что одежды вполне достаточно в тайном хранилище Илиаса Саккоса.
Сандра собирала особый «лечебный» ящик: прополис, сухие травы, настойки и самодельные мази, бинты и вату.
— А где мой зеленый дорожный костюм? — вспомнила она вдруг.
— Спроси у Бабушки, — посоветовал Леонардо.
Бабушка всегда все помнила, и костюм нашелся. Это был шелковый костюм, имитировавший пластиковую униформу планетян, и был он сшит Бабушкой специально для путешествий. Но зеленый костюм стал теперь салатного цвета. Сандра догадалась, что шелк вовсе не выцвел. Когда монахини и мирские пришли в Долину, вскоре посветлели и сделались белыми даже черные рясы сестер и матерей, не говоря уже об одежде мирских: все красное превратилось в розовое, коричневое — в бежевое, синее — в голубое.
— Да не беспокойся ты об одежде, — сказал Леонардо, заметив, что Сандра сокрушенно разглядывает свой салатный костюм, — все люди, которых мы с дядей Лешей видели в пути, были одеты как попало. Такое впечатление, что униформу вообще упразднили.
— Вот и отлично, тогда не важно, что он не того цвета. Я все-таки поеду в этом костюме, у меня с ним связано столько воспоминаний!
— У меня — тоже, — проворчал Леонардо. Он все еще был недоволен, что Сандра покидает безопасную Долину.
Дядя Леша пришел к Бенси прощаться и принес им подарок — маленький складной столик и два таких же стула из кукурузных стеблей, которые в Долине по прочности не уступали бамбуковым.
— Вот вам почти ротанговая мебель, — объявил он. — Когда станете устраивать пикники по дороге, будет на чем сидеть. А то усядетесь ненароком на корни дьяволоха, а он возьмет да и прорастет аккурат сквозь то, чем вы на него сядете.
— Хорошо бы раздобыть немного иголок и ниток, а еще вязальные спицы, — сказала Сандре ее старинная приятельница, казначея мать Евдокия. — Сестры приспособились вязать платки из козьего пуха на деревянных спицах, но на стальных мы мог ли бы связать больным детишкам пуховые свитера и рейтузы: козий пух лечит кости и суставы.
— Я обязательно поищу спицы в дедушкином тайнике, мать Евдокия, — пообещала Сандра.
К дому Бенси все тянулись и тянулись люди, жители Долины несли подарки для обитателей Бабушкиного приюта. Мать Анна, монастырская иконописица, принесла большую икону. На ней написана была преподобномученица Великая княгиня Елизавета Федоровна и ее житие.
— Иконы преподобномученицы Елизаветы Федоровны нет в хранилище вашего дедушки. Мощи есть, а иконы нет. Я еще тогда начала ее писать, в Баварском Лесу, и вот теперь закончила. Отвезите ее обратно, Матушка благословила.
Сандра поклонилась, приняла икону и приложилась к ней.
Монастырская садовница и огородница мать Лариса принесла пару резиновых сапог.
— У нас в Долине слякоти не бывает, а там, в миру, неведаем что творится. Свези им сапожки, авось кому-нибудь пригодятся.
— А чего это они такие тяжелые, мать Лариса?
— А там морковочка, в сапожках-то. Чего месту зря пропадать…
Глава 2
Поцеловав Сонечку не меньше сотни раз каждый и оставив ее на попечение Бабушки, выслушав молебен о путешествующих, который отслужил священник обители отец Александр, Леонардо и Сандра ранним осенним утром выехали из Долины.
Они проехали все три горных туннеля, отделявшие Долину от нижнего мира, и выехали на дорогу, спускавшуюся к затопленной долине Циллерталь.
— Что такое стало с лесами на горах? — удивилась Сандра. — Смотри, мио Леонардо, все деревья мертвые, на них ни листочка. Конечно, уже начинается осень, но под ними нет и облетевшей листвы!
— Что-то непонятное происходит с растительностью и здесь, и в Италии, — сказал Леонардо. — Все кусты и деревья стоят голые. В прошлую поездку нам с дядей Лешей приходилось вырубать деревца и кусты, вы росшие на дороге, и ты знаешь, что оказалось? На вид они сухие, на них нет ни листьев, ни почек, но внутри — живые.
— Какая-нибудь болезнь? — предположи ла Сандра. — Но заметь, она поразила только лиственные деревья, елки стоят зеленые как ни в чем не бывало.
Они скоро подъехали к тому месту, где стояло заграждение из срубленных и воткнутых в землю елок, маскировавшее въезд на потайную дорогу. Елки были еще зелеными — ограду в прошлый раз обновили дядя Леша и Леонардо, и поэтому сейчас они только сделали проезд для джипа, а потом снова его закрыли, воткнув елки на прежнее место.
Наконец они выехали на одну из главных аквастрад бывшего Тироля. Они довольно долго ехали в полном молчании.
— О чем ты молчишь, кара Сандра? — спросил Леонардо.
— О том, мио Леонардо, что чем дальше мы отъезжаем от нашей Долины, тем тяжелее становится у меня на сердце. — Ты волнуешься за Сонечку?
— О нет! Я знаю, что в Долине и без нас жизнь будет идти своим чередом, а Сонечка находится под крылом у Бабушки. Ей хорошо: «Для внучек нет теплее места, как у бабушек». — Хорошо сказано, кара Сандра. — Это не я, это Феофан Затворник.
— И про все-то эти святые знали! Так что же с тобой?
— Знаешь, здесь внизу становится все труднее дышать.
— Ах, это! Впрочем, я мог бы и не спрашивать, ведь со мной было то же самое в прошлую поездку. Даже несгибаемый дядя Леша присмирел и съежился, когда мы с ним спустились из Долины.
— Вот именно, я вся как-то съеживаюсь изнутри. Признаюсь тебе, что мне страшно хочется повернуть обратно. Конечно, об этом не может быть и речи, но все равно на сердце тяжело…
— Кара Сандра, мы ведь едем по благословению Матушки! Что может с нами случиться?
— Может, и ничего. Но все равно такая тяжесть, такая тяжесть, мио Леонардо!
Он обнял Сандру одной рукой, и дышать ей сразу стало легче. Настолько легче, что минут через пять она сказала:
— Знаешь, мио Леонардо, я вспомнила забавный плакат, который в детстве видела на дорогах: «Водитель! Если ты одной рукой ведешь машину, а другой обнимаешь девушку, помни, что ты то и другое делаешь плохо!».
— Кара Сандра, как давно я не ощущал твоих колючек! М-м! Какое забытое блаженство!
— Я скажу Бабушке, что тебе не нравится ее кухня. — ?!
— Тебе для полного счастья явно не хватает перца.
— Да, ты права. Все итальянцы любят перец. Леонардо — итальянец. Из этого следует, что Леонардо любит Сандру.
Они снова замолчали. «Как странно, — думала Сандра, — мы в Долине тоже смеялись, веселились, шутили, но как-то по-другому: никто никого не подкалывал даже шутя. Но вот мы еще только на пути в нижний мир, а уже воскресла эта забытая привычка, и даже непонятно, как мы без этого так долго обходились? Неужели ирония — это средство выживания в трудных условиях, а чем ближе к Раю, тем потребность в ней меньше?».
Она поделилась своими мыслями с Леонардо.
— Да, — сказал он, — это так. Я думаю, в Раю любят так радостно, глубоко и безмятежно, что для шуток просто не остается места.
— А еще, заметь, мы снова стали обращаться друг к другу по-старому: кара Сандра, мио Леонардо. — Да, и это вспомнилось. К добру ли? Сандра вздохнула и не ответила.
Они выехали на страду, ведущую к Нью-Мюнхену, и Сандра удивилась, что на ней совсем нет мобилей.
— А мы с дядей Лешей до самой Италии не встретили ни одного мобиля, — сказал Леонардо. — Мы проезжали мимо людей, бредущих по дороге, но, увидев нас издали, они все прятались. Нам так и не удалось ни с кем поговорить. Но, может быть, дороги в последнее время изменились, и теперь все ездят по каким-нибудь новым модернизированным страдам? Для нас это даже лучше — не будет неожиданных встреч. — Упаси Бог, — вздохнула Сандра. Вскоре они добрались до поворота в новую столицу Баварии. Заезжать в Нью-Мюнхен они не стали. Дорога резко пошла вниз и вскоре спустилась к берегу Дунайского моря. Четырехполосное шоссе сменила двухполосная аквастрада. Теперь стало понятно, почему они не встретили ни одной машины на своем пути: аквастрада была в ужасающем состоянии; теперь это была не магистраль из мостов и эстакад, соединяющих острова, а настоящие «русские горки». Кое-где опоры аквастрады провалились и разъехались в стороны попарно, в таких местах дорога провисала, и ехать по ней было все равно что катить с горки на горку. Но когда одна из двух опор стояла прямо и удерживала на себе полотно аквастрады, а вторая, накренившись, отходила в сторону и тащила за собой свой край дроги вниз, к зеленой гнилой воде, тогда Леонардо приходилось заранее набирать скорость и проскакивать накренившийся участок аквастрады за счет инерции. Через два часа такой езды Леонардо взмок и взмолился:
